До полудня я мерил расстояния. От виллы "Эдельвейс" до ворот парка Казино 90 шагов, до кромки океана (в отлив) 900, до перекрестка Отрицания - 970. На перекрестке Отрицания я спугнул выводок мелких детей, попрыгав на одной ноге и поухав на манер перевозбужденного оран-гутана. От перекрестка Отрицания до океана - 367. В "Монопри" я купил полдюжины "Дэсперадос". В магазине бравурная стенгазета: поздравляем сборную "Монопри" с победой в турнире по картингу. От "Монопри" до виллы - 444. Я вновь был в костюме Мертвого Мужа. По дороге из "Монопри" я обнаружил, что на пиджаке не хватает одной пуговицы. Огромной пуговицы со вставками из темного камня. А была. Найти замену такой эксклюзивной пуговице невозможно. Муж бы не потерял.
Вернувшись домой, я решил составить список известных мне по видео его жестов. В моих комнатах бумаги-карандаша не оказалось. Заказчица рассудила, что из канцелярских изделий мне достаточно компьютера. Я открыл 2 бутылки пива и пошел в кабинет. Кресло, в отличие от костюма, встретило меня как родного. Я закинул ноги на стол а-ля ковбой "Мальборо", принялся сосать пиво и глазеть по сторонам. Выпил первую бутылку - закурил и принялся за вторую, что твой Ниро Вульф. И тут в трех точках комнаты - в дальнем левом углу, справа от стола, на книжной полке, и чуть дальше, тоже на книжной полке, - произошли вспышки. Даже не вспышки… Знаете, как в кино показывают сверкание брильянта. На долю секунды, на мельчайшую долю он разряжается нереально длинными лучами. Может, и не было сверкания, может, причудилось.
Сначала я прошел в дальний левый угол. Там, на низеньком столике, я обнаружил коробку со старыми открытками. Та, которую я вытащил первой, 1904 года рождения, рекламировала курорт Аркашон. По диагонали летит голубой экспресс, ниже кривляется на фоне залива группа женщинок в купальниках и кондитерской завивке. "От Парижа 9 часов, от Бордо - 1 час". От Парижа за 100 лет стали ездить вдвое быстрее, а от Бордо - по-прежнему час. Рядом с коробкой - несколько листов фамильной бумаги: плотной, шероховатой, с вензелем. Мне показалось забавным делать записи на этой реликтовой бумаге, я решил забрать один лист.
Там, где вспыхнул второй брильянт, исчезла с полки книжка. Вот здесь стояла, между этими двумя, которые теперь неловко сдвинулись. Отпечаток пальца в пыли! Интересно, можно ли его оттуда скопировать? Нагнувшись, я чихнул, и папилляры исчезли - вместе с пылью.
Там, где вспыхнул третий брильянт, я обнаружил коробку сигар. "Три лилии" - странное для сигар название. Но где-то я уже такие видел. Так где видел: у Рыбака! Размышляя над совпадением, я вернулся к себе, открыл третье пиво и занес над бумагой грифель. И передумал составлять список. Воля к системности покинула меня. Да и вообще я не поклонник письма. Да и на кой ляд нужен задуманный документ? Повторять все его ходы перед зеркалом от первого к последнему, а потом в обратном порядке? Не слишком ли дебильно я буду выглядеть со стороны? То есть никто чужой меня со стороны не увидит, но я ведь и сам в состоянии оценить нелепость сцены.
Несколько упражнений я все же перед зеркалом протанцевал, сжег в пепельнице фамильный лист и пошел гулять. Проведал памятник Устрице. На нее уже успели прилепить наклейку от детской жвачки. Заглянул в библиотеку. Фиолетовые Букли подшивали книгу. Я успел заметить, как они спрятали под книгу голубую тетрадку. Мне обрадовались или сделали вид.
- Вы, мсье, прекрасно прыгали вокруг фонтана, - сказали Букли, - ни дать ни взять - малярийный комар. Удивительно экстравагантно…
Я сел изучать вчерашний номер "Новостей". Что там такого вычитала Женщина-страус, что у нее разыгралась мигрень? Темой дня числился, конечно, несчастный памятник. На первой странице интервью со скульптором, на счету которого, оказывается, есть уже одна устрица - в каком-то испанском городишке вниз отсюда по карте. Выше скульптора пиарили только Бывшего Мэра, который, оказывается, не должен был присутствовать на открытии, поскольку участвовал в ветеранской гонке на яхтах. Но из-за угрозы тайфуна заплыв отменили, и Бывший успел на праздник. Его необычно звали: Луи Луи. Имя совпадало с фамилией.
- А что, ваш Бывший Мэр - заядлый яхтсмен?
- И альпинист, и дельтапланерист, - сообщили Букли. - И собственноручно отреставрировал первый аркашонский автомобиль! Он здесь стоит, в гараже мэрии… Буду рада вас проводить… Помимо прочих заслуг, Луи Луи автор лучшей книги по истории Аркашона. Буду рада вам показать…
- Патриот, значит?
- Мы, аркашонцы, все патриоты, - заявила старушка с несколько избыточной гордостью.
- А вам понравился Памятник Устрице?
- Отнюдь. Заурядное произведение. Ни полета фантазии, ни творческой свободы, ни тяги к эксперименту… Слишком предсказуемо. Но памятник, по счастью, компактный. Не выпячивается.
