Иван тщательно вытер сапоги о замусоленный половичок на крыльце редакции и вошел. В редакции он никогда не был, но редактора знал: встречались на рыбалке.
- Агеев здесь? - спросил он у женщины, которую часто видел у себя дома и которая тоже бегала в клуб на репетиции. Во всяком случае, когда ему доводилось слушать их разговор с Людмилой, это были все те же "репетиция", "декорация". Увидев ее сейчас, Иван счел нужным не поздороваться; больно дернуло за сердце.
Женщина с любопытством и почему-то весело посмотрела на него.
- Здесь. Вы к нему?
- К нему… Мне надо тут по одному делу. - Иван прямо смотрел на женщину и думал: "Тоже небось кому-нибудь рога надстроила - веселая".
Женщина вошла в кабинет редактора, вышла и сказала:
- Пройдите, пожалуйста.
Редактор - тоже веселый, низенький… Несколько больше, чем нужно бы при его росте, полненький, кругленький, тоже лысый. Встал навстречу из-за стола.
- А?! - воскликнул он и показал на окно. - На нас, на нас времечко-то работает! Не пробовали еще переметами?..
- Нет, - Иван всем видом своим хотел показать, что ему не до переметов сейчас.
- Я в субботу хочу попробовать. - Редактора все не покидало веселое настроение. - Или не советуете? Просто терпения нет…
- Я раскас принес, - сказал Иван.
- Рассказ? - удивился редактор. - Ваш рассказ? О чем?
- Я туг все описал. - Иван подал тетрадку.
Редактор полистал ее… Посмотрел на Ивана. Тот серьезно и мрачно смотрел на него.
- Хотите, чтоб я сейчас прочитал?
- Лучше бы сейчас…
Редактор сел в кресло и стал читать. Иван остался стоять и все смотрел на веселого редактора и думал: "Наверно, у него жена тоже на репетиции ходит. А ему хоть бы что - пусть ходит! Он сам сумеет про эти всякие "декорации" поговорить. Он про все сумеет".
Редактор захохотал.
Иван стиснул зубы.
- Ах, славно! - воскликнул редактор. И опять захохотал так, что заколыхался его упругий животик.
- Чего славно? - спросил Иван.
Редактор перестал смеяться… Несколько даже смутился.
- Простите… Это вы о себе? Это ваша история?
- Моя.
- Кхм… Извините, я не понял.
- Ничего. Читайте дальше.
Редактор опять уткнулся в тетрадку. Он больше не смеялся, но видно было, что он изумлен и ему все-таки смешно.
И чтоб скрыть это, он хмурил брови и понимающе делал губы трубочкой. Он дочитал.
- Вы хотите, чтоб мы это напечатали?
- Ну да.
- Но это нельзя печатать. Это не рассказ…
- Почему? Я читал, так пишут.
- А зачем вам нужно это печатать? - Редактор действительно смотрел на Ивана сочувственно и серьезно. - Что это даст? Облегчит ваше… горе?
Иван ответил не сразу.
- Пускай они прочитают… там.
- А где они?
- Пока не знаю.
- Так она просто не дойдет до них, газетка-то наша!
- Я найду их… И пошлю.
- Да нет, даже не в этом дело! - Редактор встал и прошелся по кабинету. - Не в этом дело. Что это даст? Что, она опомнится и вернется к вам?
- Им совестно станет.
- Да нет! - воскликнул редактор. - Господи… Не знаю, как вам… Я вам сочувствую, но ведь это глупость, что мы сделаем! Даже если я отредактирую это.
- Может, она вернется.
- Нет! - громко сказал редактор. - Ах ты, Господи!.. - Он явно волновался. - Лучше напишите письмо. Давайте вместе напишем?
Иван взял тетрадку и пошел из редакции.
- Подождите! - воскликнул редактор. - Ну давайте вместе - от третьего лица…
Иван прошел приемную редакции, даже не глянув на женщину, которая много знала о "декорациях", "репетициях"… Собаки!
Он направился прямиком в чайную. Там взял "полкило" водки, выпил сразу, не закусывая, и пошел домой - в мрак и пустоту. Шел, засунув руки в карманы, не глядел по сторонам. Все как-то не наступало желанное равновесие в душе его. Он шел и молча плакал. Встречные люди удивленно смотрели на него… А он шел и плакал. И ему было не стыдно. Он устал.
Чудик
Жена называла его - "Чудик". Иногда ласково.
Чудик обладал одной особенностью: с ним постоянно что-нибудь случалось. Он не хотел этого, страдал, но то и дело влипал в какие-нибудь истории - мелкие, впрочем, но досадные.
Вот эпизоды одной его поездки.
Получил отпуск, решил съездить к брату на Урал: лет двенадцать не виделись.
- А где блесна такая… на подвид битюря?! - орал Чудик из кладовой.
- Я откуда знаю.
- Да вот же ж все тут лежали! - Чудик пытался строго смотреть круглыми иссиня-белыми глазами. - Все тут, а этой, видите ли, нету.
- На битюря похожая?
- Ну. Щучья.
