Вот что она делала: дабы забыть о слабости своего мужа, она обращалась с ним обычно подобно царице, подобно владычице морской, ибо в потерянном мире Хинд её слава покоилась в его; дабы забыть о существовании призраков за пределами кафе, она оставалась в закрытом помещении, отсылая других за кухонной провизией и домашними надобностями, а также на бесконечную охоту за бенгальским и индийским кино на видео, посредством чего (наряду с постоянно увеличивающимся запасом индийских киножурналов) она могла оставаться в контакте с событиями "реального мира", вроде загадочного исчезновения несравненного Джабраила Фаришты и последующего трагического известия о его смерти в авиакатастрофе; и давала некоторый выход своему чувству поражения и истощающего отчаяния, крича на своих дочерей. Старшая из них, дабы наверстать своё, срезала себе волосы и позволяла своим соблазнительно напряжённым соскам выпирать сквозь поношенные рубашки.
Появление дьявола во всей красе - рогатого козлочеловека - оказалось, в свете вышеозначенного, последней или, во всяком случае, предпоследний каплей.
*
Обитатели Шаандаара собрались в вечерней кухонке на импровизированную кризисную конференцию. Пока Хинд метала проклятия в куриный суп, Суфьян усадил Чамчу за столиком, снабжённым, бедняге на потребу, алюминиевым стулом с синим пластмассовым сиденьем, и начал ночное слушание. Теории Ламарка, рад я сообщить, цитировались ссыльным школьным учителем, вещающим своим лучшим дидактическим тоном. Когда Нервин повторил сомнительную историю падения Чамчи с неба (сам главный герой был слишком погружён в куриный суп и страдания, чтобы говорить за себя), Суфьян, посасывая зуб, сослался на последнее издание "Происхождения видов".
- В котором даже великий Чарлз принимал понятие мутации в чрезвычайных обстоятельствах, гарантирующее выживание вида; что с того, что его последователи - всегда более дарвинисты, чем собственно люди! - посмертно аннулировали эту ламаркистскую ересь, настаивая на естественном отборе и только; - однако, вынужден признать, эта теория не распространяется на выживание отдельного экземпляра, но только на вид в целом; - кроме того, относительно характера мутации, проблема заключается в том, чтобы понять фактическую полезность изменения.
- Па-апа! - Анахита Суфьян, воздевши очи к небесам и обхватив щёки ладонями, прервала его рассуждения. - Хватит. Короче, как он превратился в такого… в такого, - восхищённо, - урода?
На что сам дьявол, оторвавшись от супа, вскричал:
- Нет, я - нет. Я не урод, о нет, конечно, я не такой!
Его голос, казалось, поднимавшийся из непостижимой пучины горя, затронул и встревожил младшую девушку, тут же подскочившую к сидящему и, опрометчиво погладив плечо несчастной бестии, попытавшуюся смягчить реплику своей сестры:
- Конечно же, вы не такой! Простите, конечно же, я не думаю, что вы - урод; просто вы очень похожи на него.
Саладин Чамча разрыдался.
Госпожа Суфьян тем временем устрашилась вида младшей дочери, коснувшейся твари рукой, и, обратясь к своим домашним, облачённым в ночные сорочки, принялась размахивать черпаком и умолять о поддержке:
- Да как же так можно?
- Побойтесь за честь, за безопасность наших крошек!
- Чтобы в моём собственном доме, да такое!..
Мишала Суфьян потеряла терпение:
- Господи Иисусе, мама!
- Иисусе?!
- Думаете, это временное? - обратилась Мишала к Суфьяну и Нервину, вновь повернувшись спиной к шокированной Хинд. - Какая-то разновидность одержимости; может быть, вы сможете устроить экзорцизм?
Знамения, сияния, вурдалаки, кошмары на Улице Вязов постоянно волновали её взор, и её отец, столь же страстный любитель видео, как и какой-нибудь тинэйджер, казалось, принял такую возможность всерьёз.
- В романе "Der Steppenwolf"… - начал он, но Нервин не мог больше терпеть.
- Основным требованием, - объявил он, - нужно принять идеологическое рассмотрение ситуации.
Это заставило всех замолчать.
- Если объективно, - сказал Джоши с лёгкой виноватой улыбкой, - что здесь произошло? А: Неправомерный арест, запугивание, насилие. Два: Нелегальное задержание, неизвестные медицинские эксперименты в больнице, - здесь раздался ропот согласия: воспоминания об интравагинальных осмотрах, скандалах с "Depo-Provera", неправомочных послеродовых стерилизациях и, далее в прошлое, нашумевшем наркодемпинге Третьего мира всплыли в памяти всех присутствующих, имеющих представление о сущности инсинуаций докладчика (ибо то, чему ты веришь, зависит от того, что ты видел: не только зримого, но хотя бы того, к рассмотрению чего ты готов; и, в конце концов, надо ж как-нибудь объяснить рога и копыта!); что-то могло случиться в этом охраняемом медицинском приюте. - И, в-третьих, - продолжал Нервин, - психологическая травма, потеря самоосознания, недееспособность. Мы видели всё это прежде.
Никто не спорил, даже Хинд; были некоторые истины, против которых нельзя было возразить.
- Идеологически, - произнёс Нервин, - я отказываюсь принимать позицию потерпевшего. Несомненно, он потерпел, но мы знаем, что за любое преследование властями частично ответственен и преследуемый; наше пассивное содействие делает возможными такие преступления.
После чего, отчитав собрание за постыдную покорность, он попросил Суфьяна предоставить небольшую, свободную сейчас чердачную комнатку, и Суфьян, в свою очередь, сражённый чувством солидарности и вины, потребовал единственный пенни за аренду. Хинд, правда, твердила: "Теперь я знаю, что мир безумен, раз дьявол становится гостем в моём доме", - но она делала это сквозь зубы, и никто, кроме Мишалы, её старшей дочери, не слышал её бормотаний.
Суфьян, следуя пожеланиям своей младшей дочери, поднялся туда, где Чамча, укутавшись в его одеяло, хлебал огромные количества непревзойдённого Хиндиного йахни с курицей, присел на корточки и обнял несчастного, не перестающего мелко дрожать.
- Здесь для тебя самое лучшее место, - обратился он к Саладину таким тоном, словно разговаривал с дурачком или маленьким ребёнком. - Где ещё ты сможешь исцелить свои раны и восстановить здоровье? Где, как не здесь, с нами, среди своего народа, среди существ своей породы?
Только оставшись в одиночестве своей чердачной комнатушки, из последних сил ответил Саладин Чамча на риторический вопрос Суфьяна.
- Я - не ваш вид, - отчётливо бросил он в ночь. - Вы - не мой народ. Я полжизни потратил на то, чтобы уйти от вас.