- Это меня тоже с ним примиряет, - согласился я. - А Луи Луи долго был мэром?
- Двенадцать лет. Два срока. Но он и теперь, можно сказать, у власти. Занимает пост почетного председателя городского совета. Новый мэр - преданный Луи Луи человек.
- Он бизнесмен - ваш отважный Луй?
- Да. Не Луй, а Луи. Луи Луи. Он главный в устричном бизнесе. Также ему казино принадлежит - не ваше, верхнее, а то, что на берегу. Газета "Курьер" ему принадлежит…
"Курьер" - та газета, которая кусала Идеального Самца в связи с финансированием Дюны.
- Луи Луи, наверное, мог бы мне многое рассказать об Идеальном Самце?
Я, конечно, назвал своего героя настоящими фамилией-именем.
- Луи Луи, к моему глубочайшему сожалению, находится в напряженных отношениях с… с виллой "Эдельвейс". Он вам ничего хорошего не расскажет об Идеальном Самце.
- Почему?
- Древняя история. Я вам налью чаю? Вы обещали выпить… Он восхитителен!
- С удовольствием.
- А почему вы заинтересовались Луи?
- Ну как же, такой видный человек…
- Луи Луи был близким другом Отца вашего героя. Не разлей вода - с самых детских лет. В скаутские лагеря они ездили вместе. Вместе занимались бизнесом. Отец помогал Луи в избирательной кампании…
- В связке работали, - кивнул я.
- Сказано очень точно, мсье. Сразу видно хорошего журналиста! Удивительно сильная была связка. Всех заставили себя уважать, и не говорите. Но после смерти Отца с "Эдельвейсом" Луи, увы, повздорил. Луи Луи на Библии клянется, что старый хозяин "Эдельвейса", в свою очередь, поклялся завещать большую часть собственности Аркашону. И дети об этом знали. Внезапная смерть воспрепятствовала изменению завещания. Однако Луи Луи, взывая не к закону, но к чести, продолжал требовать от наследников, чтобы они поделились имуществом с городом. Если это произойдет, на самой вилле "Эдельвейс" Луи Луи предполагает устроить городской музей.
- Странное требование, - заметил я. - Если нет завещания, так его и нет. С городом "Эдельвейс" и так делится. Полагать, что люди добровольно отдадут капитал… несколько наивно.
Мне понравилось, как емко старушка назвала семью Самца: вилла "Эдельвейс". Как "Белый дом" или "Скотланд-Ярд".
- У Луи Луи был какой-то серьезный аргумент. Какой именно - окутано мраком.
- Был? А теперь этого аргумента нет?
- Бог его знает, - сказали Букли. - Так или иначе, Луи не склонен отступаться от "Эдельвейса". Мне горько и грустно, но со всеми наследниками он на ножах. И с Самцом был на ножах, и со Вдовой, и с Жераром… После кончины Отца он даже обвинял детей, что они помогли родителю перейти в лучший мир.
- А вы как думаете - помогли?
- Чужая душа - потемки… А вы познакомились с директором "Олимпии"? А с отцом Бекаром?
- Нет еще. Буду благодарен, если вы меня рекомендуете…
Происхождение мигрени теперь понятно. На месте Хозяйки я бы тоже не хотел сталкиваться лишний раз с коварным Луем. Но кто такой Жерар?
- А кто такой Жерар? - спросил я.
- Жерар? - удивились Фиолетовые Букли. - Вы не знаете, кто такой Жерар?
- Нет.
- Удивительно! Положительно, вилла "Эдельвейс" - истинная фабрика тайн. Хитроумная Вдова скрыла от вас существование Жерара? Это брат Идеального Самца.
- Брат?!
- Старший брат. Вот уж кто обладал недюжинным деловым талантом! Поговаривают, что в последние годы жизни отца бизнесом фактически руководил Жерар. Воистину светлая голова…
Лично моя уже пошла кругом. Старший брат… Исчезнувший аргумент…
- И что с ней случилось?
- С кем?
- Со светлой головой.
- С головой поначалу ничего. Вышло из строя тело. Жерара разбил паралич, и несчастный оказался прикован к инвалидной коляске. Жерар не унывал, молодец-человек! Сперва с пущим жаром принялся за бизнес. Даже шутил, сравнивал себя с пауком, который сидит в своем углу, но сети распустил по всему региону. Прекрасный образ! Но через несколько лет, изрядно озадачив родственников, он нашел себе иную забаву. Переехал в Сент-Эмильон и, говорят, предается там размышлениям и медитациям, совершенно охладев к земной жизни. Но хозяин виллы "Эдельвейс" - он. Управляет делами теперь вдова, но хозяин…
- То есть он жив?!
- Жив. - Фиолетовые Букли посмотрели на меня внимательно. Интересно, верит ли старушка, что я пишу книгу об Идеальном Самце? Сам я, похоже, в этом начал сомневаться.
- А Сент-Эмильон - это ведь где-то рядом?
- Сразу за Бордо. Эмильон - отшельник, обосновавшийся там, когда его изгнали с родины за чудесные способности. Он мог хлеба из огня доставать голыми руками… Его святость передалась и местности: там воздух особый, целебный.