Его друг Малец, поселковый староста из Ротфлиса, незадолго до нашего отъезда в Америку рассказал ему, что все америкосы принимают душ по нескольку раз на дню и что во всех больших городах там есть общественные места, где можно помыться, в том числе и в аэропортах.
И хотя нам надо было спешить, мы пустились на поиски душа - Агнес, Джимми и я. Мы вслепую нырнули в лабиринт аэропорта Кеннеди, и тут произошло то, чего и следовало ожидать. Вначале мы потеряли ориентацию, а потом и дядю.
Прошло много часов, ужасных часов, в течение которых мы с Агнес обрыскали все уголки аэропорта в поисках без вести пропавшего.
Нас спасла чистая случайность. Агнес вдруг сказала мне:
- С меня хватит! Теофил! Я не хочу, чтобы всё моё будущее рухнуло из-за Коронржеча. Ты, если хочешь, можешь оставаться здесь. А я сейчас же беру такси и еду на Центральную станцию. Пока!
Я сказал:
- Аги! Ты этого не сделаешь!
Но сам всё же пошёл с ней на стоянку такси - и он тут как тут, Мирослав Коронржеч, стоит, живой и невредимый: в руке банка "Будвайзера", а на лице - бодрая улыбка победителя.
Он сказал:
- Ну что, явились наконец? Я вас тут целый день жду, а вы всё разглядываете витрины!
Агнес шепнула мне:
- Когда-нибудь я убью его! В этом я тебе клянусь!
Когда мы ехали на жёлтом "форде" через Бруклин и Манхэтген, я снова был Пейджем и исполнял под свою гитару небесную элегию о моём прошлом в Ротфлисе. Если быть честным, должен признаться: я был настолько оглушён Нью - Йорком, что мне казалось, мы находимся на другой планете, которую ещё не открыли в нашей Солнечной системе, - Нью-Йорк, так называлась эта новая планета.
А дядя Джимми? Он растерянно смотрел по сторонам, толкал нас локтями в рёбра и говорил:
- Что вы бессмысленно таращитесь и ничегошеньки не видите! Тут золото просто валяется на дороге! Они же здесь все миллионеры! Вон! Снова бронированный лимузин, и за рулём узкоглазый!
И он принялся листать свой блокнот для заметок.
- Я тут должен кое-что подправить! Дело первейшей важности! Ах! Вот, наконец-то! - обрадованно сказал он. - Я вычёркиваю фразу "Негр любит боксировать и барабанить, что, по-видимому, является основным занятием в аду" и записываю: "Современные рабы происходят теперь не из Африки, а из Азии. Они намного компактнее и сподручнее, а главное - с ними по-детски легко управляться, как с пылесосом на батарейках".
- Я больше не могу слушать эту белиберду! - сказала Агнес.
- Женщины! - ответил Джимми. - Это же научный вопрос! Вы в этом ничего не смыслите!
После поездки, которая длилась больше часа, мы увидели большую Центральную станцию. Мы расплатились за такси, и Агнес купила билеты на скоростной междугородный автобус. Пара тысяч километров, отделявшие нас от Канады, были теперь сущим пустяком - рукой подать.
Победа - если в этот момент вообще можно было говорить о победе, - наконец-то победа! Победа трёх путешественников из далекого Ротфлиса. Мы сидели в автобусе, в серебряной стреле на Канаду. Моя Агнес спала, а я снова был лев, единственный владыка всего земного: я не спал. Конец нашего кошмара уже близился, по крайней мере первого кошмара. Потом я прислонил голову к стеклу, чтобы остудить мой разгорячённый лоб чёрным холодом дождевых капель и ветра.
Незадолго перед тем как закрыть глаза, я услышал, как мой дядя пробормотал в полусне:
- Йес! Ай эм фри!
5
Во время долгой поездки в автобусе два индейца поведали нам о том, что в Канаде самые большие и самые лучшие в мире бизоньи стейки и бургеры. Двухметровый великан представился нам как Биг Эппл, а его младший брат назвался Джинджером. Биг Эппл заявил нам, что его брат выглядит как мужчина только между ног, а во всех остальных местах он похож на другой пол. Ещё он рассказал, что они закупают в США многие товары беспошлинно - как коренные жители Америки. Да, оба индейца всего накупили - главным образом сигарет и алкоголя, да так много, что могли бы потягаться с белорусами, которые в то время как раз повадились приезжать в Вармию и Мазуры, чтобы торговать на чёрном рынке золотом и долларами, а потом чемоданами скупать колготки, женское бельё и полотенца и увозить к себе.
Дядя Джимми за всю поездку словом не перемолвился ни с Биг Эпплом, ни с Джинджером, хотя Агнес могла бы перевести. Он украдкой поглядывал на индейцев и потом сказал:
- Смотри-ка, Теофил! Они грязные и вонючие, эти дикари, приличному человеку и задохнуться недолго рядом, однако ж они, похоже, толковые предприниматели. Я буду в Виннипеге хлопотать себе индейское гражданство, тогда мы сделаем оглушительный бизнес на табаке и виски. Я всегда хотел стать апачем!
