На первый взгляд вроде бы ничего не произошло. Партия осталась, лидер тоже, правда уже не в фаворе. Вот тут-то и "собака зарыта". Наверное, нигде в мире, политики или люди околополитического круга, питающиеся с её, политики, стола не реагируют так чутко и чётко на малейшие изменения в отношении к их партии со стороны главных лиц государства. Не важно, в какой форме и как получат они этот сигнал, результат будет один – бегство, но не в никуда, а в стан более сильного и уверенного в завтрашнем дне. Пусть даже он был вчерашним политическим противником. В результате ЭРЭС в том виде, в котором она ещё недавно была и могла рассматриваться в качестве альтернативной политической силы, нет. Пусть даже Сергей Сергеич круто изменил отношение к Партии (как, впрочем, и она к нему) и стал чуть ли не основным оголтелым оппозиционером. Но он лишился чуть ли не самого главного в нашем политическом истеблишменте – административного ресурса, и никто его уже в серьёз не воспринимает – ни сторонники, ни противники. Не видят перспектив, и, возможно, во многом они правы. Остаётся уповать только на нашу извечную жалость к обиженным властью, а Сергеич, получается, обиженный.
– Всё! – Сдерживая крик, выдавил из себя Иван Иваныч. – Теперь даже я не смогу поднять их с колен. Соответственно и самому придётся оставаться в таком же положении. Да, у меня есть ресурс, но использовать его на цели возрождения ЭРЭС или создания чего-то другого уже поздно и бессмысленно. Сожрали Сергеича, сожрут и меня, только жевать придётся подольше. Прав был классик, что промедление смерти подобно. Ведь знал же об этом, знал, но думал – время ещё есть. Оказалось – уже нет. С этим словами Иван Иваныч с опаской взглянул на монитор. Не слышит ли тот его рассуждения. Но экран пусто светился бело-лунным светом.
– А не он ли причина всех моих проблем? – Подумал хозяин кабинета, продолжая рассматривать пустой экран. – На первый взгляд больше некому быть. Пусть я явно и конкретно не высказывался по поводу его провокационных предложений, более того, с некоторыми даже не соглашался, по крайней мере, внешне. Однако, при желании, определённые выводы можно было сделать. Эта мысль приходила к нему не впервые. Сомнения по поводу странного блоггера возникали у Иван Иваныча каждый раз, когда было необходимо решиться на общение с ним или по завершении сеанса. И почти каждый раз он обещал себе, как бросающий курить, что это последний. Но он очень любил интернет, верил ему и не хотел лишаться возможности узнавать альтернативные мнения по тем или иным, волнующим его, вопросам. По этой причине от подозрительности в отношении своего виртуального единоверца он перешёл к поиску аргументов в пользу его невиновности. И, надо заметить, это у него получилось.
– А почему, собственно говоря, я не допускаю участия Василь Васильича во всём происходящем? – Мысленно поинтересовался сам у себя Иван Иваныч. – Ведь и он, и его команда не лаптем щи хлебают и даром хлеб не едят. Тем более, что не требуется чрезмерных умственных усилий, чтобы понять, что двум медведям в одну берлогу лезть не удобно. Иван Иваныч улыбнулся спонтанно образовавшемуся каламбуру и чуть не рассмеялся в голос, представив себя и Василь Васильича застрявших на входе в медвежье зимовье, беспомощно дрыгающих ногами и елозящих задницами, как Винни Пух в норе у Кролика.
– Вот и прихлопнул он вероятного моего союзника, освободив для себя лаз. Несомненно, это Василь Васильича рук дело, однако, боюсь, не последнее. – Подытожил Иван Иваныч, сняв тем самым все подозрения с загадочного блоггера. И снова посмотрел на пусто светящийся монитор, но уже совершенно по-другому, с нежностью и лёгким движением руки навёл курсор "мышки" на "выключение компьютера". Со словами: "На сегодня достаточно", – он развернулся к столу, на котором его вмешательства ожидала объёмная стопка бумаг. Взяв верхний документ, Иван Иваныч постарался внимательно вникнуть в его содержание, но сосредоточиться не смог. Покоя не давала мысль об упущенном шансе остаться на вершине пирамиды со всеми вытекающими отсюда возможностями. Не в силах продолжать работу, Иван Иваныч вышел из-за стола и в глубоком раздумье принялся шагать по кабинету. Остановившись у окна, он по выработавшейся за несколько лет привычке, взглянул на зубчатую стену, затем на символ вечности из красного гранита и, чего раньше никогда не было, вдруг упёрся взглядом в лобное место.
– Ну, это уж слишком. Мы же не во времена Ивана Васильевича, – грустно усмехнувшись, подумал хозяин кабинета, переведя взгляд на ажурное здание ГУМа, фасад которого частично покрывал Партийный плакат с изображением правящего тандема на фоне бурого хозяина тайги. – А я-то здесь при чём… – начал было мысленно возмущаться Иван Иваныч, но, немного погодя, сухо сплюнул под ноги, махнул рукой, вернулся к столу и, устало опустившись в кресло, обречённо выдохнул: "Вот и всё".
