Детали рассказа ускользали от Эркина, но главное состояло в том, что у старшины Батырбекова, возвращавшегося с фронта, в бане в Москве украли гимнастерку с наградами и всеми документами.
"Не может быть, чтобы человек, прошедший четыре фронтовых года бок о бок с русскими бойцами, вовсе не говорил теперь по-русски, - думал Эркин. - Не может быть, чтобы человек так легкомысленно относился к утрате наград, если они у него действительно были".
Стемнело быстро.
Эркин встал и спросил про тропу, про камень и кусты шиповника.
- Сейчас еще рано, - сказал Бободжан-ата. - Я возвращался в одиннадцать часов. Я барана искал. Видели, какой у нас баран? Если убежит, долго ловить надо. Не торопитесь, вместе пойдем, посмотрим "Новости" и вместе пойдем.
- Если можно, мы пойдем сейчас, погуляем, а вы потом приходите. - Эркин заявил это достаточно твердо, и старик согласился, посоветовал только одеться потеплее, потому что холодно.
Молодые люди достали из машины стеганые куртки, Диля повязала платок.
Кумри-буви показалась из хлева с подойником.
- Доченька, - сказала она Диле, - я тебе с собой постелила. Если поздно вернетесь, прямо ко мне иди. А Эркинджан пусть в гостевой спит.
Ночь была тихой, лунный свет делал горы сказочными, холодными, кишлак внизу светился лишь тремя или четырьмя окнами. Сверху бросалось в глаза, что над каждым домом торчит телевизионная антенна.
- Мы с тобой стали жертвами плодов просвещения, - Эркин шел впереди. - Фантазия у старика богатая, журналы читает, телевизор у него не выключается. Чего стоит один только рассказ про украденные ордена.
- А я ему верю, - возразила Диля. Она догнала Эркина, и они пошли рядом.
- Почему же он за столько лет не восстановил награды?
- Он же сказал - после войны его сразу бригадиром поставили, не до того было. Он по горам мотался, за каждую овцу отвечал. Он интересно сказал: одна овца тогда важнее была для государства, чем мои награды.
Возле кустов шиповника и круглого валуна они остановились. Диля вынула из кармана куртки блокнот и стала что-то рисовать.
- Пейзаж? - спросил Эркин. - Я и не знал, что ты художница.
- Схема, - ответила девушка. - Он сказал - между этих двух гор посреди была Малая Медведица, а ближе к правой горе и появился продолговатый светящийся предмет удлиненной формы. Я сейчас набросаю, а он уточнит, когда поднимется.
- Не слышал я, чтобы он про Медведицу говорил.
- Ну да, он арабское слово употребил. Так ее Беруни называл и Улугбек. Ад-дуб аль-Акбар.
Эркин промолчал, не спросил, ей-то откуда известно, как в старину назывались звезды. Кажется, этого не проходят в университете. А может, проходят? Может, он пропустил те лекции по истории астрономии?
Схема, которую Диля шариковой ручкой набросала в блокноте, была подробной и походила на рисунок. Очертания гор схвачены точно, обозначен край ледника, ущелье и даже дерево на одном склоне, на другом какое-то строение, видимо, кошара.
- Ты мне очень нравишься, - сказал Эркин и обнял Дилю за плечи. - И доверчивость твоя мне тоже нравится. Только пойми, все это старческий бред, желание обратить на себя внимание. Вот, смотрите, какой я человек, кишлачный бабай, а прославиться могу на всю страну.
Диля осторожно освободилась от руки Эркина, отошла на несколько шагов, присела на камень.
- Знаете, Эркин, что я вам должна сказать?
- Знаю. Что ты не такая, как все. Что ты честная девушка и не позволишь…
- Нет. Совсем другое. Я про вас скажу. Вы…
Он перебил ее:
- Зачем ты сказала старухе, что мы не муж и жена? Мы что, не могли спать в одной комнате? Думаешь, я стал бы приставать. А так меня поставила в дурацкое положение. И себя тоже.
Он говорил, стоя к ней вполоборота, презрительная улыбка должна была скрыть всю обиду, которая накопилась по дороге сюда и, возможно, начала копиться много раньше. Он давно уже замечал, что девушки его круга относятся к нему холоднее, чем он того хотел. Может, он не умеет с ними обходиться? Может, в случайных романах растерял самые важные приемы?
- Прости меня. Но ты мне очень нравишься. Я даже готов на тебе жениться.
Диля засмеялась.
- Вы так и не дали мне сказать, что я хотела. Вы убеждены, что составите счастье любой девушки, что вы завидный жених и очень умный человек. А ведь все, кроме нашего директора, знают, что вы… пустой орех.
- Что ты сказала?! Повтори! - Эркин шагнул к ней, размахнулся и ударил бы, но не смог, потому что Диля смотрела на него спокойно и внимательно, без какого-либо презрения или отвращения.
- Повтори! - крикнул он. - Повтори… - он грязно выругался.
- Нет, повторять я не буду, - сказала девушка. - Я вам другое скажу. Вы ведь думали примерно так: пусть у меня с ней ничего не получится, но пусть кто-то думает, что получилось. Правильно?
