Андрей сначала хотел спросить, похож ли он на идиота, но побоялся услышать утвердительный ответ и поэтому только кротко улыбнулся в ответ.
- Ну вот и пошли, - сказал Никита.
- Ага, - сказал Андрей.
Когда они переходили рельсы, он подавил в себе желание посмотреть на провода. Он и так знал, что их очень много.
- Как, тебя колбасит еще? - спросил Никита, когда они забрались на платформу.
Андрей пожал плечами. У него немного болели голова и желудок. Он не знал, считается ли это, а подробно объяснять Никите нюансы собственного самочувствия не хотелось.
- Понятно, - сказал Никита.
Они сели на лавочку под желтым щитом. Уже почти совсем стемнело, и заметно похолодало. Андрей думал, что на небе должны быть звезды, но смотреть вверх по-прежнему не рисковал.
- По идее, еще этих надо дождаться сначала, - сказал Никита.
Андрей ничего не ответил. Достав сигареты, он закурил, закрыл глаза и стал считать назад от тысячи до нуля - ему показалось, что так будет лучше для всех.
Считать было непросто, потому что каждое новое число появлялось перед глазами в виде ярко светящейся таблички, причем предыдущие два-три числа обычно еще не успевали погаснуть. Однако Андрею невероятным усилием воли удалось справиться с этой трудностью.
Когда до платформы добрались Внучок и Олег, Андрей уже разменял семь сотен. Внучок стал рассказывать о приключениях, пережитых в лесу, а Олег пытался изложить суть какого-то откровения. Андрей старался не прислушиваться к разговору. Ему вдруг показалось, что скоро приедет электричка, а между тем он хотел увидеть ноль до ее прибытия. Продолжать математическое путешествие в электричке казалось невозможным, а узнать, какого цвета самое круглое число, было почему-то очень важно. Андрей разволновался и стал считать как можно быстрее. По мере приближения к финалу волнение его усиливалось, но все сложилось как нельзя лучше - он добрался до ноля в тот самый момент, когда на платформу упал свет фар электропоезда. Ноль оказался малиновым, и это обнадежило.
Табачка
Воскресенье началось для Марины поздно. Она проснулась только в половине первого и, перевернувшись на спину, несколько секунд смотрела в потолок, пытаясь припомнить подробности только что виденного сна, но в реальность выходного дня ей удалось забрать только ощущение прохлады и странное жужжание. Как всегда после ночного сидения за компьютером, немного ныл затылок и болели глаза, в уголках которых к тому же скопилось изрядное количество того, что мама Марины сентиментально называла твердыми слезками. Но, несмотря на это, настроение было удивительно хорошим. Марина села, протерла глаза и пошла умываться.
В квартире было тихо, и могло показаться, что Марина дома одна. Впрочем, в некотором роде так и было. Мама сейчас разносила по купе вечерний чай где-то возле Хабаровска, а папа продолжал свой тяжелый поход, который он начинал каждую пятницу. Когда Марина зашла в большую комнату, он лежал на диване животом вниз, повернув голову к спинке и спустив правую руку на пол, вероятно, чтобы обозначить свою принадлежность к трем стоявшим рядом с диваном пивным бутылкам. Две из них были пустыми, а в третьей еще оставалось немного янтарного напитка. Папа дышал тяжело и ровно, и его дыхание немного напоминало работу асфальтового катка. В ногах у папы спал Монтень.
Марина улыбнулась и подошла к дивану. Она не любила пиво, но пришедшая в голову мысль показалась ей интересной. Она подняла с пола бутылку, секунду помедлила, а потом в несколько больших глотков допила остававшееся пиво. Трудно было сказать, как бы на это отреагировал папа, скорее всего, ничего плохого он бы не сказал, но в душе Марины все равно прошелестел легкий адреналиновый ветерок. Она осторожно поставила пустую бутылку на место, подмигнула проснувшемуся Монтеню и пошла на кухню готовить завтрак. Выходной день начинался весело.
Быстро позавтракав, Марина вернулась в свою комнату, закрыла дверь и включила компьютер. Конечно, надежда была совсем слабой и явно глупой, но, тем не менее, дождавшись, когда компьютер загрузится, Марина наколола на курсор иконку Интернета и зашла в чат. Алхимика там не было, но она почти не расстроилась. В конце концов, они провели вместе всю ночь. Неожиданная емкость последнего словосочетания взволновала Марину. Выпустив из стоявших рядом с монитором колонок голос молодой женщины с нерусским именем, певшей про СПИД, Марина перебрала в памяти второй сеанс связи (опять!) с Алхимиком, закончившийся обменом телефонными номерами. Улыбнувшись, она встала с кресла, зашла в узкое ущелье между стеной и столом и посмотрела в окно.