XXII
– Ну-с, господа, надеюсь, буду не далёк от истины, если скажу, что выражу общее мнение по поводу кандидата на Пост № 1. Учитывая результаты недавно завершившегося эксперимента, а так же некоторые другие аспекты, иного кандидата, кроме Василь Васильича, не наблюдается. – Торжественно объявил председательствующий, а немногочисленные особи обоих полов, сидящие за овальным, из немыслимо экзотического дерева и так же немыслимо дорогим столом, согласно закивали головами. И сразу же по небольшому ампирному залу пронёслось некое подобие облегчения, сопровождаемое звуками двигающихся стульев, покашливания и лёгкого смеха. Некоторые из присутствующих потянулись к стаканам и хрустальным резным штофам с элитными напитками. Каждый выбирал в силу привычек и состояния здоровья.
– Господа! Господа! – воззвал ведущий, стараясь привлечь к себе внимание, постукивая золотым пером по пустому антикварному стакану из богемского стекла, словно желал произнести тост за здоровье молодых или юбиляра в шумной и не совсем трезвой компании. – Господа!!! – Уже совершенно безапелляционно потребовал он, и как только в помещении восстановился порядок, совершенно другим тоном продолжил, – попрошу не расслабляться. Затем, вероятно чтобы как-то снивелировать некоторую свою резкость, улыбнулся и предупредил компаньонов, что самое главное впереди. То, что они утвердили нового главу государства – только полдела. Не меньшее значение имеет то, каким образом лучше всего привести его к власти.
Сидящие в этом помпезном зале хоть и далеки были от народа, однако, в отличии от тех, кто разбудил Герцена, не носили розовых очков и прекрасно знали, о чём думает этот самый народ, чего он хочет и что ему достаточно пообещать, чтобы он не поддался призывному звону "Колокола" недоспавшего, потому недовольного и злого дворянина. Исходя из этого, перед ними стояла триединая задача: ради сохранения своей практически безграничной власти в рамках почти одной шестой части суши посадить на престол нужного человека; нейтрализовать потенциального конкурента; и сделать это всё так, чтобы массы были довольны и не сразу поняли, что их в очередной раз "обули". Важность момента перевесила возникшие совсем недавно нездоровые желания, и стаканы были отставлены в сторону. Круг допущенных к решению судеб был довольно ограничен, входящие в него мыслили почти одинаково, так как уже давно жили ради одной цели. Поэтому достичь, как когда-то говорилось, консенсуса, – особого труда не составило и много времени для этого не потребовалось.
Ещё красное осеннее солнце не спряталось за верхушки вековых елей, когда выбранный на это заседание председатель, почти полностью повторив вступление своей предыдущей речи, резюмировал умственные потуги своих вельможных коллег. Узнай о некоторых из них Иван Иваныч, он непременно упрекнул бы собравшихся за овальным столом, как минимум, в плагиате. Но этот плагиат не шёл ни в какое сравнение с воровством какой-нибудь песенки или мелодии. Только что у него украли политическое будущее, вернее пути и способы его построения и сохранения. Но он об этом пока не знал и вряд ли догадывался. Тем не менее, судьба его уже была решена.
На следующее утро не успел Василь Васильич закончить с завтраком, как услышал звонок специального телефона. Он узнал бы его из тысячи, настолько специфична была тональность зуммера. Ещё не зная, о чём пойдёт речь, Василь Васильич недовольно скривился. В последнее время так случалось всегда, но не из-за того, что его сильно раздражал абонент или звонок прозвучал в неудобное время. Существование этого аппарата и возможность вызова по нему Василь Васильича в любое время и в любом месте было оговорено давно. Гораздо раньше, чем он договорился с Иван Иванычем по поводу рокировки. Правда, скорей всего, им рекомендовали достичь такого согласия и воплотить его в жизнь через четыре года, если не последует иного пожелания. Выводило из равновесия понимание, что абонент на той стороне радиоканала стал инструментом в умелых руках. Самое неприятное то, что Василь Васильич почти наверняка знал в чьих, и что в другой ситуации он бы на пушечный выстрел не подпустил к себе обладателей этих рук. Сейчас же, "благодаря" сему злосчастному мобильнику, (раньше при его упоминании использовались более ласковые эпитеты) он вынужден не просто терпеть их наличие на ближайшей к нему орбите, но и выполнять их просьбы, даже указания, озвученные тем, к кому он не мог не прислушиваться. Иногда ему даже казалось, что они суфлируют говорящему, при этом злорадно посмеиваясь и потирая руки от своего низменного удовольствия.
– Доброе утро, Василь Васильч, – прожурчало в трубке, – не спите?
– Здравствуйте. Что Вы, какой сон в такое время? Как Вы? Как здоровье? – Как можно вежливей, несмотря на испорченное звонком настроение, не преминул справиться Василь Васильич.
– Спасибо, вашими молитвами, – доброжелательно, с явным оттенком расположения к собеседнику откликнулась трубка.