- Дядя, это тебе не Ротфлис и вообще не Польша, где можно подкупить кого угодно. Тут ведь демократия!
- Вот только не надо мне рассказывать про демократию! Этим дикарям есть чему поучиться у нас, коммунистов! Индейцы крадут водопроводные краны, это известный факт, сверлят дырки в стене, втыкают туда ворованные краны и ждут, что из стены у них польётся вода. Это же примитив!
Я ничего не ответил, я был сыт по горло постоянными спорами с Джимми.
Может, моя бабушка была права, - может быть, мой дядя действительно чудовище, но, несмотря ни на что, я его люблю. Я его люблю и пытаюсь терпеливо сносить все трудности.
В автобусе нам пришлось решать ещё одну проблему, которая истрепала нам с Агнес последние нервы: всякий раз, когда "борзой" автобус делал где-нибудь короткую остановку или нам приходилось делать пересадку - по большей части это происходило в безымянных, заспанных провинциальных дырах, - дядя Джимми отказывался идти в туалет. Вместо этого он мочился в пластиковые бутылки, какие только удавалось раздобыть, и прятал их под своим сиденьем, да ещё и требовал от нас с Агнес, чтобы мы ему при этом помогали, прикрывали его от остальных пассажиров. Он сказал: - До тех пор пока мы не приедем, я не буду ничего есть и пить и в туалет выходить тоже не буду. Кроме того, я намерен по приезде сделать так, как делает наш Папа Римский: я встану на колени и поцелую землю - достойно поприветствую новую родину, лучше всего с молитвой! А до того - ничего!
С молитвой! Услышав это, я даже засмеялся. Когда моя бабушка и тётя уходили вечером в спальню, чтобы помолиться, Джимми их высмеивал. Он сидел на кухне в своей белой нательной рубахе с коричневыми пятнами от соуса и в трусах и курил свою сигарету "Спорт" без фильтра:
- Вот вы молитесь Богу, - говорил он, - так, будто он приносит вам в дом деньги, а ведь это я забочусь о том, чтобы на столе каждый день было чего жрать!
И вот, после двух с половиной суток убийственной поездки, мы достигли цели: Канада, страна обетованная, рай на земле.
На вокзале в Виннипеге мы так и не увидели Чёрного, кузена дяди Джимми, который и пригласил нас сюда Вместо него нас встретил холодный дождь. Однако нам с Агнес это было безразлично, теперь мы знали, что нас уже никто не разлучит - ни родители Агнес, ни учителя: мы были действительно вместе, мы стояли под дождём в чужом городе, неподвижно, с затёкшими мышцами, - мы стояли, "борзой" автобус уехал, а у нас не было сил даже обняться. У нас были не ноги, а костыли, а наши головы, казалось, потеряли способность фиксировать эти изменения, настолько мы были измучены путешествием.
Джимми вырвал нас из мечтательного состояния:
- Я представлял себе это совсем по-другому!
- Дядя, что случилось? - спросил я.
- Вся святая земля загажена мазутными пятнами и раздавленными жвачками! - сказал он. - Кроме того, если я сейчас упаду на эту землю лобызать её, вам придётся после этого нести меня на носилках. Я уже не встану.
Он еле ковылял, даже прихрамывал, ведь в автобусе он просидел не вставая больше тридцати шести часов - как наседка на яйцах, - и даже почти ничего не говорил. Однако с каждым шагом походка его становилась всё увереннее и легче. Он вдруг вполне ожил, даже стал повыше ростом и приосанился, как большой начальник.
- Давайте, пошевеливайтесь, - скомандовал дядя. - Нам надо разыскать Чёрного! Насколько я его знаю, он наверняка торчит сейчас в каком - нибудь баре и квасит нос в рюмке водки!
Чёрный - украинец. Я знаю русский язык ровно настолько, чтобы уметь отличить его от украинского.
Но нам не пришлось слоняться по барам в поисках Чёрного: он сам возник перед нами - невысокий человечек с огромным красным носом. Он поздоровался так, что это прозвучало почти по-польски:
- Дэнь добрый!
Он появился внезапно, трезвый и даже с букетом роз, прижав его к груди. Оц держал цветы
так, будто укачивал спящего младенца. Джимми набросился на цветы, вырвал их из рук кузена и представил ему нас по-русски:
- Это Теофил, мой племянник, а это Агнес, подруга Теофила и моя жена!
Чёрный сказал:
- Мирек, ты спокойно можешь говорить по - польски, но: who is Agnes?
Когда-то в Вильне Чёрный якобы держал дядю Джимми над купелью, 1 сентября 1939 года, был его крёстным отцом, об этом я знаю от тёти Ани, но мало ли каких историй не услышишь в Ротфлисе. Городок Друскининкай в Литве, где Чёрный жил до конца Второй мировой войны, мой дядя посещал в семидесятые годы несколько раз, когда был ещё счастливо женат на тёте Ане. Об этих поездках у меня остались смутные воспоминания. Хорошо помню лишь одно: всякий раз, когда Джимми в Ротфлисе сходил в поезда, он был ещё настолько пьян, что говорил с нами по-русски, потому что думал, будто он, наоборот, приехал в Литву и что его встречает родня Чёрного.