Диск жокею надо и всего-то, как только приготовить все "картриджи" с роликами, засунуть их в "картридж-плейеры", предварительно проверив картриджи - перемотана ли в них пленка на начальную метку, и потом как начнется рекламное окно, проиграть джингл и по очереди запустить все шесть или восемь картриджей с рекламными клипами… Как просто! Но мы и это разучились делать!
Ксютов с исполненным укоризны пафосом оглядел присутствующих.
- Оля умудрилась перепутать окно четырнадцать-пятнадцать и проиграла его дважды, в четырнадцать тридцать и четырнадцать сорок пять, покуда возмущенные клиенты не стали звонить коммерческому директору и девочки из рекламной службы не прибежали в студию и не настучали Оле по башке.
- Слушайте, у вас здесь все так сложно, - шепнула Агаша сидевшему рядом Мирскому, - я ни за что не смогу разобраться.
- Да, пустяки, - шепнул Агаше Мирский, - все дело в том, что сломался программный компьютер и пришлось гнать программу вручную, по старинке, музыку с си-дишек, а рекламу с картриджей, а так то в нормальные дни все с компьютера, все с жесткого диска в эфир идет.
- И потом, - откашлявшись, продолжил Ксютов, - Рита, ты почему между семнадцатью и восемнадцатью выругалась в эфире?
- Кто? Я? - изумилась девушка, сидевшая напротив Агаши.
- Да ты, - подтвердил Ксютов.
- Как я выругалась?
- Ты после Димы Билана, перед Шакирой сказала, что Шакира блядь.
- Что? - задохнулась от возмущения диск-жокей Рита, - не говорила я такого.
- Ну, что голословно, давай контрольную запись эфира послушаем, - сказал Ксютов.
- Сережа, найди нам пятничный эфир семнадцать часов, Ритин эфир…
Мирский поднялся со стула, подошел к компьютеру, сделал несколько манипуляций мышью. В комнате, репродуцируемые через колонки, подвешенные под потолком, послышались звуки музыки. Потом звуки музыки сменились звонким девичьим голоском.
- Вот здесь, ага, погромче сделай, - скомандовал Ксютов. … А мужскую компанию на нашем эфире будет разбавлять Шакира, - проговорил звонкий девичий голосок.
- Ну вот, - сказала Рита, - не блять Шакира, а раз-ба-влять Шакира, ты слушал не ухом, а брюхом.
- М-м-мда, - промямлил Ксютов.
- Оговорили, гады, - пожаловалась обиженная Рита, - и кто-то ведь донес, черная душа.
- Ты не пугайся, - после того, как совещание окончилось, сказал Мирский Агаше, - всю программу буду вести я, я буду и фишки на пульте двигать, и музыку гнать, и за рекламные окна отвечать, а ты будешь только говорить, когда я тебе мигну или свистну.
2
У Дюрыгина с главным получился очень хороший разговор по-душам.
Редко такие продуктивные и откровенные разговоры у них выходили, а тут повод хороший случился.
У главного сын родился.
У него с первой женой двое уже было, парню, Дюрыгин его несколько раз видел здесь на телевидении, парню уже лет восемнадцать, он на журфаке в МГУ учился, и девочке пятнадцать. А вот новая, молодая жена главного только-только родила.
Михаил Викторович, как и подобает счастливому отцу, узнав новость - ему еще утром, Вт девять часов позвонили из роддома, первую половину рабочего дня провел в эйфорическом настрое.
Презрев английские правила, каждому посетителю предлагал виски и коньяк, и вообще перешел потом из кабинета в переговорную, где позволил себе немного больше нормы.
Дюрыгин оказался как раз кстати.
Михаил Викторович любил выпивать с симпатичными ему людьми.
- За ножки, - поднимая стакан с коричнево-оранжевым виски, сказал Дюрыгин.
- За нашу работу, - алаверды ответил главный, - потому как если не будет хорошей работы, не пойдут и эти ножки.
- Слушай, Миша, - сказал Дюрыгин, переводя разговор в выгодное ему русло, - если уж о работе, давай обсудим моё шоу, у меня есть несколько интересных идей.
- Ты же хотел достать ведущую класса Ирмы Вальберс, - вскинув брови, отреагировал Михаил Викторович, - что? Достал уже?
- Нет, не достал, - ответил Дюрыгин, ставя стакан на стеклянную столешницу, - но готовлю новый кадр из совершенно новых, и она, по моему, очень интересна, тебе бы стоило посмотреть.
- Валера, у нас ведь не испытательный полигон для прогона конкурсов на новую телеведущую, нам надо если выстреливать, то наверняка.
- Я понимаю, Миша, дорогой мой, я все понимаю, но на мой чуткий нюх, это будет именно то, чего хочет наш среднестатистический зритель.
- Во как! - изумился главный, - ты уже за медиа-группу Гэллапа меришь аудиторию?
- У меня нюх, Миша, - ответил Дюрыгин, - и он меня еще никогда не подводил.
