Когда меня разбудили, в окне я увидел огромный желтый диск, от него ко мне шел самый первый и самый прозрачный утренний свет. Некие картинки, пейзажи или же интерьеры, живут внутри нас, как мечты, и когда внешний мир уподобляется этим мечтам - нам хорошо тогда. Мне часто хотелось проснуться однажды в комнате с окнами без штор, и чтобы с другой стороны переливалось синее небо в редких облаках; все цвета ясные, без полутонов, синий, белый, желтый. Полторы или две секунды - после того, как проснулся, но еще до того, как ударила в голову похмельная дурь, - я ощущал счастье.
- Пора, брат. Кофе готов.
- Слушай, запах от него страшный. Перегар.
- Согласен.
- Пусть идет в душ. И пусть пожует зубной пасты.
- И кофейных зерен.
- Ему надо что-то съесть. Пожарь ему хлеба.
- У нас есть сыр.
- Вот: дай ему хлеба и сыра. Ты в порядке, брат?
- Да, - ответил я и встал, излишне бодро дергая плечами.
- Сигарету?
- Я не курю.
- Он спортсмен.
- Это ненадолго.
- Отстань от человека. Пойдем, доиграем.
Если много выпить и не успеть потом проспаться, впадешь в особенное состояние полуидиота. За руль, конечно, нельзя. Лучше ездить пьяным, нежели наполовину протрезвевшим. В моей голове гудели колокола, мысли оформлялись кратко и неряшливо: "хуево" менялось на "пиздец как хуево" и обратно.
Жгло десны. Частицы кофейных зерен скрипели на зубах.
- Если не сможешь откупиться, - напоследок сказали мне, - тогда разводи. Рыдай, импровизируй. Клянись мамой, фуфайку рви. Дави на жалость.
- Я не умею.
- Захочешь - сумеешь. Ты ж каратист. Слышал про дзенский способ научиться рубить мечом?
- Да, - ответил я. - Берешь меч и рубишь, пока не научишься…
- Слушай, ты забыл надеть носки.
- Ну и черт с ними.
Машина стояла на лучшем месте, в двух метрах от двери подъезда. Белая, красивая. Чья-то собака уже успела обоссать колесо.
Залез в прохладный после ночи салон. Завелся, поехал. От бензиново-резиновых запахов подташнивало.
Привычно усмехнулся - в тридцатый раз за последние тридцать дней. Много лет я был равнодушен к автомобилям и никогда не предполагал, что именно четырехколесные железные механизмы, столь обожаемые обывателями, изменят всю мою судьбу.
Месяц назад я разбил машину своего отца. Взялся доехать до гаража, пятьсот метров по прямой, и на трехсотом метре протаранил корму чужого авто. Вечером в пахнущей старыми тряпками квартире пострадавшего, развязного бодрого старика, оговорили сумму ущерба. Когда вернулись домой и рассказали матери, она выронила сковородку. Три тысячи рублей; сто долларов; годовой доход всех членов семьи. Ночью я позвонил в большой город и попросил взаймы, и немедленно назавтра получил все, что просил. Вернуть долг я мог только одним способом: отработать.
Я сказал: "Покажите яму, я буду копать. Покажите мешки, я буду таскать". Новые друзья посмеялись, их беззаботность внушала уважение.
- У него есть водительские права, - сказал один другому. - И черный пояс по карате.
- Черного нет, - сказал я. - Только синий.
- Это неважно.
- Ни о чем не переживай.
- Мы давно присматривались к тебе.
- Хочешь, поедем к твоему потерпевшему и заберем назад твои деньги?
- Каким образом? - спросил я.
- Это наше дело.
- Не хочу.
- Это твое дело. Пойдем вино пить.
- К черту вино, - мрачно сказал я. - Давайте работу, я начну немедленно.
Они переглянулись.
- Работы немерено. Работы столько, что у тебя крыша поедет. Поэтому пойдем вино пить.
Вспотевший от жары и переживаний, я попросил:
- Лучше пиво.
- Пиво - бухло для быдла. Мы пьем вино. Холодное. Белое. Пойдем. Успокойся. Придумал, тоже: "мешки", "ямы"… Пойдем, брат.
Первый пост, на выезде, я ловко проскочил. Инспектор в лихо заломленной фураге издалека выцеливал меня, но в решающий момент я сделал вид, что зеваю, и растер пятерней лицо, слегка отвернувшись в сторону. Неизвестно, насколько натурально это выглядело, но свистка я не услышал. Повеселел. Наддал. Хороший плавный поворот с Мичуринского проспекта на Кольцевую дорогу пролетел с визгом колес. Крен, вираж, восторг, удар солнца по глазам - вышел на прямую уже свободным от похмельной дурноты, как будто искупался.
Шоссе, почти пустое, гладкое, пепельно-серое, тянуло и звало, месяц назад я был равнодушен к автомобилям, а теперь - наоборот.
