Хватило одного взгляда, одного короткого, как вздох, мига, но он продолжал смотреть, понимая, что подсознательно ждал этого давно. С тех самых пор, как два месяца назад, впервые после многолетнего перерыва услышал тихий шелест листьев. А может быть, и раньше - с тех пор, как какая-то сила заставила пять лет назад снова взять в руки карандаш. Или, когда шестнадцать лет назад, скрючившись в эпицентре новогоднего апокалипсиса, впервые в жизни поймал странную, не дающую покоя мысль: "Что-то мы все сделали не так…" А может, ещё тогда, когда, обалдев от нахлынувшего счастья, нагло и наивно объявил, что теперь может изменить мир? Может быть.
Он смотрел и смотрел, уже представляя, что это за "что-то", понимая, что картина эта не просто картина - это путь, который придётся пройти до конца, и отвертеться не удастся. На мгновение он как бы раздвоился. "Почему это "придётся"? - спросил один он. - Ты никому ничего не должен, только себе". - "Это и есть себе", - возразил другой он. - "Ерунда! Интеллигентские сопли с сахаром! Откуда это идиотское чувство, что без тебя мир не справится? Он и становится хуже потому, что некоторые мечтатели всё время норовят его подправить. Чего тебе не хватает? Есть сын, любимая женщина - живи для них и будь счастлив". - "Это и для них". - "А ну да, конечно…. Слушай, да включи ты мозги! Неужели непонятно, что это твоё "что-то мы все сделали не так" - всего лишь эмоции? В том аду ещё не такое могло в башку втемяшиться. Нельзя же из-за этого сбрасывать со счетов всю жизнь!" - "Ты не понимаешь, это звенья одной цепи". - "И Аня?" - "Уколоть хочешь? Не выйдет! Аня - не "звено", она основа. Без неё вообще не было шансов". - "Это как?" - "Представь, что мы не встретились, не было бы ни рисунка на асфальте, ни чёрной дыры, ни салюта…" - "Было бы по-другому. Как у нормальных людей, как у Мухи". - "…И я бы никогда не взялся за кисть". - "Да… Типичная "логика" фанатика. Мерзкая, между прочим, логика - у тебя даже любовь, получается, не просто так, а ради высокой цели. Ну да, ты же у нас не "муравей"!" - "Это не так. Как раз высокая цель и возможна только при наличии любви!" - "Неужели?! Ладно, допустим, ты добился своего и "поправил" мир. Это, конечно, смешно, и верить в такое может только такой дурак и эта безмозглая деревя…. Но, ладно - допустим! Но это будет другой мир, пусть лучше, но - другой. Не боишься, что в нём ты не встретишь Аню? Или ты и этим готов пожертвовать?…" - "Ты не понимаешь. Этого не может быть!" - "Почему? Очень даже…"
- Пошёл в жопу! - вслух сказал Павел и взял телефон.
Мобильник пискнул и заорал уверенно и нагло, словно хозяин жизни.
Валентин Кулеев вздрогнул и несколько секунд лежал без движений. Тошнило. Открывать глаза не хотелось - он и так, с закрытыми глазами знал, что вставать ещё рано, что утренний свет замер по ту сторону плотных штор. Ошиблись.
Телефон не умолкал, телефон радостно выводил одну и ту же мелодию, желая осчастливить глупого хозяина очередной порцией информации. Валентин вздохнул и открыл глаза. На дисплее часов светилось 04: 44. "Какого хрена! - удивился Кулеев и взял телефон. - Номер какой-то незнакомый…"
- Да!
- Привет? - металлическим баском сказала трубка. - Спишь, что ли?
- Кто это? Откуда у вас мой номер?
- А я ещё не ложился, - сообщил голос. - Как "откуда"? Ты ж сам позвонил.
- Кому? - разозлился Кулеев. - Кому позвонил?!
- Ане, - сказала трубка, и Валентин, уже собирающийся нажать отбой, замер.
Глухо, отдаваясь молоточками в висках, застучало сердце.
- Кулёк… - позвала трубка. - Ты где?
- Тапик? - сквозь ком в горле спросил Валентин. - Пашка! Ты?
- А кто ещё? - удивился Павлик. - Что, меня уже по голосу не узнать? Это от сигарет. Слушай, я тебя не очень разбудил?
- Не очень! - засмеялся Валька. - Не очень!
Время, давно уже летящее с такой скоростью, что годы мелькали, словно рекламные щиты за окном автомобиля, замерло. Где-то далеко-далеко, на краю слышимости, тихо зашуршали листья.
- Тапа! Пашка, чёрт, откуда ты взялся?
- Ай-яй! - хмыкнул Павлик. - Видать, спросонья даже у топ-менеджеров мозги плохо варят. Повторяю для особо умных: ты же сам вчера Ане позвонил, а я, как номер увидел, меня, как стукнуло…
Шелест прекратился. Павел ещё что-то говорил, но он уже ничего не слышал. Молоточки стучали всё сильней, нервы натянулись, словно стальная пружина из разобранного в детстве отцовского будильника. Сейчас, понял Валентин. Если не сказать сейчас, сразу, то - всё. Так и будем поздравлять друг друга по праздникам, изредка перезваниваться и, скрывая неловкость, чувствовать, что говорить, собственно, не о чем. Что все, что хотелось сказать, надёжно поймано ватной стеной. Стеной, которая не пропускает ни радости, ни горя - вообще никаких чувств, только правильные фальшивые слова, от которых сводит скулы и привычно, словно даже не твоё, щемит сердце.
