Бергу показалось, что он проваливается в преисподнюю, когда впервые перед ним засветился экран. Всегда такой уверенный в себе, Вайсфиш, подвигнувший Берга, обладающего невероятными способностями, на это дело, даже боялся заглянуть в тот закуток, где у светящегося экрана, понурившись, сидел Берг, явно испытывающий муки.
Одна четкая картина, явившаяся ему во сне, не давала покоя.
Бездонная пропасть рассекала надвое пространство мира. Благо бы, – по одну сторону пропасти – Святой, благословенно имя Его, по другую – человек. Но расположение-то иное. Святой, благословенно имя Его, – на высотах, а человек – на дне пропасти. Неизбывна молитва первого стиха 130-го Псалма: "Из глубин взываю к Тебе, Господи".
Как спастись человеку, находящемуся на дне пропасти, сухого бездыханного колодца?
И Берг молился.
"Не карай меня, Святой, благословенно имя Твое, если я слишком жажду приблизиться к Твоим тайнам. Ты не сбросишь мне в пропасть нить спасения, я должен сам карабкаться по отвесной стене бездны вверх. Я могу в любой миг свалиться и разбиться насмерть. Но путь избран: смотреть надо только вверх, ибо оглядка назад, в бездну означает одно – страх. Я боюсь даже подумать об этом, но этот Голем, эта машина, компьютер, соблазняет и манит меня приближением, быть может, кощунственным, к Тебе. Сам того не ведая, я случайными путями прикоснулся к знаниям таких людей, как Тюринг или Самюэль. Они явно были связаны с ангелом смерти Самаэлем. Великий Аллан Тюринг покончил собой. Он тоже съел яблоко с древа познания, но окунул его в яд. Начинал я наивным запоминанием всего, что шло в руку, от секретов математической логики до простых комбинаций в шашки и шахматы. Но в один из дней я пробудился весь в поту и страхе: все как-то странно и стройно сложилось в моем сознании, словно бы я открыл своего Голема, искусственного человека, как великий рабби Лива из Праги, о котором рассказывал мне отец".
Берг, в эти дни преклоняющийся перед Тюрингом, разгадавшим код германской машины "Энигма", передававшей шифрованные передачи в течение Второй мировой войны, благодаря чему союзники с 1942 года расшифровывали 50 тысяч сообщений в месяц – одно в минуту, и знали все намерения врага, испытывал мучения идолопоклонника. Берг не мог смириться с мыслью, что великий Аллан Тюринг съел яблоко, окунув его в цианистый калий лишь потому, что его обвинили в гомосексуализме (помилуй, Господи) и присудили к принудительному лечению. Берг был уверен, что Тюринг рискнул преступить последнюю грань, был смертельно ослеплен Ликом Святого, благословенно имя Его, и душа его не выдержала.
"Не хватало, чтобы душа Тюринга вселилась в меня", – в ужасе отгонял эту мысль Берг и постился несколько дней.
Боясь себе признаться, он ощущал компьютер и вправду, как связанное с ним дитя, которое ждет его указаний, чтобы раскрыть свои возможности, и понимал, что находится лишь в самом начале пути. Он верил и боялся этой уверенности в том, что именно каббалистические штудии и открытия на протяжении тысячелетий были провозвестниками компьютерного мира.
Древние каббалисты тщились обнажить символический шифр всего сущего, и Берг ощущал эту отягчающую душу жажду заглянуть за край Завесы.
Завеса эта, в понимании хасидов, ткется синим пламенем, и прикрывает Престол Его славы. Все души призрачными прообразами как бы вплетены эту Завесу. Прообразы – на иврите "парцуфим" – лики души являются источниками ее скрытой жизненной силы. Душа не исчезает, она рождается, приходит и уходит из тела, но жизненная ее сила вечна.
Экран компьютера подобен листу чистой бумаги, девственность которой взывает к самым незамутненным и чаемым истокам человеческой души, ибо является частью Завесы.
Но вот, на ней начинают чертить линии, знаки, скорее, коды, называемые буквами и цифрами. И через них ткется текстура, Священный текст, обозначающий сети для души человеческой и суть судьбы. Текст начинает жить сам по себе. Душа человека приникает к нему, но не более, хотя жаждет до смертной истомы слиться с ним.
Надо успокоиться, думал Берг, ощущая дрожь во всем теле, надо снизить чаяния, чтобы не впасть в отчаяние.
Приходя в себя, он понимал, пусть ненадолго, что подобен компьютерному наркоману, который неизвестно какими путями находит себе подобных, – каких-то, главным образом, американцев, не знающих иврита, слетающихся к мастерской в полночь на мерцание экрана, как бабочки, благо Вайсфиш изготовил для Берга копии ключей к замкам. Американцы добывали требуемые детали. Слово "чип" беспрерывно носилось в воздухе. Компьютер, насыщаясь программами, совершенствовался на глазах. Они предлагали Бергу новый компьютер, но он суеверно держался за старую потертую коробку.