- Я ее, видно, зажарила по ошибке. Чудик некоторое время молчал.
- Ну и как?
- Что?
- Вкусная! Ха-ха-ха!.. - Он совсем не умел острить, но ему ужасно хотелось. - Зубки целые? Она ж дюралевая!..
…Долго собирались - до полуночи. А рано утром Чудик шагал с чемоданом по селу.
- На Урал! На Урал! - отвечал он на вопрос: куда это он собрался? При этом круглое мясистое лицо его, круглые глаза выражали в высшей степени плевое отношение к дальним дорогам - они его не пугали. - На Урал! Надо прошвырнуться.
Но до Урала было еще далеко.
Пока что он благополучно доехал до районного города, где предстояло взять билет и сесть в поезд.
Времени оставалось много. Чудик решил пока накупить подарков племяшам - конфет, пряников… Зашел в продовольственный магазин, пристроился в очередь. Впереди него стоял мужчина в шляпе, а впереди шляпы - полная женщина с крашеными губами. Женщина негромко, быстро, горячо говорила шляпе:
- Представляете, насколько надо быть грубым, бестактным человеком! У него склероз, хорошо, у него уже семь лет склероз, однако никто не предлагал ему уходить на пенсию. А этот без году неделя руководит коллективом - и уже: "Может, вам, Александр Семеныч, лучше на пенсию?" Нах-хал!
Шляпа поддакивала:
- Да, да… Они такие теперь. Подумаешь! Склероз. А Сумбатыч?.. Тоже последнее время текст не держал. А эта, как ее?..
Чудик уважал городских людей. Не всех, правда: хулиганов и продавцов не уважал. Побаивался.
Подошла его очередь. Он купил конфет, пряников, три плитки шоколада. И отошел в сторонку, чтобы уложить все в чемодан. Раскрыл чемодан на полу, стал укладывать… Глянул на пол, а у прилавка, где очередь, лежит в ногах у людей пятидесятирублевая бумажка. Этакая зеленая дурочка, лежит себе, никто ее не видит. Чудик даже задрожал от радости, глаза загорелись. Второпях, чтобы его не опередил кто-нибудь, стал быстро соображать, как бы повеселее, поостроумнее сказать этим, в очереди, про бумажку.
- Хорошо живете, граждане! - сказал он громко и весело.
На него оглянулись.
- У нас, например, такими бумажками не швыряются.
Тут все немного поволновались. Это ведь не тройка, не пятерка - пятьдесят рублей, полмесяца работать надо. А хозяина бумажки - нет.
"Наверно, тот, в шляпе", - догадался Чудик.
Решили положить бумажку на видное место на прилавке.
- Сейчас прибежит кто-нибудь, - сказала продавщица.
Чудик вышел из магазина в приятнейшем расположении духа. Все думал, как это у него легко, весело получилось: "У нас, например, такими бумажками не швыряются!" Вдруг его точно жаром всего обдало: он вспомнил, что точно такую бумажку и еще двадцатипятирублевую он сейчас разменял, пятидесятирублевая должна быть в кармане… Сунулся в карман - нету. Туда-сюда - нету.
- Моя была бумажка-то! - громко сказал Чудик. - Мать твою так-то!.. Моя бумажка-то.
Под сердцем даже как-то зазвенело от горя. Первый порыв был пойти и сказать: "Граждане, моя бумажка-то. Я их две получил в сберкассе: одну двадцатипятирублевую, другую полусотельную. Одну сейчас разменял, а другой - нету". Но только он представил, как он огорошит всех этим своим заявлением, как подумают многие: "Конечно, раз хозяина не нашлось, он и решил прикарманить". Нет, не пересилить себя - не протянуть руку за этой проклятой бумажкой. Могут еще и не отдать…
- Да почему же я такой есть-то? - вслух горько рассуждал Чудик. - Что теперь делать?..
Надо было возвращаться домой.
Подошел к магазину, хотел хоть издали посмотреть на бумажку, постоял у входа… и не вошел. Совсем больно станет. Сердце может не выдержать.
Ехал в автобусе и негромко ругался - набирался духу: предстояло объяснение с женой.
Сняли с книжки еще пятьдесят рублей.
Чудик, убитый своим ничтожеством, которое ему опять разъяснила жена (она даже пару раз стукнула его шумовкой по голове), ехал в поезде. Но постепенно горечь проходила. Мелькали за окном леса, перелески, деревеньки… Входили и выходили разные люди, рассказывались разные истории… Чудик тоже одну рассказал какому-то интеллигентному товарищу, когда стояли в тамбуре, курили.
- У нас в соседней деревне один дурак тоже… Схватил головешку - и за матерью. Пьяный. Она бежит от него и кричит: "Руки, - кричит, - руки-то не обожги, сынок!" О нем же и заботится… А он прет, пьяная харя. На мать. Представляете, каким надо быть грубым, бестактным…
- Сами придумали? - строго спросил интеллигентный товарищ, глядя на Чудика поверх очков.
- Зачем? - не понял тот. - У нас за рекой, деревня Раменское…
Интеллигентный товарищ отвернулся к окну и больше не говорил.