- Интуиция? - уточнил Михаил Викторович - Назовем его интуицией, - согласился Дюрыгин, - мой нюх на такое название не обидится. Но дело не в этом. Дело в том, что уже заранее, то что мы, будь то моё шоу, план которого я предлагал тебе еще месяц назад, или шоу Зарайского с Ирмой Вальберс, это уже заранее, еще до выхода в эфир, априори морально устаревшие шоу, которые устарели еще до выхода в эфир.
- Это как? - удивился главный.
- А так, что наши прежние шоу, что моё, что Зарайского, один хрен, базировались на основной площадке среднестатистического спроса и могли стратегически претендовать только на поддержание популярности канала, но отнюдь, не на прирост.
- Ага, понятно, говори, это интересно, - оживился главный.
- А самое главное, задачу прироста аудитории, эти шоу не решали.
- Ну, давай, давай, развивай тему, - Михаил Викторович нетерпеливо принялся подгонять Дюрыгина, - я тоже думал об этом, но мне интересны твои предложения - А я теперь думаю, - ободренный заинтересованностью шефа, Дюрыгин заговорил быстрее и уверенней, - а я думаю, что надо создавать такое шоу, которое не только поддержит популярность, отвечая потребе основной средней статистики, но и сыграет на привлечение латентных рекрутов в фанаты нашего канала, привлечет ранее не затрагиваемые нами слои зрительских масс.
- А конкретнее, как ты думаешь это сделать? - спросил главный. Он уже был совершенно трезв и уже весь был не в переживаниях семейной радости молодого отца, а в профессиональных проблемах своего телеканала. У Михаила Викторовича работа явно превалировала над личным.
- Я думаю, что надо делать веселое шоу, которое условно говоря, проймет и бедных и богатых, достанет до печенок и столичных штучек и провинциалов и будет одинаково интересна всем зрителям, поднимаясь над разграничительными рамками социального статуса.
- Во как! - воскликнул главный, - создать универсальное супер-шоу, опирающееся на обще-объединяющую зрителя идею.
- Верно, - согласился Дюрыгин, - надо забыть про гламур, надо абстрагироваться от московской моды, за которой, как за знаменитыми поговорочными тремя соснами мы лес перестали видеть.
- Молодец, - кивнул главный, - моими мыслями мыслишь, я об этом как раз думал, что московский наш гламур уже заколебал зрителя в бедной глубинке и ничего не вызывает, кроме раздражения и завистливой ненависти глубинки к Москве, и к нашему телеканалу, как к апологету и провайдеру московской гламурности.
- Так в том то и дело, Миша, - радуясь случаю высказать давно наболевшее, оживленно продолжил Дюрыгин, - показывать бедной глубинке нашу сытую жизнь, показывать людям, у которых в домах изо всех удобств только электричество да холодная вода, да и те с перебоями, показывать этим людям шоу, где гости приходят в бриллиантах и обсуждают, что лучше - отдыхать на Багамах или на Майорке и какие автомобили лучше - полугоночные типа родстар или кабриолеты Мерседес или спортивные "купе", это как раз и есть неадекватный непрофессионализм.
- Что - что? - переспросил главный, - неадекватный, говоришь?
- Именно неадекватный, - кивнул Дюрыгин, - неадекватный, это значит оторвавшийся от действительности и живущий уже только в мире своих ошибочных ощущений, не соответствующих реальности, а реальность такова, что народ да! - народ пока смотрит наши гламур-шоу, но не потому что ему нравится их смотреть, а потому что другого мы им не показываем, не показываем, наивно в собственной неадекватности полагая, что если нам - телевизионщикам это интересно, то и пипл схавает.
- Ну, так и чтоже ты, адекватный ты наш нам предлагаешь? - спросил Михаил Викторович, наливая в стаканы еще на пол-пальчика по граммулечке оранжево-коричневого виски.
- Что предлагаю? - вздохнув, переспросил Дюрыгин, - а вот сперва мне пришла в голову мысль, что ведущую для будущего шоу надо брать из народа, а не из блистательной рублевской тусовки. Я ничего не имею против Ирмы Вальберс, но прикинь, кто ближе и милее простым зрителям в глубинке, да и в спальных бедных районах Москвы и Питера? наша Ирма, которая живет с миллионером, ездит на кабриолете и показно говорит с каким-то немецким акцентом? Или девочка из спального района, приехавшая на Москву из Калуги или Твери и в избытке хлебнувшая московских трудностей?
- И ты такую ведущую нашел? - спросил главный, прищурив один глаз.
- Нашел, - кивнул Дюрыгин.
- Покажешь?
- Покажу.
- А шоу для народа тоже придумал? - спросил главный.
- И шоу придумал.
- Расскажи.
- А вот я подумал, - медленно и как бы размышляя начал Дюрыгин, - подумал я, что если пойти от обратного, пойти от наоборот, от негатива, если мы раньше неправильно кормили простой народ зрелищами блистательных тусовок, всей этой блистательной и от этого нереальной для большинства бедняков жизни, то…
- Но ведь вспомни голливудскую мечту и голливудское чудо времен великой депрессии, - вставил главный, - ты помнишь эти общеизвестные азы истории кино, что беднякам в тридцатые, чтобы им не было так безрадостно жить, показывали жизнь богатых?