Американцы рассказывали то ли быль, то ли анекдот, бытующий среди программистов: объясняют приехавшему в Америку русскому ученому-программисту, как работает машина, играющая в шахматы. Он слушает с большим недоверием, и вдруг в ужасе восклицает: "Да кто же разрешает вам делать такие вещи?!" А ведь в этом что-то есть. Конечно же, мечта каждого программиста создать программу, побеждающую весь мир. И нам, вероятно, придется с этим смириться. Ну, одолеет компьютер человеческий мозг. Одни в испуге начнут пугать человека потерей власти над миром. Другие будут из кожи вон лезть во имя компьютерного воспитания, компьютерной войны, компьютерных правительств. Реакция и тех, и других, слишком поспешная и несправедливая, нагонит страху, приведет к панике.
Из всего этого идея компьютерной войны казалась Бергу наиболее близкой к осуществлению и весьма его занимала.
И все же, после этих, казалось бы, невинных и даже легковесных разговоров, Берг не мог уснуть ночью. Ему и самому казалось, что он зарвался, что слишком забежал вперед, не зная куда, и вот, обернется, а там – пустота, срыв в безумие.
Помощь приходила всегда с неожиданной стороны. Американцы принесли ему статью, опубликованную еще в 1943 году неврологом Уорреном Мак-Кулохом и математиком Вальтером Питсом, "Логический расчет идей, властвующих над нервной деятельностью". За два года до появления компьютеров они уже говорили о клетках человеческого мозга – нейронах, которые работают по принципу включения и выключения, как в двоичной системе машины Тюринга: включение – 1, выключение – 0. Статья в свое время произвела впечатление разорвавшейся бомбы: еще бы, открыт ключ к искусственному мышлению. Но, конечно же, это был слишком ранний забег, слишком громадный отрыв от реальности в неизвестное, коварное и мстительное пространство.
Это могло показаться странным, но, прочитав эту статью, Берг немного успокоился. Если мышление, думал он, явление биологическое, что же тогда такое – мышление кремниевой памяти компьютера? Особое ли это сознание, тайно заложенное в него Святым, благословенно имя Его, до поры до времени, которое, вероятно, ныне постепенно открывается человеку?
В компьютере каждая цепочка ячеек, хранящих информацию, расположена в строгом физически ограниченном месте магнитной ленты. Техник под микроскопом видит и говорит: именно здесь находится такая-то память. Он может ее извлечь, как берут, к примеру, книгу с определенной полки в библиотеке. Опыты ученых еще в 50-е годы привели к выводу, что в мозгу человека нельзя локализовать определенные элементы памяти. Она находится везде. Все клетки мозга действуют все время вместе. Нет специфических мест для специфической памяти. Любое действие вводит в работу миллионы нервных клеток, в то же время включенных и в другие действия. Факт, что информация находится во всех клетках коры мозга, потрясает по сей день.
Берг понимал, что, оказавшись в конце дороги, ведущей в тупик, ученые приняли компьютерную модель Фон-Ньюмана, и даже не осмеливались моделировать нейроны – клетки мозга.
Берг же осторожно думал о том, что нейроны – это корни Божественного начала, быть может, те самые искры, осколки "большого взрыва" по учению великого каббалиста рабби Ицхака Лурия, осевшие в мозгу, который является алмазом в короне Вселенной, высшей сфере, так и называемой в Каббале "короной" – сфирой "кетер".
Думая в этом направлении, Берг начинал усиленно молиться, пытаясь отогнать непозволительную, даже преступную мысль: можно ли рисковать в усилии – перекрыть игрушку Фон-Ньюмана – поиском пути к нейронам, подступиться к глубочайшей тайне Создателя мира? Не то же самое ли это, что пытаться увидеть Его в лицо, что даже запрещено было пророку Моисею на Синае? Не случится ли то, о чем предупреждал рабби Акива: примешь мраморные глыбы за воду и погибнешь?
Надо было осторожно отступить назад, умерить пыл.
Берг вспомнил программу Самюэля, как далекое начало, первый пробужденный в нем Вайсфишем интерес к компьютеру.
Берг вышел из своего закутка, протирая натруженные глаза и, словно бы впервые, видя Вайсфиша, непривычно притихшего, ковыряющегося в очередной стиральной машине, и даже с каким-то испугом поглядывающего на Берга, как некогда доктор Франкенштейн смотрел на свое творение, вышедшее из-под его контроля. Именно, в этот миг Берга внезапно осенила идея: ведь гораздо проще, чем программу шахматной игры разработать программу "морского боя", любимого занятия нерадивых школьников во всем мире.
Он ввел в компьютер две одинаковые, разработанные им, программы "морского боя", и хотя догадывался о результате, был до глубины души потрясен, проиграв машине.
Тень доктора Франкенштейна витала над этой, казалось бы, развалюхой, называемой мастерской, даже без всякой вывески, в одном из закоулков городка Бней-Брака.