– Между своими-то как раз и бывают счеты! – влез в разговор кардиолог Мелконян. – А между посторонними – только расчеты.
– А вас, Артур Гамлетович, я бы попросила о консультации, – улыбнулась Эльвира.
– Вас я готов консультировать ежедневно! – сверкнул глазами Мелконян.
– Я имела в виду не себя, а родственника, – улыбнулась Эльвира. – Мне пока еще, слава богу, кардиолог не требуется.
– А-а, родственника, – сразу же поскучнел Мелконян. – Хорошо, делайте ему развернутую биохимию, эхо, экагэ, само собой, и как все будет готово, звоните мне. А этот родственник, извините мое любопытство, вам кто?
– Это свекор моей сестры, можно сказать – наш общий свекор...
"Наш общий свекор" представлялся Мише сухопарым донжуаном с претензией на элегантность, а казался толстым одышливым стариком с сизым носом и отвислой нижней губой. Действительно, надо совсем выжить из ума, чтобы вообразить себя такого вот "красивого" способным вызвать симпатию у юных дев.
Миша очень боялся, что "клиент" чисто по-человечески может ему понравиться. Это серьезно осложнило бы его задачу. Одно дело – избавить мир от неприятного субъекта, и совсем другое... Напрасно волновался – Николай Николаевич с первой же минуты знакомства повел себя самым что ни на есть отвратительным образом.
– Анестезиолог? – просипел он, ощупав Мишу с ног до головы глазами. – Ну-ну. Ты уж постарайся – за мной не пропадет!
И это при всем честном народе – заведующем урологией, лечащем враче, Эльвире Александровне и медсестре. Ой как хорошо!
– Господин Плашницкий! – Миша прекрасно помнил фамилию "клиента", но достоверности ради заглянул в историю болезни, которую как раз держал в руках. – Вы немного забываетесь. Здесь больница, а не кабак. и я вам не официант, а заведующий отделением!
Праведный гнев всегда удавался ему хорошо. Ничего сложного – сдвинул брови, пораздувал крылья носа, немного повысил голос. Да и тренировки сказываются – каждую неделю приходится выставлять из кабинета тех, кто пытается всучить нищенскую или стремную взятку.
– Извините, не хотел вас обидеть. – Грубиян сразу пошел на попятный, и Миша сменил гнев на милость.
Тут же, у постели больного, обсудил с урологами тактику. Разумеется, тактику наркоза определяет анестезиолог, и никто больше, но согласовать свои действия с коллегами никогда не мешает – общее ведь дело делаем. Операция планировалась на четверг, в час дня.
– Но мы рассчитываем, что в любом случае Николай Николаевич пробудет в реанимации до понедельника, – предупредил заведующий урологией.
– Разумеется, – кивнул Миша.
Своих, как и всех блатных, в выходные и праздничные дни из реанимации в отделение старались не переводить. Считалось (и совершенно справедливо, надо сказать, считалось), что дежурный врач с дежурными сестрами не могут обеспечить тяжелому больному должный прием.
Миша уже наметил план действий, и согласно этому плану "клиент" должен был уйти или во время подготовки к операции, или непосредственно в ее процессе. Если уж сорвется – придется "дуплить" его у себя в отделении, но это последняя возможность, ее следует держать в резерве, про запас.
С деталями Миша определился по дороге в свой кабинет. Оттолкнулся от того, что "клиент", страдавший сердечной недостаточностью, много лет сидел на дигоксине и решил применить верапамил, который в больших дозах и сам по себе мог вызвать остановку сердца, а в сочетании с дигоксином – стопудово.
"Назначу ему прямо с утра в четверг капельницу с панангином... – прикинул в уме Миша, – и забабахаю туда верапамила. Верапамил надо будет купить, в отделении его лучше не брать – а ну как... И банку ("банками" Миша называл и флаконы, и полиэтиленовые емкости с растворами) хорошо бы уничтожить... Нет, сразу нельзя – подозрительно. Была банка, и вдруг нет ее! Может навести на размышления... Хорошо, а если подменить? Да, это наилучший выход! "Сотенную" банку легко спрятать в кармане штанов".
Миша предпочитал просторную одежду.
Зарядить банку с глюкозой верапамилом и подменить... А потом вернуть настоящую на место. Секундное дело. Зарядку можно произвести в кабинете, только пустые ампулы не стоит выбрасывать в свою корзину для мусора... А как подменить? Когда?"
Самому ставить капельницу было нельзя – уж очень подозрительно бы все это выглядело. "Чего ради Михаил Леонидович так старается?" – могли удивиться как в урологии, так и в его отделении. Ну а если еще и на этой самой капельнице больной отдаст концы – то... Нет, капельницу должна ставить медсестра!
Четкий план, учитывающий все нюансы и осмысленный до мельчайших подробностей и раз двадцать разыгранный в уме, просто не мог дать сбой. На случай каждой попытки сбоя Миша предусмотрел контрмеры.
