А уж гордости в его голосе было столько, словно он эти десять лет проработал в клинике Мэйо, Рочестер, штат Миннесота.
– Диплом получил?
– Получил! – Еще одна улыбка; тот, институтский, Панкрашкин не был таким улыбчивым. – Только вот беда – никак не соберусь интернатуру пройти. А без интернатуры мой диплом годится только на то, чтобы в сортире его повесить. Там он у меня, кстати говоря, и висит...
Через четверть часа обмена впечатлениями и сведениями об однокурсниках (странно, но Панкрашкин оказался осведомленнее Павла Андреевича), нежданный гость перешел к делу.
– Скажи мне Паша, как на духу, – прищурился он, – доволен ли ты своей жизнью? Чисто в материальном смысле этого слова.
– Какое уж там "доволен", – вздохнул Павел Андреевич. – Так, перебиваюсь с хлеба на квас. Жена в своей музыкальной школе получает гроши, а у дочери знаешь какие запросы? Меньше чем за три-четыре тысячи джинсы не наденет. Про все остальное и говорить не хочется...
– А денег нормальных хочется? Так, чтобы без особого риска?
– Ты что – добрым волшебником заделался? – невесело улыбнулся Павел Андреевич. – Или хочешь предложить мне ограбить банк?
– Ни то, ни другое, Паша! – в который уже раз улыбнулся Панкрашкин. – Я к тебе на работу хочу попроситься.
– Ты серьезно?
– Серьезней не бывает, – заверил гость.
– Но ты же сказал, что так и не прошел интернатуры...
– А на хрена санитару интернатура? Или, пока я срок мотал, законы изменились и теперь санитарить без интернатуры нельзя?
– Так ты – санитаром?!
– Санитаром. Мне эта работа знакома, я и на зоне санитаром был. Так что справлюсь, не переживай. И тебе помогу заработать...
Не вдаваясь в подробности, Панкрашкин объяснил удивленному Павлу Андреевичу, что из патологоанатомического отделения, в просторечии именуемого моргом, можно выкачивать столько денег, что им обоим хватит и "где надо смазать" останется. От Павла Андреевича требовалось одно – принять институтского приятеля на работу в свое отделение и не вмешиваться в его дела. За это Павлу Андреевичу гарантировался спокойный сон (по принципу "меньше знаешь – крепче спишь") и ежемесячные "субсидии", о размере которых Панкрашкин сказал кратко: "Доволен будешь".
Павел Андреевич подумал и согласился. Не чужой ведь человек Панкрашкин, да и верилось как-то в его обещания.
– Документы у меня с собой. – Панкрашкин вытащил из внутреннего кармана куртки паспорт, военный билет, карточку пенсионного страхования, сложенное вчетверо свидетельство о присвоении ИНН и трудовую книжку. Павел Андреевич из любопытства заглянул в нее и прочел единственную запись, гласившую, что с ноября одна тысяча девяносто девятого года по август две тысячи четвертого Панкрашкин работал водителем-экспедитором в ЗАО "Фернесс-трейд", откуда уволился по собственному желанию.
– Пиши заявление. – Павел Андреевич положил перед Панкрашкиным чистый лист бумаги и ручку. – Главному врачу Госпиталя ветеранов войн номер пять Кудрявцевой Ольге Никитичне...
– А что – санитарами тоже главный врач занимается? – удивился Панкрашкин. – Вот уж не подумал бы.
– Формально всем наймом и увольнением ведает главный врач.
– А как она, кстати, насчет того-этого? – Левой рукой Панкрашкин изобразил в воздухе замысловатый жест.
– Выпить не дура, деньги любит...
– А как начальник?
– Скотина, но не тварь.
– Сказал – как отрезал! – восхитился Панкрашкин. – Это надо запомнить: "Скотина, но не тварь". Прямо вся она, как на ладони...
– Пиши дальше: "От Панкрашкина и так далее. Заявление". Написал?
– Написал.
– Прошу принять меня на работу в качестве санитара патологоанатомического отделения с двухмесячной стажировкой в указанном отделении...
– Умереть со смеху можно – с двухмесячной стажировкой!
– Умирать будешь, когда должностную инструкцию прочтешь, – усмехнулся Павел Андреевич.
– Должностную инструкцию мы с тобой обсудим особо, – пообещал Панкрашкин.
Это было даже не обсуждение, а чтение с комментариями:
– "Принимает маркированные трупы из отделений госпиталя и обеспечивает их сохранность, в том числе и зубных протезов из дорогостоящих материалов". Ну это сам бог велел, пошли дальше. "Производит измерение роста и веса умерших". Вы что – в натуре их взвешиваете?
– Никогда. И рост не измеряем.
– "Осуществляет транспортировку трупов на территории патологоанатомического отделения. Подготавливает все необходимое, а именно – одежду, инструменты, посуду и тэ пэ для производства вскрытий и забора материала для дальнейших исследований. Обеспечивает доставку материала, взятого во время вскрытия, в лабораторию..." Ну вот это все не для меня...
– Согласен.
Санитары в моргах сообразно выполняемой работе делились на "белых" и "черных". Панкрашкина Павел Андреевич, разумеется, взял в "белые".
