Те из русских гостей, кто, оказавшись за границей, открыли в себе славянофилов (на безопасном от славян расстоянии), стали тут же презирать всяческую иностранщину, то есть "туземные обычаи" и, в частности, а-ля фуршет в стоячку. Они пролезли к накрытому в углу столу, уставленному закусками, успели захватить несколько разбросанных но комнате стульев и забаррикадировали своими спинами проход к столу для остальных. Закуски варьировались (как сказал бы поэт-переводчик Куперник) в той же степени, что и паспорта и этническое происхождение приглашенных: от нашей российской селедки голландского производства до копченой ветчины "парма", начиненной пастой из французского "бурсана" с тертым авокадо из итальянской деликатесной лавки. Устав от перепалки по-русски между Сорокопятовым и Браверманом, часть славистов перешла на английский, и в этом Вавилоне соскучившаяся Мэри-Луиза запустила проигрыватель с двумя усилителями на самую большую громкость. Хотя усилители и были десятилетней давности и неказистые на вид, их мощности было вполне достаточно, чтобы вызвать протесты соседей снизу.
Мистер Макрель был в халате, из-под которого выглядывали ностальгические мужские аксессуары - кальсоны с армейскими штрипками; личико его супруги миссис Макрель можно было едва различить из-под батареи пластмассовых катушек-бигуди: они свисали с ее головы, как будто вцепившиеся в нее гигантские паразиты-насекомые. Всякий раз (а приходили они раза четыре в течение вечера, грозясь полицией) им приходилось заново объяснять, кто они такие, потому что всякий раз они попадали на очередного "русского" и всякий раз этот "русский" оказывался менее трезв и более фамильярен, чем предыдущий. Виктор, услышав, что они соседи снизу, заметил: "Вы хотите сказать, что вы ниже нас?" Сорокопятов удивился, почему жалуются только соседи снизу, а сверху никаких жалоб не поступает, на что соседи Макрели резонно сказали, что соседей сверху просто нет, там никто не живет, поскольку это уже верхний этаж, а выше "только небо, и больше ничего", что вызвало агрессивное недоумение Сорокопятова: "Вы отрицаете существование Бога и ангелов?" Оказавшийся рядом Браверман тут же затеял спор: "А вам, Сорокопятов, даже небо надо обязательно заселить своими друзьями и приятелями, чтобы было куда бежать в случае чего?" Спальня супругов Макрелей расположена прямо под гостиной Ms Silva Lermontov's - сказали супруги Макрели, и они не могут заснуть уже который час под эти танцы и споры о Боге. Феликс поставил под сомнение местоположение супружеской кровати Макрелей, потому что ни разу не слышал ни единого скрипа - или же супруги Макрели вообще не занимаются этим делом? На что мистер Макрель сказал, что это не его, Феликса, собачье дело, чем англичане занимаются по ночам; их супружеская кровать стоит там, где она стоит уже десять лет, и он не собирается из-за каких-то иностранцев менять свои привычки и местоположение своей супружеской кровати. Мэри-Луиза в ответ предложила Феликсу передвинуть свою кровать в гостиную и заняться сексом по-русски так, что грохот будет стоять на весь дом круглые сутки и Макрели еще вспомнят танцы и разговоры о Боге как райскую музыку.
И в качестве живого примера Мэри-Луиза подхватила Виктора и пустилась в пляс, заключавшийся в трясучке на месте, плотно приклеившись друг к другу. "Макрели и секс - вещи несовместимые. Рыбы не трахаются. Это очевидно. Живя в Англии, перестаешь, фактически, этому удивляться. Вам, Карваланов, полезно будет знать, что тут дошли, фактически, до того, что женщине в глаза актуально вообще не смотрят. А если на меня не смотрят, как я, фактически, могу понять, хочет ли мужчина, чтобы я, фактически, посмотрела на него? И если до меня не дотрагиваются, фактически, как я могу захотеть, чтобы до меня дотронулись? Если под кирпич не лечь, вода не будет течь, не так ли?"
"Какая вода? Какой кирпич?"
"Из русской пословицы", - сказала Мэри-Луиза.
"Под лежачий камень вода не течет", - подсказал фольклорный источник Феликс, привыкший к переводным выкрутасам идиоматической Мэри-Луизы.
"Вот именно: под лежачий", - сказала Мэри-Луиза. "Но надо сначала лечь, фактически? С кем, спрашивается? Английские мужчины так боятся потерять свою мужскую чистоту и невинность, что, фактически, предпочитают трахаться сами с собой. Вы, Виктор, как диссидент, меня понимаете".
"При чем тут диссидентство"?
