- Я не сразу понял, что речь идет о Женщине-с-большими-ногами.
- Уложила тебя в постель уже? - уточнил вопрос Рыбак.
- Рыбак, я и вломить могу, - на сей раз я решил не миндальничать. - Это ведь не твое дело, правда?
- Ага, не мое, - ухмыльнулся Рыбак и вновь обратился к рому.
- Пьер, может быть, вам на Дюне выступить? - спросил я. - Не на песке, а там, внизу. Вот где туристов прорва.
- Идея! - Пьер расплылся. - Правда, Попка?
Он ее, конечно, не так назвал, а по имени.
- Ништяк, - кивнула Попка. - Только можно и на песке. Мушкетерам короля - все ля-ля…
- А там выступают? На песке? - спросил я.
- Завтра поеду узнаю, - лицо Пьера прямо загорелось энтузиазмом. - Интересно - на песке. На барабане не покатаешься, зато…
- А чего бы тебе не языком чесать, а вместе с ними на Дюне не выступить? - снова наехал на меня Рыбак.
- Мне? Я как-то не готов сейчас к публичным акциям… Хотите, я перед вами выступлю?
"О-о-о", - захлопала в ладоши Пухлая Попка. Мрачный Рыбак - и тот заинтересовался.
- Дак где? - спросил Пьер. - Тут негде.
- На перекрестке Отрицания, - сказала Попка.
- Где? - спросили мы с Рыбаком.
- Одна минута ходьбы, - деловито сообщила Попка и немедленно стала собираться. Все мы за ней без прекословий встали, через полминуты были на улице (мы с Рыбаком успели глотнуть рому), а еще через 30 секунд были на месте.
Какое-то время мы с Рыбаком молча изучали перекресток Отрицания. Переходили с Юга на Восток, с Запада на Север. Перекресток Отрицания был несколько побольше, скажем, хулахупа, но, с другой стороны, из самодвижущихся транспортных средств здесь смог бы осуществить разворот только обрубок смарт. На этом ничтожнейшем клочке нашего сомнительного Шара стояло семь дорожных знаков. Шесть из них были "кирпичами": по два на Юге и на Востоке и по одному на Западе и на Севере. Еще один - на Западе - запрещал левый поворот.
- А движение-то тут есть? - спросил Рыбак.
- Ленивое, - сказала Попка.
- И что же мне вам станцевать в этом… - не смог я подобрать слово… Хотел сказать "лабиринте", но какой же это лабиринт? Никуда нельзя.
- А кита, - сказала Попка.
- Кита?
- Кита-убийцу из фильма "Моби Дик". Как убивают кита-убийцу.
И я станцевал кита-убийцу, которого убивают. Семь отрицательных знаков отрицали меня. Семь гарпунов исполнили на мне гамму смерти. Я не смог перерубить хвостом чертов корабль. Будто семь безжалостных кулаков пасовали меня друг другу по кругу, как подушку, пока я не шлепнулся в центр перекрестка, как в центр мишени. Тело дернулось в конвульсиях семь раз. Растоптанное Мужскими Шагами, оно закалилось сегодня в кресле виллы "Эдельвейс". Оно колотилось об асфальт, как рыба об лед, подпрыгнув пару раз сантиметров на тридцать - и хоть бы хны.
По переулку к нам мчался мотоциклист-хулиган (дежурное развлечение туземных балбесов: громко тарахтя, пронестись ночью мимо спящих окон земляков). Мне пришлось оперативным ползком очистить перекресток Отрицания.
Попка кричала "йес", прошлась колесом, Пьер улыбался и аплодировал. Даже Рыбак процедил снисходительное "оригинально". Хэнди спел Моцарта.
- Высылаю за тобой машину? - спросила Фея.
- Уже? - спросил я.
- Через 5 минут начнется завтра, - ответила Женщина-кенгуру.
Тема: Zero
Дата: 11.09.02 17:02
От кого: Александра <aliaalia@yandex.ru>
Кому: Danser <nfywjh@hotmail.com>
Привет
Прикинь, на днях были на выставке трупов! Какой-то чиканутый профессор из Гермашки сдирает с трупаков кожу и заливает химическим суперраствором Они получаются такие красные, как мясо на рынке, и сохраняются навсегда И он их, значит, расставляет в разных позах: то они целуются, то в футбол играют Огромная выставка, полсотни трупаков Билет дорогущий - 30 евро Вообще жуть берет Как представишь, что они сейчас все двинутся на тебя… Это все на стадионе в Пратере выставлено Ты знаешь, мы там на великах катались Там еще карусель с буквально живыми лошадьми
Ходила сегодня в церковь Давно не была, лет пять, как папа умер А тут Антуан с утра собрался в свою, ну и я собралась Еле нашла православную, на самой буквально окраине Очень много людей, душно, тесно, у меня сразу заболела голова Ты же знаешь, я же не переношу запах благовоний всех этих, ладана
Про ладан у меня в Кельне была история Я тебе не рассказывала? Или рассказывала Сняла комнату, а по ночам мерзкие черти стали мерещиться Такие, знаешь, как настоящие По-наркомански "грязные визии" называется А потом кто-то рассказал, что сотню лет назад местные сатанисты сняли четыре квартиры по всем сторонам этой церкви, чтобы мутить в них черные мессы Церковь разбомбили англикосы, а гнилые места остались Пришлось священника заказывать Всю комнату провонял, башка потом жутко болела
Не знаю, хорошо так сейчас покурила и сразу за письмо Сейчас вот подумала, что прогресс уже в ближайшем будущем позволит пересылать по электронной почте не только виртуальные вирусы, но и реальные бомбы Вплоть до атомных Заархировал пару атомов, приаттачил - и потирай ладошки Юзер активизирует иконку, и в радиусе - ну, бомба маленькая, и радиус скромный - до километра наступает ядерная зима…
Ты совсем не пишешь Занят? Ну-ну, занимайся Тщательнее Знаешь, у меня все хорошо Даже не верится
А. из Вены
И картинка в аттачменте - довольная Алька на фоне колеса обозрения с большими красными фургонами вместо обычных кабин. В Вене, недалеко от моих Задворок Европы.