Вечером понедельника, возвращаясь домой с работы, Миша заехал в аптеку, намеренно выбрав такую, где никогда раньше не был и не мог примелькаться, и за сто тридцать рублей купил две упаковки ампул верапамила. Во вторник сразу же по приходе на работу спрятал верапамил в нижний ящик письменного стола в своем кабинете.
"Клиента" окружил неусыпной заботой, что выглядело совершенно естественно – случай был не из легких, и вдобавок пациент относился к категории "своих". Заглядывал к нему дважды в день, интересовался давлением, устроил прямо в палате диспут с пришедшим на консультацию Мелконяном, короче говоря – старался. Как же иначе? Жаль, что соседей по палате у деда не было и некому было разнести по миру рассказы о заботливом и внимательном заведующем анестезиологией. Сам "клиент" воспринимал Мишино отношение как нечто само собой разумеющееся.
В среду вечером Миша устроил себе домашний сеанс снятия стресса. Наготовил бутербродов с колбасой и сыром, открыл банку маринованных огурчиков и уговорил под эту дивную закусь поллитровую бутылочку водки, охлажденную в морозилке до состояния масляной вязкости. Перед тем как лечь спать, растворил в воде две шипуче-пузырящиеся таблетки аспирина, чтобы наутро не болела голова.
Утром проснулся за полчаса до будильника и с удовольствием подумал о том, что сегодня вечером, если, конечно, все пройдет хорошо, он станет богаче на двадцать тысяч долларов. Решено – он пригласит Инну в ресторан, отметить окончание дела. В прошлый раз она угощала его, а сейчас его очередь. Ничего личного, никаких зацепок романтического плана – это исключено, просто знак вежливости.
На работу выехал раньше обычного – не терпелось, хотелось поскорее начать, чтобы поскорее закончить. Не стал, по обыкновению, терзать врачей, сдающих дежурство, вопросами, а просто выслушал и отпустил отдыхать. На посту незаметно разжился полиэтиленовым пакетом со ста миллилитрами пятипроцентной глюкозы и двумя шприцами – "двадцаткой" и "пятеркой". В кармане рабочих штанов, прикрытых длинным, спускавшимся немного ниже колен, и свободным халатом, пакет был совершенно незаметен.
Запершись в кабинете, Миша отключил звонок у мобильника и, стараясь не производить шума (пусть думают, что его здесь нет), приступил к делу. Одну за другой вскрыл все двадцать ампул верапамила (убивать – так насмерть), расставил их в две шеренги на столе, подальше от края, подошел к раковине и при помощи "двадцатки" в два приема извлек из пакета сорок миллилитров раствора глюкозы.
Вернулся за стол и тоже в два приема вогнал в пакет сорок миллилитров раствора верапамила. Теперь содержимое флакона можно было назвать "убойным".
Шприц-"пятерка" понадобился только ради иглы. Иглу от двадцатки Миша как вогнал в "головку" пакета с глюкозой, так уже и не вынимал, ведь по логике вещей прокол должен быть только один. Вторая игла понадобилась для того, чтобы набирать в шприц верапамил из ампул. Ту, первую, иглу Миша не стал вынимать – так и убрал пакет в карман вместе с ней. Пустую "двадцатку" сунул в карман – еще пригодится. Пустые ампулы сложил обратно в коробочки, коробочки сунул в непрозрачный пластиковый пакет, а пакет убрал в свой респектабельный портфель желтой кожи, подарок благодарного пациента.
Посмотрел на часы – до утреннего селекторного совещания заведующих оставалось двадцать минут – и поспешил в урологию, проведать "клиента". Тот лежал в кровати и сосредоточенно смотрел в потолок.
– Здравствуйте, Николай Николаевич! – Миша постарался, чтобы голос его звучал бодро. – Как спали?
– Плохо, доктор. Можно сказать – почти не спал.
– Нехорошо, – покачал головой Михаил, подставляя стул к кровати и садясь на него. – Бессонница способствует подъему давления... Как бы не пришлось отложить операцию...
Волнения, которого так опасался Миша, не было нисколечко. Он был абсолютно спокоен.
Давление у "клиента" оказалось в рамках приемлемого.
– Сейчас поставим маленькую капельницу, – предупредил Миша перед тем как уйти. – С панангином. Это хорошо для сердца.
– Знаю, – ответил "клиент". – Мне выписывали панагин.
План разыгрывался как по нотам.
– Тамара, поставь пожалуйста две ампулы панагина на ста миллилитрах глюкозы, – попросил Миша одну из сестер. – Только прямо сейчас...
– Кому, Михаил Леонидович?
– В урологии, в двенадцатой палате.
– А что я? – вяло высказала недовольство медсестра. – Там что – сестер нет?
– Больной готовится к операции, – объяснил Миша, – а в урологии сейчас пересменка. Еще забудут впопыхах, а ты, я знаю, не забудешь.
– Что ты выделываешься?! – напустилась на Тамару старшая медсестра, слышавшая с поста разговор. – Можно подумать, что тебя в соседний корпус посылают, а не по этажу двадцать метров пройти! Запомнила чего и кому – иди и ставь.
Миша и сам слегка побаивался свою старшую медсестру Елену Юрьевну. Цербер, истинный цербер в человечьем обличье.