В книгу известного писателя и литературоведа Л. П. Гроссмана (1888–1965) вошли два наиболее известных исторических романа.
"Бархатный диктатор" рассказывает о видном российском государственном деятеле – графе, генерале М. Т. Лорис-Меликове.
"Рулетенбург" (так первоначально назывался роман "Игрок") посвящен писателю Ф. М. Достоевскому.
Содержание:
Леонид Гроссман - Бархатный диктатор (сборник) 1
Бархатный диктатор 1
Субалтерн-император 1
Человек в клетчатом пледе 3
Завтра виселица 5
Допрос в равелине 6
Казнь Млодецкого 8
Дом погибающих 10
Морганатическая супруга 14
Приговор 26 августа 16
Особое совещание 19
Кандидат в министры 22
Крыльев! Крыльев! 26
Великий инквизитор 28
Художники 29
"Смерть подходит твердыми шагами…" 32
Рулетенбург Повесть о Достоевском 33
Ватерлоо 34
Генерал Шарнгорст 35
Инженер-кондуктор 36
Morbus Sacer 38
Отель "Виктория" 41
"Маршал современного романа" 42
Аннунциата 43
Девушка с Невского 44
Путями Ротшильда 45
Трактир "Кытай" 46
Современная история 48
Итальянчик Антонелли 50
По повелению Его Императорского Величества 51
В кабинете Дубельта 52
Санкт-Питер-Бурх 54
Апрельские бунтари 55
Суд 57
Спешнев 59
Знакомство мое с Николаем Спешневым 59
Двадцать второе декабря 62
Театральная карета 63
Плац-парадное место 63
Статуя Шиллера 65
Азия 66
Маша 67
В казино 69
Папиросы с сюрпризами 70
Старухи 71
Лондон 72
Чек 75
Аполлинария 76
Дом Марата 77
Исповедь 77
Фонтан Медичи 78
Погребок вдовы Капет 79
По Италии 80
Красное и черное 82
Наполеон или нет? 83
Вундерфрау 84
Рождение образа 85
Леонид Гроссман
Бархатный диктатор (сборник)
© Ривкина Н. С., наследница, 2011
© ООО "Издательство Астрель", 2011
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Бархатный диктатор
Посвящаю сестре Лиле
Субалтерн-император
Заграничные газеты сравнивали Лорис-Меликова с Мазарини, который сумел управлять Францией в самое смутное время при помощи примирительной и ловкой политики.
Из некрологов 1888 года.
Все тревоги оказались тщетными. Празднество державного юбиляра прошло без ожидаемых выстрелов, взрывов или бомбометания террористов. Двадцатипятилетие царствования Александра Второго расцветило слякотный Петербург мокрыми флагами, расставило за трехцветными драпировками балюстрад алебастровые бюсты коронованной четы, упорно осыпаемые тающим снегом, и с утра наполнило проспекты и набережные батальным гулом, грохотом и звоном. Салютационные орудия гремели над снежной поляной Невы, а соединенные хоры лейб-гвардии немолчно кидали в гнилостное марево февральской оттепели медные кличи маршей и кантат. С балкона над проездом ее величества царь в белом мундире кирасирского полка кланялся из-под шатра народу и даже – небывалый случай! – обнажил голову и долго сотрясал над чугунной решеткой своею гвардейскою каскою в знак полного единения венценосного вождя с благодарными сердцами верноподданных.
Правительство, жандармерия и столичные репортеры остались довольны празднеством. Ничто не нарушило установленного порядка. Целый день петербургское население с подобающим безмолвием и угрюмостью ликовало по улицам и площадям, сжатое тесной оградой из лошадиных морд и шлемов с конскими хвостами. Вечером зеленые шкалики протянули по карнизам и колоннадам аршинные литеры "Боже, царя храни", а чадные плошки и газовые рожки вычертили в ночной мути зыбкие царские вензеля, нещадно сотрясаемые порывами финского ветра. Согласно расписанию, волшебная иллюминация до самой полуночи поддерживала веселье петербургских жителей. Так и не осуществились зловещие предсказания о взрыве Исаакиевского собора во время обедни и разрушении дворцовой часовни под конец торжественного молебствия. Словом, все удалось на славу. Никто не знал, что вокруг Зимнего дворца бродил весь день до поздней ночи смуглый юноша в клетчатом пледе с заряженным револьвером в кармане, жадно высматривая в парадной веренице выездов карету нового правителя России. Менее всего об этом догадывался сам граф Лорис-Меликов.
Нежданный повелитель судьбами целой империи был также доволен исходом тревожного юбилейного дня. С чувством глубокого удовлетворения подъезжал он наутро после празднества к Зимнему дворцу для очередного доклада государю. Карета обогнула площадь. Вдоль одного из пилястров фасада еще змеилась по штукатурке глубокая трещина от недавнего взрыва динамита под царской столовой. Граф с умилением взглянул на этот легкий след страшного разрушения: ведь это именно событие, это зловещее "пятое февраля", взорвавшее дворцовую караульную и поколебавшее царские покои, призвало к власти его, победителя Шамиля, истребителя ветлянской чумы и харьковской крамолы, возведя его в таинственный и грозный сан главного начальника верховной распорядительной комиссии по охране государственного порядка и общественного спокойствия. Правда, для титула немного длинно. Строгий стилист Катков даже позволил себе иронически усмехнуться в очередной передовице "Московских ведомостей": слишком, мол, громоздкое звание для власти, долженствующей действовать быстро, энергично и метко… Впрочем, в общей разговорной речи произошло обычное сокращение тяжеловесного чина: главного начальника называли всюду одним сжатым и властным словом, напоминающим одновременно Юлия Цезаря и Муравьева-вешателя: диктатор. Да, диктатор над сердцем государя…
Царственный юбиляр принял своего "ближнего боярина" (так успели прозвать Лориса ревнивые царедворцы) совершенно запросто, в своей рабочей комнате, рядом с кабинетом. Александр, вступивший в седьмой десяток, начал сильно сдавать, осунулся, пожелтел, сгорбился. Поседевшие усы и мешки под глазами резко нарушали сходство с бравыми царскими портретами, развешанными во всех дворянских залах и волостных присутствиях империи. Скептические и зоркие вельможи уже величали вполголоса монарха коронованной развалиной. Его отставленная фаворитка графиня Гендрикова открыто возмущалась в петербургских гостиных "старым рамоликом", за что и была выслана по высочайшему повелению в двадцать четыре часа из Петербурга. Царь нервничал, метался и падал духом. Он был совершенно запуган последними покушениями. Взрыв в Зимнем дворце потряс его старческий мозг. Он чувствовал себя окруженным заговорщиками и затравленным невидимыми убийцами. Он считал себя обреченным. Мертвенно стыли и стекленели его выпуклые глаза. Выцветающие густые бакенбарды не могли скрыть зловещей впалости щек. Внезапные припадки удушья прерывали его барственно непринужденный французский говор, а руки, заметно похудевшие и сморщившиеся, слегка вибрировали при жестикуляции, как у слабонервной женщины. Царь дряхлел. Бремя власти становилось для него непосильным.
– Eh bien, cher Михаил Тариэлович, nous avons traverse ce perilleux девятнадцатое февраля…
Он устало и болезненно улыбался, чуть щурясь и слегка приподымая полупогончики тужурки, словно иронизируя над этой нелепой феерией всенародного ликования, организованного губернаторами и полицмейстерами.