– "Ассистирует врачу-патологоанатому во время вскрытия, под его наблюдением производит распил черепа, а при необходимости – и других костей и взвешивает органы". Это тоже мимо... "После вскрытия осуществляет туалет трупа и помещает его в трупохранилище". И это тоже мимо...
Панкрашкин покосился на Павла Андреевича.
– "Одевает покойника, укладывает в гроб и выдает родственникам". Выдавать родственникам я не против, святое дело. "Производит регистрацию приема и выдачи трупов в специальном журнале". Тут все ясно – наша любимая бюрократия. "Ежедневно после окончания вскрытий производит уборку..."
– Это все пропускай и читай последний пункт.
– "Дежурит в патологоанатомическом отделении по установленному графику; во время дежурства выдает под расписку свидетельство о смерти". Паш, а есть вариант, чтобы я не дежурил, а выходил в день? С девяти там до пяти, например.
– Может, тебя сразу на мое место посадить? – пошутил Павел Андреевич и успокоил: – Сделаем, если надо. Только ты не борзей.
– Не беспокойся, начальник, – как-то по-лагерному (во всяком случае, так выражались зэки в фильмах, которые смотрел Павел Андреевич), со скрытой подначкой, произнес Панкрашкин. – Мне твое место ни к чему, а тебе на моем делать нечего. Так что наш симбиоз просто обречен на успех. Ты, кстати, сегодня долго еще на работе сидеть намерен?
– Не очень. – Павел Андреевич посмотрел на настенные часы, показывавшие без пяти четыре.
– Тогда поехали прямо сейчас! Отметим встречу и начало нашего сотрудничества.
– Можно, вообще-то, столько не виделись...
– Машину кинь здесь, пускай ждет тебя до завтра. А сегодня – гульнем. Ах, Пашка, ты не представляешь, как я рад, что тебя встретил!
В порыве чувств Панкрашкин бросился обниматься. Объятия у него были просто стальные. Павел Андреевич машинально отметил, что институтский приятель пользуется одинаковым одеколоном с профессором Фединцевым, главным госпитальным франтом. Крутой мужик!
Окончательно в крутизне Панкрашкина Павел Андреевич убедился в ресторане, куда они отправились на такси, ибо планировалась грандиозная пьянка.
Ресторан оказался из таких, где, должно быть, просто посидеть за столиком стоило полмесячной зарплаты Павла Андреевича. Причем Панкрашкина в его свитере и джинсах здесь знали и встречали как родного. Досталось любезной теплоты и Павлу Андреевичу.
– Я смотрю, ты здесь частый гость, – сказал он, открывая меню.
И тут же закрыл, испугавшись стоявших в нем цен. Одно из лучших определений достатка Павел Андреевич прочел у Довлатова: "Меню в ресторане читаем слева направо". Увы, сам он читал меню справа налево и никак иначе.
– Я пригласил – значит я угощаю. – Панкрашкин посмотрел вдаль, и возле них тотчас же материализовался официант. – Нам пока графинчик водки и легкую закуску. Ну, как всегда, только на двоих...
– Вас понял.
– Ты не боишься со мной по ресторанам ходить? – Панкрашкин подмигнул слегка опешившему от такого вопроса Павлу Андреевичу, давая понять, что шутит. – А ну как опять кого-нибудь убью...
– Думаю, что не боюсь, – после небольшой паузы ответил Павел Андреевич. – Но все это так неожиданно... твое появление, твое санитарство, радужные перспективы...
– Реальные, а не радужные, – поправил его Панкрашкин. – Абсолютно реальные. Стопудовый верняк!
– Я только не понимаю – зачем тебе работать у меня, если ты ведешь такой широкий образ жизни? Вряд ли в госпитале...
– Во-первых, я проживаю остаток своих сбережений, – перебил его Панкрашкин. – А во-вторых, я знаю, что делаю. Так что не думай о плохом, а жди хорошего. Вот нам и выпить-закусить несут...
Первый день своей стажировки Панкрашкин изучал обстановку, больше интересуясь не работой патологоанатомического отделения, а работой фирмы, оказывающей ритуальные услуги. Для офиса этой фирмы в вестибюле патологоанатомического отделения, находившемся в двухэтажном отдельно стоявшем здании, по распоряжению главного врача был выгорожен немалый "закуток" – чуть ли не полвестибюля занимал. В офисе попеременно сидели две девушки – Оля и Таня, а на побегушках у них состоял пожилой алкаш Илья Ильич.
– Странные они какие-то, – в конце дня сказал Павлу Андреевичу Панкрашкин. – Сидят на деньгах и ленятся нагнуться...
– Их опекает главный врач, – на всякий случай предупредил Павел Андреевич.
– Это мне девочка Таня уже рассказала. И не только это. Ты, Паша, кстати говоря, жене своей доверяешь?
– Ну ты спросил...
– Я спросил – ты ответь. Только не ври, сам себя накажешь.
– Не особо, – признался Павел Андреевич.
– А кому ты доверяешь? – прищурился Панкрашкин. – Должен же человек кому-нибудь доверять?
– Сестре.