- "Но мне необходимо написать тебе, даже если я и не отошлю это письмо".
- Припиши: "Но я отошлю его".
- "Но я отошлю его". Давай дальше. Ты остановился на "Если бы мы только могли поговорить, ты бы поняла, что я имею в виду…"
- …потому что сейчас я не мог бы предстать перед своими товарищами и говорить с ними, мне было бы стыдно за то, каким я стал слабым… Марта, у меня такое чувство, будто я должен прожить дольше, будто кто-то должен смазать… медом… мои раны…
- Да… Продолжай.
- …У меня внутри все болит, только такой человек, как ты, мог бы понять… потому что ты выросла в чистом и уютном доме, как и я, и научилась радоваться жизни так же, как и я. Я не могу свыкнуться с ролью мученика, меня это бесит, я не хочу быть мучеником и сейчас задаюсь вопросом, не было ли все это моей большой ошибкой… Меня пытали, но я ни в чем не сознался… Я даже не знаю настоящих имен своих товарищей, я выдал лишь боевые клички, но для полиции они бесполезны, а внутри у меня сидит собственный мучитель, и он не дремлет… Потому что мне хочется настоящего правосудия. Смотри, как бессмысленно то, что я сейчас скажу: я хочу справедливости, я хочу, чтобы вмешался Промысел Божий… потому что я не заслуживаю этого - вечно гнить в камере или… я понял… я понял… Теперь я все понимаю, Марта… Я боюсь, потому что болен… это страх… ужасный страх смерти… страх, что все закончится вот так, что моя жизнь сведется к этому крошечному пространству, я не думаю, что заслужил это. Я всегда поступал честно, никогда никого не эксплуатировал… и боролся - едва начал разбираться, что к чему - против эксплуатации человека человеком… И всегда проклинал все религии, потому что они пудрят людям мозги и уводят от борьбы за равенство… но сейчас мне как воздух необходима справедливость… божественная справедливость. И я прошу, чтобы на свете был Бог… Молина, напиши с заглавной буквы, пожалуйста…
- Да, давай дальше.
- На чем я остановился?
- "И я прошу, чтобы на свете был Бог…"
- …Бог, который заметил бы меня и помог, потому что я хочу когда-нибудь снова выйти на улицу и хочу, чтобы этот день наступил как можно скорее, и я не хочу умирать. И случается, меня посещает мысль, что я больше никогда, никогда не прикоснусь к женщине, и эта мысль невыносима… и когда я думаю о женщинах… я вижу лишь тебя, и было бы так здорово, если бы в эту самую минуту, когда я заканчиваю свое письмо, ты бы тоже думала обо мне… и ласкала свое тело, которое я так хорошо помню…
- Погоди, не так быстро.
- …свое тело, которое я так хорошо помню, и воображала, будто это моя рука… каким бы утешением это было для меня… любовь моя, если бы только все было так… потому что тогда я как будто бы сам прикасался к тебе, ведь ты хорошо помнишь меня, правда? Так же, как я все еще ощущаю запах твоего тела… а кончики моих пальцев помнят твою кожу… будто я запечатлел ее в своем сознании, понимаешь? Хотя понимание тут ни при чем… это вопрос веры, и временами я убежден, что сохранил в себе частичку тебя… и что никогда не терял ее… но иногда мне кажется, что в этой камере нет больше никого, кроме меня самого… меня одного…
- Да… "меня одного…". Продолжай.
- …и ничто не оставляет следа, и воспоминания о том счастливом времени, что мы провели вместе, о тех ночах и днях, прекрасных рассветах чистого наслаждения, сейчас для меня абсолютно бесполезны и даже мешают… потому что я безумно по тебе скучаю, единственное, что я чувствую, - это пытку одиночеством, а единственный запах, который я ощущаю, - это мерзкий запах камеры и мой собственный… но я даже не могу вымыться, потому что болен, истощен, а из-за холодной воды могу подхватить воспаление легких, и кончики моих пальцев чувствуют лишь леденящий страх смерти, он до костей пронизывает меня… этот холодный ужас… Так страшно терять надежду, а именно это происходит со мной… Мучитель внутри меня говорит, что все кончено и что эта агония - мое последнее испытание на земле… и я говорю это как христианин, как если бы потом меня ждала другая жизнь… но ведь потом ничего не будет, верно? Или нет?
- Можно я перебью тебя?..
- Что?
- Когда закончишь, напомни мне сказать тебе кое о чем.
- О чем?
- Вообще-то есть выход…
- Какой? Ну говори…
- Если ты встанешь под холодный душ - тебе конец, это точно….
- Но что делать-то? Говори же, черт подери!
- Я могу помочь тебе вымыться. Слушай, мы можем подогреть воду в котелке, у нас есть два полотенца, одно мы намылим, ты будешь мыть себя спереди, я спину, а другое полотенце намочим и будем смывать мыло.