Одно слово "Антуан" чего стоит, это первый ее "человек", обретший имя. А церковь! Никогда не представлял Альку в церкви! Стоит, переминается, хихикает на каждый аминь. Она отодвинулась от меня в свое приключение, и тут я разглядел, что она давно уже отодвинулась, просто мне не хотелось этого замечать. А она давно заняла спокойную клеточку в архиве моей души. Я представил душу в виде многоэтажного дома. Много окон, за каждым окном комната, в каждой комнате - что-то происходит. Вот комната Альки. Она сидит на подоконнике, свесив босую ногу на улицу. Курит джойнт, болтает чумазой пяткой. Мне не принадлежит и принадлежать не будет. Потому и пишет так откровенно, что не собирается принадлежать. Не половому соратнику пишет, а закадычному другу.
Впрочем, как знать. Однажды у нас был перерыв в два года. Тогда я тоже думал, что все кончилось. А потом опять началось.
Мне, в общем, и некогда было писать. Несколько дней после Танца Отрицания мы ожесточенно трахались. Время сделало круг и словно бы еще раз бороздило прошлый год, переписывало его на чистовик. Детали особо не разнились: девочка с котом, занавески, компьютер, вот только поднос с картинами неба, на котором нам приносили жратву и питье, сменился подносом с картинами моря. Природа, заигрывая с Королевой Аркашона, увела из города бабье лето. Мы бы его все равно пропустили. Нам кстати был дождь за окном. Затихать пост коитус, не разлепляя объятий, и слушать, как прекрасно шуршит дождь - листьями и по крыше. Неплохо бы вспоминать этот шорох в Последний Час.
Дождь похож на сон. Человек видит ночью войну или радугу, убегает от красавицы или догоняет чудовище, но все это - сон. В нем может вольготно расположиться сколько угодно мирозданий. Я целую Женщину-с-большими-ногами в сухие тонкие губы, я сплетаюсь с ней языками, я вхожу в ее огромное, под стать ногам, лоно и разжигаю, а потом тушу амбициозный пожар, и все это происходит на фоне мерного шелеста дождя. Кажется, что дождь идет по всему Глобусу: от макушки до макушки, от плюс+бесконечности до бесконечности-минус. Меридианы и параллели промокли и рвутся. Дождь везде и всегда. Карты могли лечь иначе, и на нашей планете всегда-везде бы лил дождь. Была бы у нас не Земля, а Планета Дождя. Мы бы и не думали, что бывает не так. И больше ценили редкие мгновения, когда удается согреться у слабого костра человечности.
Счет по дням 10:4 в пользу плохой погоды. "Эдельвейс", казавшийся в Ночь Мужских Шагов смертельной ловушкой, обернулся надежным кровом. Весь мир вокруг - в воде. Слоны жалобно трубят, орлы не вздымают тяжелые крыла, люди - до нитки. Все, кроме меня и Великолепной Вдовы.
Иногда, на пути в душ или к бару, или просто разминая суставы, мы - вместе или по одиночке - подходили к окну и смотрели на дождь. Цветы в парке Казино приникли к земле. Железный шар потерялся и грустит на песчаной дорожке. Иногда по парку пробегает служитель в тяжелом плаще защитного цвета. Из других живых существ мне однажды посчастливилось увидеть лишь Мориса. Он стоял у ограды виллы "Эдельвейс" под большим черным зонтом. В слепых неприятных очках. Неподвижный, как дерево. Смотрел на окна. Не на мои - на соседние. На окна Хозяйки.
- Хочешь, угадаю, зачем ты послала Мориса следить за мной в поезде? - спрашиваю я неожиданно для самого себя. И оборачиваюсь к постели. Женщина-кенгуру лежит на спине, раскидав руки и волосы. Ноги ее раздвинуты. В том же положении, в каком я их оставил минуту назад. По монументальным ляжкам течет-подсыхает сперма.
- Зачем же?
- Он от тебя без ума. Он счастлив тебе служить, он твой верный раб, и ты придумываешь для него поручения. Ты послала Мориса следить за мной, чтобы Морису было менее печально жить.
- Интересная версия.
- Только не говори снова, что он меня защищал. Это смешно. Что мне могло грозить?
- Хорошо, вот другая версия. Он должен был позвонить, подъезжая, и сказать, в каком ты вагоне. Чтобы водитель встретил тебя у вагона. Чтобы ты не бегал с чемоданом по перрону. Иди сюда скорее…