- Пашка, - хрипло выдавил он, - Тапа….Ты знаешь про письмо?
- Да. Только это неважн…
- Важно! - твёрдо сказал Валентин. - Послушай! Никакого письма я тогда не читал и в никакой больнице не был. Это Ольга…. Я только в 99-м прочитал и то случайно. Пытался найти, но…. Веришь?
- Господи! - сказала трубка, и Валентин прямо-таки увидел, как за тысячу километров Пашка досадливо поморщился. - Мы приблизительно так и подумали, только Аня сгоряча адрес выбросила, но ты её тоже должен понять. И вообще, Кулёк, кончай херню нести!
- Уже! - облегчённо засмеялся Валька и не удержался: - Значит, так и решили? А что ж тогда меня не нашли? Не так это трудно.
- Хвастун! - легко отозвался Павел. - Уверяю вас, господин вице-президент, что меня найти с некоторых пор ещё проще.
Молоточки по инерции ударили ещё раз и исчезли, как будто их и не было. В комнате опять зашумела листва.
- Это точно, - улыбнулся Валентин. - Весь Интернет занял! Слушай, Пашка, я вчера обалдел, когда увидел. Не так просто пронять бюрократа, но тебе это удалось. Это фантастика, Тапа, это… у меня просто нет слов! Хочешь, я тебе выставку организую? Это должны все видеть, пока ещё окончательно не отупели со своими "измами"! Любой зал, запросто!
- Хочу! Только потом. Валька, у тебя как со временем? Я тебя на день рождения хочу пригласить. В субботу.
- Чей? У тебя же в мае, у Ани и Игоря осенью.
- Помнишь? Нет, Кулёк - это наш день рождения. Твой, Мухин, мой. Приблизительно в этот день, сорок пять лет назад…. Что молчишь?
У Кулеева перехватило горло. "Чёрт, что-то я слишком чувствительным становлюсь. Старость…"
- Помню! Всё я помню, Пашка. Слушай, а давай лучше сюда, зал в ресторане снимем. Или у меня на даче? Я за вами машину пошлю.
- Не-е-е, - протянул Павел. - Надо у меня. Понимаешь, тут такая штука…
Его словно окатило водой. Холодной водой из далёкой-далёкой, петляющей по городу горной реки. Вода была не очень чистая, со взвесью глины и блёстками мазута, но он этого не замечал: река всё быстрее и быстрее несла его в гудящую бездну - туда, где на чёрно-синем небе сверкали почти забытые звёзды.
- Хорошо, - сказал Валентин Кулеев. - Жди!
- А? - промычал сквозь сон Виктор Михеев и нехотя открыл глаза. - Что?
- Трубку возьми! - проворчала жена. - Когда это уже кончится - пять часов утра! Можно подумать, ты один на заводе.
- Сейчас, сейчас, - сказал Виктор и проснулся окончательно.
Схватил прыгающий по тумбочке телефон, заткнул пальцем динамик и пошёл к двери. Телефон, не желая сдаваться, продолжал приглушенно гундеть. Светлана поморщилась, натянула простыню на голову и повернулась на другой бок.
- Алло, - прошептал Виктор в микрофон.
- Ты что, - тоже шёпотом спросила трубка, - тоже спишь?
Пол вздыбился и наклонился набок. "Дум! - тяжело ударило в висках. - Дум! Дум, дум, дум!"
- Тапа?.. - выдохнул Виктор Андреевич. - Ты?
Светлана повернулась, стянула с головы простыню и озабоченно посмотрела на мужа.
- Это Пашка, Света! - закричал Виктор, сделал шаг к двери, врезался в стену и засмеялся. - Пашка! Ты спи, спи…
Светлана улыбнулась, откинулась на подушку и снова закрыла глаза. Лицо, окрашенное пробивающимися через штору лучами в оранжевый цвет, стало спокойным и светлым. Виктор этого уже не видел.
- Ты мне? - удивился через микрофон Павел. - Не можешь говорить?
- Могу, Пашка, могу! - Михеев закрыл дверь кухни. - Я просто не ожидал…
- Так я ж писал, что позвоню, - опять удивился Павел. - Что смеёшься?
Виктор сел к столу, потянулся за сигаретой, бросил, снова встал, бесцельно прошёлся по кухне. На лицо против воли выползла глупая улыбка.
- Я очень рад тебя слышать, Тапа, - тихо сказал он. - Знал бы ты, как я хотел тебе позвонить…. Или написать. Сколько лет.
- Ну и позвонил бы.
Виктор всё-таки взял сигарету, затянулся и тут же нервно затушил её в пепельнице. На кристально чистую поверхность стола порхнули серые крошки пепла. Он провёл по столу рукой, крошки размазались, превратились в чёрные дорожки. "Чёрная дорога ведёт в черноту… - подумал он. - Что за хрень?"
- Боялся. Я боялся, Пашка. Не знал, что сказать, не знал, что услышу в ответ. Всё время помнилось, как ты тогда…
В трубке что-то зашуршало, через тысячу километров, усиленный микрофоном, прозвучал тяжёлый вздох, и наступила тишина.