Эвандер отвел его руки и прижал к телу.
— Ну же, Косперо, подержи его!
— Вы уверены, что хотите этого, мой принц? Косперо бросил тревожный взгляд на неясно вырисовывающуюся громаду горы Бакан. Толпа почти разошлась.
— Косперо, поспеши! Еще немного, и он задохнется.
Тот повиновался, и Эвандер, с большим трудом раскрыв рот мэра, извлек мятый пергаментный лист, бросил на землю и несколько раз хлопнул несчастного по спине, чтобы помочь отдышаться. К концу этой процедуры по лицу Голфо катились слезы.
Наконец мэр вновь обрел способность говорить; правда, в его хриплом голосе звучали рыдания:
— Знаю, молодой человек, я должен вас поблагодарить, но, простите мне мои слова, лучше бы вы оставили меня умирать. Мне теперь незачем жить. Мы станем вечными рабами этого треклятого чародея.
— Ну-ну, уверен, все не так уж плохо, — сказал Эвандер.
— Отнюдь, отнюдь… — Мэр поднялся на ноги и заковылял прочь, к рыбному рынку, оставив Эвандера и Косперо одних на площади. Внезапный порыв холодного ветра взвил в воздух дохлых насекомых и обрывки шерсти с мостовой возле ткацких лавок.
— Не нравится мне это, — заявил Косперо. — Вернемся-ка на корабль.
Кассимцы быстро зашагали по пустынной улочке в сторону гавани, где стоял на якоре «Крылатый торговец», и ледяной ветер неотступно дул им обоим в спину.
Глава 2
Делать в мрачном Порт-Тарквиле было нечего, поэтому с первым лучом солнца «Крылатый торговец» снялся с якоря и отошел на несколько миль в море, чтобы миновать неглубокие прибрежные воды вдоль Торментары. Корабль, как прежде, легко шел по волнам с теплым южным попутным ветром. Громада Баканского мыса осталась позади.
Днем моряки ловили серебристую рыбу тонто — она как раз мигрировала по мелководью, — и им посчастливилось поймать несколько красавиц-рыбин длиной больше трех футов.
Вечером команда запивала жареную рыбу тонто остатками темного вина, купленного в Зеуксаде. Когда вино кончилось, а песни отзвучали, Эвандер направился к своей подвесной койке — его дежурство начиналось нескоро, после третьих склянок, перед рассветом.
Эвандер спал, а с юго-востока вставала луна. Этой ночью она была зловеще-желтого цвета; казалось, по небу катится старая отполированная кость. Когда луна приблизилась к зениту, Эвандер беспокойно заворочался в койке и принялся стонать, а затем корчиться и чесаться.
Юноша проснулся. Пот ручьями катился по лицу, стекая по телу на пол. Стеная и пошатываясь, бедняга выбрался по ступенькам наверх, побуждаемый непонятным желанием выйти наружу, в ночь.
Яркий лунный свет, заливавший палубу, ускорил действие заклинания. Юноша закричал от резкой боли и стал биться в судорогах, кожа его утолщалась, сбиваясь в бугры. Он весь словно горел в огне.
К этому времени вся команда, включая Косперо, собралась на палубе вокруг больного.
— Что с парнем? — спросил рулевой Борго.
— Не знаю, — ответил Косперо с тревогой в глазах.
— Это месть чародея, — заявил Хэрнэр, видевший, как Эвандер проявил милосердие на площади в Порт-Тарквиле.
— Тут не без колдовства, — перешептывались остальные.
Моряки Мерасского моря отличались крайним суеверием.
— Не следовало ему вмешиваться, — проворчал кто-то.
Кожа Эвандера претерпевала дальнейшее преображение. На ней образовывались шишки, проступали серые пятна и появлялись складки, а сам юноша беспомощно извивался на палубе.
— Он превращается в чудовище! — заорал Борго. — Посмотрите на бубонные язвы у него на коже.
— Он станет пить нашу кровь по ночам, — истерически выкрикнул другой матрос.
— Довольно! — резко оборвал его Косперо.
— Зовите капитана, — завопил Борго.