"Как при чем? Какая у вас жизнь, у русских диссидентов, фактически? За границей вы общаетесь исключительно с лордами, а у себя дома все время проводите в тюрьме. А в тюрьме известно чем занимаются. Советская тюрьма - рассадник английских традиций мужского шовинизма: содомия и мастурбация - чем еще в тюрьме заниматься? А в результате куда ни глянь - кругом одни педерасты и онанисты. Исключительно из-за этого я против советской политической системы: она сексуально развращает!"
"Насчет секса в обеих системах", - влез буквально между ними поэт-переводчик Куперник. "Я ведь одной ягодицей, так сказать, на Западе, другой - на Востоке, если вы понимаете, что я имею в виду. Что поражает в западном сексе - это просто невероятная вежливость. Поддерживается везде этот стандарт вежливости, я заметил, взять к примеру рестораны и супермаркеты. Возвращаясь к нашему дискурсу насчет секса - зашел я на днях в секс-шоп в самом сердце вашей прекрасной столицы, в Сохо. В этой магической лавке сексуальных древностей представители славной британской нации и других западных народов, с характерной для британцев парламентской толерантностью и неагрессивной курьезностью (а по-нашему, с любопытством), разглядывали различные изобретения домашнего и заграничного изготовления, остроумно произведенные для удовлетворения эротических фантазий и вытеснения различных либидо из подсознанки в эпоху сексуальной революции. Резиновые члены различных размеров, короче говоря. Вагины надувные разнообразных форм и оттенков, жопы всякие раскоряченные. А от журнальчиков я, вы знаете, прямо-таки зарделся. А я ведь человек привычный. Казалось бы - ну куда дальше? Разоблачились друг перед другом в стриптизе до самых гениталий, до самых яиц и внешних половых губ. Но вот что курьезно: бихевиоризм, то есть поведение публики, разглядывающей эти аппендиксы постельных экзерсисов и экзистенций. Стоит кому-нибудь задеть случайно локтем соседа - пока тот тоже с головой ушел в срамные губы, перепутанные с пенисами, - как оба поворачиваются друг к другу и с невозмутимыми физиономиями откланиваются: "Экскьюз, сэр", или: "Пардон, сэр", или: "Виноват, сэр", или что-нибудь в этом роде, крайне вежливое. И вежливость эта - свидетельство уважения к приватному миру другого, свидетельство укоренившейся в сердцах и половых органах парламентской демократии, которой нам, прямо скажем, не хватает в России!"
"Находясь, с вашего любезного разрешения, среди людей по сути своей российских, позвольте мне воспользоваться отсутствием среди нас парламентской демократии и приватности и вторгнуться - без применения половых органов, ха-ха - в ваш диспут о сексе", - зазвучали из-за спины Куперника профессорские зигзаги Сорокопятова. "Но прежде всего позвольте поцеловать вашу ручку".
"Чью ручку?" - шарахнулся от него Куперник. Сорокопятов тем временем склонился, как будто сложившись вдвое, над ручкой Мэри-Луизы.
"Вы уже один раз сегодня целовали", - хихикнула Мэри-Луиза.
"Но это была другая рука", - сказал Сорокопятов.
"Никакая не другая - все та же правая рука", - сказала Мэри-Луиза.
"Это с вашей точки зрения это - правая рука. А с моей точки зрения - она левая. Понимаете?"
"Но рука-то моя. Правая".
"Дело не в том, чья рука, а кто ее, так сказать, целует. В прошлый раз я целовал вашу левую - со своей точки зрения - руку, в то время как сейчас я приложился к правой - с вашей точки зрения - руке, и это, уверяю вас, совершенно разные руки по своей идее. Один из резонов, по которым я, философ фуевый, с вашего любезного разрешения, решительно отмежевываюсь от России и считаю себя западником (хотя в других обстоятельствах я оставляю за собой право называть себя славянофилом), состоит в том, что я ценю исключительно идеи, а не их воплощение, материализацию. Я преклоняюсь (а ведь это одна из эротических позиций) перед сексуальной революцией на Западе, поскольку эта революция - концепция в чистом (не в гигиеническом, конечно, смысле) виде. Меня, западника, в сексе больше не интересует оргазм, как в жизни меня не интересует смерть. В жизни меня интересует идея жизни, как и в совокуплении сам процесс, идея соития, если вы понимаете, что я имею в виду. И рассказ нашего любезного гостя - Коперника, если не ошибаюсь? - лишнее доказательство чистоты сексуальной идеи на Западе: секс существует исключительно в голове. А в мире сугубой материальности, в мире внешнем, - никаких тебе, Боже упаси, касаний! Еще раз вашу ручку, Мэри-Луиза!"
"Уверяю вас, секс и революция в России - одно и то же. А поскольку секс - это смерть, то секс в России еще связан и с, прошу прощения, КГБ".
"Недаром КГБ и называется органами безопасности", - сострил Феликс.