Среди многих не самых худших людей любовь к скорости, к дороге, к колесам считается мальчишеством. И даже чем-то неприличным, дешевым. Но ведь я и есть мальчишка. И я бы предпочел оставаться им как можно дольше. Я еще успею повзрослеть. Мне двадцать лет, я бы не хотел взрослеть еще года два или три. Не желаю быть серьезным, благоразумным, уравновешенным или как там еще ведут себя взрослые люди. Взрослым принадлежит весь мир. Зато мне сейчас принадлежит асфальт и педаль газа.
Вон они, взрослые. Прокуренные и мрачные, вращают огромные штурвалы грузовиков. Катятся размеренно, серьезно. Никуда не спешат. Дорога выбрана. Цена установлена. Одного я обогнал излишне резко. По крайней мере, он так решил. Он гудит мне вслед и даже рукой машет. Ругается. Лучше бы себя поругал. Пролетая на бреющем, я заметил, что его левое заднее колесо не в порядке. Полуспущено. Эй, дядя, ты аварийный, я исправный - кто кого ругать должен?
Ревет мотор. Говорят, есть машины с практически бесшумными двигателями. Разве это машины? Еще говорят, что есть места, где люди всегда пристегиваются ремнями безопасности. Ходят слухи, что в иных странах принято соблюдать рядность. Что в некоторых человеческих сообществах считается шикарным не уметь водить машину. Что медленная езда считается аристократичной. Ну, аристократов можно понять, им спешить некуда, им все досталось от мамы с папой. А мне достались только руки, ноги, голова и яйца. И я, в общем, не в обиде.
Слишком поздно вспомнил, что друзья рекомендовали не хулиганить на дороге. Быть, как все. Скромно, в общей массе. Легко сказать. Невозможно за короткий месяц научиться имитировать законопослушность. Пришлось срочно тормозить, но полосатый жезл уже был направлен прямо в меня.
Лейтенант был помят и недружелюбен. Едва я приблизился, как он сложил грубое лицо в гримасу отвращения и торжества.
- Хо-хо-хо! Вот это запах! Ты попал, парень!
- В каком смысле?
Лейтенант рассвирепел практически без перехода.
- Ах, "в каком смысле"? Пройдите на пост, товарищ водитель!
Драматически напрягшись, я повиновался. Инспектор вошел в пыльную будку сразу вслед за мной. Его напарник мощно расчесывал лохматую голову.
- От него, - сурово сказал лейтенант, - несет так, что мне уже хочется закусить!
Напарник потянул носом и брезгливо кивнул.
- Я трезвый.
- Какой, нахуй, "трезвый"?! - грянул грубый лейтенант. - Да ты пил всю ночь! И не водку! Ты - коньяк пил! И вино! А потом наелся зубной пасты! И кофейных зерен! Он еще возражает!
Второй плюнул на пальцы и ловко извлек бланк протокола. У них дуэт, понял я. Роли распределены, все налажено.
- Машину изымаем, водителя - на освидетельствование!
- Накажите рублем, - попросил я.
- Хо-хо-хо! Рублем! Да у тебя денег не хватит! Да ты знаешь, кто я? Да я только неделю, как из Чечни! Я знаешь, какой злой? У меня с такими, как ты, разговор короткий. Ишь, рублем решил отбиться!
- А пусть попробует, - кашлянув, предложил второй.
Я достал деньги и показал.
- Хо-хо-хо! Да ты издеваешься! Ты хоть мои звезды посчитал? Или не умеешь? В армии служил? А? Или откосил? Оформляй его!
- Нет, - сказал я. - Не оформляй.
- Не понял?!
- Машину - не отдам. Штаны - отдам, рубаху отдам, все деньги отдам, паспорт отдам. Хочешь - зубы выбей и забери. Ногти выдерни. Уши отрежь. Но машину оставь.
Чеченский ветеран прищурился.
"Рви фуфайку", говорили они. "Импровизируй".
Я потратил минут двадцать. Вытирал сопли и воздевал руки к небу. Проклинал судьбу и выл, как пес. Никогда так не врал. Яростно и точно. Вдохновенно и изощренно. Красиво и весело. Многословно и мелодично. Про то, как проигрался в карты, страшно, в дым, в пух и прах, и вот теперь еду отдавать машину, карточный долг - долг чести, машина, любимого дедушки подарок, - это все, что есть, больше ничего нет. Денег нет. Носков - и тех нет.
Иллюстрируя, поддернул штанины. Ветеран посмотрел, подумал.
Уговорив и отдав всю наличность, я вернулся в спасенное от поругания авто и перевел дух. Но грубый лейтенант вышел на крыльцо и сделал мне знак. Передумал, ужаснулся я и на слабых ногах подошел.
Он протянул мне мои деньги.
- Держи. Купи себе носки.