Центральным объектом пейзажа, который Марина видела уже девятнадцать лет, был вырытый за неширокой асфальтовой дорогой бетонированный пруд, похожий на огромную мыльницу. На берегу пруда через примерно равные промежутки сидели шаровидные мужчины с удочками, а по окружавшей водоем дорожке катили разноцветные коляски молодые мамы. За прудом доедало последние теплые деньки открытое кафе, над которым поднимался обещающий посетителям шашлыки дымок. Рядом с кафе стояла машина. Возле нее несколько молодых людей, одетых в ностальгические спортивные костюмы, пили пиво. В общем, погожий выходной день расцветал прямо на глазах.
Марина поняла, что дальше сидеть дома нельзя. Она сняла трубку стоявшего на подоконнике телефона и набрала номер Светки, одногруппницы и подруги.
Ждать пришлось долго. Пока по телефонным проводам разбегались длинные гудки и где-то на другом конце города пластиковый аппарат - возможно, против собственной воли - пытался привлечь к себе человеческое внимание, Марина глядела на пруд. Невидимое из окна солнце как раз скинуло легкую облачную вуаль, и поверхность воды, в которой брезговали купаться даже собаки, вдруг засверкала так ярко и пообещала Марине так много, что она не сразу сообразила, что Светка уже сняла трубку и ждет ответа.
- Алло, привет, - сказала Марина, отворачиваясь от окна.
- А, привет, - сказала Светка и зевнула.
- Спишь, что ли? - спросила Марина.
- Ну, вообще-то да.
- А че это ты спишь так поздно?
- Воскресенье, - сказала Светка, украсив единственное слово сложным интонационным узором, указывавшим на то, что обычный собеседник, конечно, все бы понял, но до Марины такое сразу и не дойдет.
- Ясно, - сказала Марина, стараясь не обижаться, - Что делать собираешься?
- Да не знаю пока, - сказала Светка. - Убраться надо, пока родители не вернулись.
- На дачу поехали? - спросила Марина.
- Нуда, - сказала Светка.
- Понятно, - сказала Марина. - Гуляли вчера?
- Типа того, - сказала Светка. - Да иду! Сейчас.
- Это кто? - спросила Марина.
- Да Костик, - сказала Светка.
- Много народу было? - спросила Марина.
- Ну да, - сказала Светка. - А ты что не звонила?
- Да, - сказала Марина. - Занята была.
- Ясно, - сказала Светка. - Ну побежала я, тут бардак такой.
- Ну пока, - сказала Марина.
- Пока.
Марина положила трубку и отошла от окна. Песня, которую когда-то давно в обитой звукоизоляцией студии спела молодая женщина с нерусским именем и которую теперь пел компьютер, закончилась. В комнате стало почти совсем тихо, только иногда через форточку доплывали волны воздуха, колеблемого проезжавшими по улице машинами. Марина немного постояла, глядя на компьютер и о чем-то думая, потом улыбнулась, быстро переоделась и вышла в прихожую. Когда она уже обулась и собиралась открыть входную дверь, из большой комнаты вышел папа. Лицо его при виде Марины украсилось легким недоумением.
- Ты куда? - спросил он, почесав затянутый майкой живот и слегка нахмурившись.
- Гулять, - ответила Марина.
- Надолго? - спросил папа.
- Не знаю, - сказала Марина.
- Ну к обеду ждать тебя? - спросил папа.
- Нет, - ответила Марина. - Да ты все равно спать будешь.
- Ну ладно, - сказал папа. - Иди.
- Спасибо, - сказала Марина, быстро открыла дверь и вышла в коридор.
Марина часто ходила на прогулку одна, и у нее выработался стандартный маршрут, которого она придерживалась почти всегда. Выйдя из подъезда, Марина обычно направлялась к пруду, обходила вокруг него и недалеко от того места, где летом было открытое кафе, сворачивала направо, на узкую тропинку, которая шла вдоль густой смеси высокого кустарника и проржавевшей сетчатой изгороди, ограничивавшей непонятный пустырь. Тропинка выводила на широкую улицу, бывшую продолжением дальнобойного шоссе. Марина выбиралась на тротуар и шла к универмагу, что занимало минут пятнадцать. За это время она решала, пора ли возвращаться, или можно сесть на автобус и доехать до станции метро, где открывались куда более масштабные перспективы.
Когда вонючий лифт доставил Марину на первый этаж и она, сохраняя инерцию движения лифта, быстро пересекла мрачный вестибюль, в ее душе уже почти оформился набор эмоций, соответствовавший прогулке. Но на улице с Мариной случилось непредвиденное. Возле подъезда стояли две девочки лет четырнадцати - Марине их лица показались смутно знакомыми. Девочки были самыми обычными - попивая дешевое пиво, они громко разговаривали друг с другом, невнимательно слушая и вдохновенно матерясь. Внимание Марины привлекла одна деталь, тоже, впрочем, вполне заурядная. В тонких пальцах одной из девочек дымилась сигарета.