Он стоял перед ней, сжимая кулаки, потом молча повернулся и побежал вниз.
Дильбар проследила за ним взглядом и огорчилась, что все так вышло: ведь не хотела грубить, но очень обиделась за себя и еще за старика. Она раскрыла блокнот и сверила нарисованное с тем, что видела.
Холодно в горах ночью, откуда-то донесся слабый вой: волк или шакал, может, собака. Дильбар подтянула молнию на куртке, пошла вниз. Метров сто оставалось до стариковской усадьбы, когда из ворот задом выехала машина Эркина. Гулко в тишине взревел мотор при развороте, свет фар уперся в склон, усеянный крупными камнями.
Диля с удивлением смотрела, как нервно виляет "Жигуленок" на узкой дороге, как быстро удаляется и становится меньше и меньше. Не разбился бы, подумала она и подосадовала на себя еще раз: нехорошо получилось, нельзя было так. Теперь придется самой проситься в другую лабораторию, а как это сделать? Как объяснить и кому? Проверяя на машине расчеты диссертации Эркина, она давно уже пришла к выводу, что многое там высосано из пальца, что правильно лишь то, что заимствовано из давно опубликованных работ, но, с другой стороны, не ей же судить об этом.
Навстречу поднимался по тропинке Бободжан-ата. Он шел мелкими шагами, но легко, и еще издали крикнул:
- Жива? Ну слава богу. Я думал, он тебя убил.
Может, старик и не думал так, потому что в голосе его был добродушный смешок, тот самый смешок, который так характерен был для его речи.
- Пойдем, покажу, где ляган летал.
Они опять пошли в гору.
- Я думал, он тебя убил, - так же весело повторил старик. - Злой прибежал, ничего не объяснил, сразу вещи в машину стал кидать. Спасибо не сказал. Жених твой?
- Нет, не жених, - сказала Дильбар.
- Муж? - удивился Бободжан-ата. - Я не поверил, что муж. И моя Кумрихон не поверила. Она сразу сказала, что не муж, не знала только, как спросить про постель.
- Потому он и разозлился, - ответила Дильбар. - Он думал, я сама вам сказала, что он мне никто.
Старик залился веселым хохотом.
- Никто! Никто! Это верное слово - Никто! Какой дурак, не видит того, что все видят! Разве он тебе пара?
Возле кустов шиповника Диля раскрыла блокнот. Луна уже прошла часть своего пути, тени в горах чуть сдвинулись, но старику рисунок понравился.
- Вот здесь он появился, этот летающий ляган…
Диля остановила острие ручки, чтобы поставить жирную точку на месте, которое она раньше только наметила.
- Нет, чуть правее и выше. Вот здесь. Правильно. Потом полетел еще правее и скрылся вот тут.
Диля провела линию.
- Так?
- Кажется, так, - чуть сомневаясь, сказал Бободжан-ата. - Для меня кажется, что так. Для науки, наверно, точнее надо?
- Он останавливался или просто летел?
- Нет, не останавливался. Я очень хотел, чтобы остановился. Я бы его лучше рассмотрел.
- Может быть, это была падающая звезда? - для верности переспросила Диля.
- Нет, дочка. Звезды падают часто, ни одна не летит так. И потом, он большой был и вытянутый. Я тебе говорил, как ляган для рыбы. Я в Германии видел, больше нигде.
- Значит, все верно? - спросила Диля еще раз. Результат командировки показался ей ничтожным в сравнении с неприятностями этого дня.
- Все верно. Молодец. Так и скажи академикам. Хочешь, я подпишу твой листок.
Диля решила, что это не помешает, и старик поставил под рисунком свою фамилию. Подпись была четкой, все буквы читались.
- Я и по-арабски могу расписаться, - сказал Бободжан-ата. - Старший брат меня научил, он грамотный был, медресе кончал.
Они возвращались к дому, и Диля, подавляя внутреннее смущение, решила задать еще два вопроса, которые вызывали недоверие Эркина. Вежливость вежливостью, уважение уважением, но дело надо доводить до конца.
- А по-русски вы совсем разучились, ата? Раньше, наверное, хорошо говорили, на фронте?
- Раньше мог. Молодой был, не стеснялся ошибаться. А теперь все понимаю, когда говорят, а сам не знаю, как сказать. Тут по-русски не с кем говорить. И еще, дочка, заметил я, что лучше помню слова, которыми совсем в детстве говорил. Иногда такое слово скажу, сам удивляюсь, откуда вспомнил. У меня дочка врачом работает, в Самарканде живет, приезжала, объяснила. Это сикелерос называется. Старое вспоминается, новое забывается.
- Склероз, - поправила Диля. - На мой взгляд, у вас память отличная. Сколько вам лет?
- По документам семьдесят два, а точно никто не знает.
Возле ворот дома Диля увидела старушку, она стояла, приложив руку ко лбу козырьком, беспокоилась. Диля поторопилась задать второй вопрос.
- Жалко, что вы не хлопотали об украденных наградах. Неужели это было так трудно?
Бободжан-ата остановился.