- И тогда у меня перестанет щипать кожу?
- Понятно, мы будем мыть тебя частями, чтобы ты не простудился. Сначала шею и уши, потом подмышки, потом руки, грудь, спину и так далее.
- Ты правда мне поможешь?
- Конечно.
- А когда?
- Хочешь, прямо сейчас. Я подогрею воду.
- И я буду спать без всякого зуда?..
- Как младенец, без всякого зуда. Вода согреется за пару минут.
- Но керосин твой, ты израсходуешь его.
- Не важно. А пока закончим твое письмо.
- Дай его мне.
- Зачем?
- Дай, Молина.
- Держи…
- …
- Что ты хочешь сделать?
- Вот что.
- Зачем ты рвешь его?
- Больше не будем говорить об этом.
- Как скажешь.
- Нельзя поддаваться отчаянию…
- Но иногда полезно выговориться. Ты сам учил.
- Мне от этого только хуже. Я должен терпеть…
- …
- Послушай, ты очень много для меня сделал, я это серьезно. Когда-нибудь, надеюсь, я смогу отплатить тебе тем же. Клянусь… И тебе не жалко столько воды?
- Меньше не хватит… И не выдумывай, не за что меня благодарить.
- Так много воды…
- …
- Молина…
- М-м?
- Смотри, какие тени на стене от горелки.
- Ага, я постоянно ими любуюсь. А ты никогда не обращал внимания?
- Нет, не обращал.
- А меня всегда это очень занимает - смотреть на тени, когда горелка включена.
Глава 10
- Доброе утро…
- Доброе утро!
- Который час?
- Десять часов десять минут. Знаешь, я в шутку называю свою маму "десять десять", потому что она во время ходьбы ставит ноги, как стрелки часов, когда десять минут одиннадцатого.
- Черт, уже так поздно.
- Когда утром принесли мате, ты перевернулся на другой бок и продолжал спать.
- Что ты говорил о своей матери?
- Так, ничего. Ты все еще спишь. Хотя бы отдохнул хорошенько?
- Да, сейчас мне гораздо лучше.
- Голова не кружится?
- Нет… Спал как убитый. Даже когда сижу, как сейчас, совсем не кружится.
- Вот и отлично!.. Может, встанешь, походишь немного?
- Нет, ты будешь смеяться.
- Над чем?
- Ты кое-что заметишь.
- Что замечу?
- То, что бывает у каждого здорового мужчины, особенно по утрам… когда только просыпаешься.
- А, эрекция… ну, это полезно…
- Так что отвернись, ладно? Мне неловко…
- Хорошо, я закрою глаза.
- Спасибо твоей еде, а то я бы никогда не поправился.
- Ну? Не кружится?
- Нет… совсем нет. Ноги еще слабые, но головокружения нет.
- Здорово…
- Можешь открывать глаза. А я еще немного полежу.
- Я поставлю воду для чая.
- Нет, просто подогрей мате, который они оставили.
- Ты шутишь? Я вылил его, когда ходил в туалет. Если хочешь окончательно поправиться, ешь то, что полезно.
- Послушай, я же не могу выпить весь твой чай и съесть всю твою еду. Так нельзя. Мне уже лучше.
- Ты бы помолчал.
- Нет, правда…
- Правда, неправда… Мама снова начала носить мне еду, так что проблем нет.
- Но мне как-то неловко.
- Знаешь, надо учиться принимать то, что тебе дают другие. К тому же зачем все усложнять?
- Ну хорошо.
- Можешь сходить в туалет, а я сделаю чай. Но пока не придет охранник, лежи в постели. Чтоб не простудиться.
- Спасибо.
- А когда вернешься, если хочешь, я продолжу про зомби… Тебе интересно, что дальше?
- Да, но мне надо еще позаниматься. Посмотрю, смогу ли я читать теперь.
- Может, не надо? Не слишком ли большая нагрузка?
- Посмотрим…
- Ты просто фанатик.
- Ты чего вздыхаешь?
- Бесполезно, Молина, текст плывет перед глазами.
- Я тебе говорил.
- Я просто попробовал.
- Голова кружится?
- Нет, только когда читаю. Не могу сфокусировать зрение.
- Знаешь что? Может, это просто утренняя слабость - на завтрак ты выпил только чай, отказался от хлеба с ветчиной.
- Думаешь?
- Уверен. После обеда вздремни немного и увидишь, что потом сможешь заниматься.
- Меня обуяла такая лень, ты не поверишь. Хочется просто валяться в постели.
- Не стоит, потому что, говорят, в таких случаях надо тренировать мышцы, прогуливаясь или хотя бы сидя, потому что лежа ты только слабеешь.
- А что там с фильмом? Расскажи дальше…
- Знаешь, я уже ставлю картошку, потому что она будет вариться сто лет.
- Что ты хочешь сделать?
- У нас есть немного ветчины, откроем банку оливкового масла и съедим картошку с маслом и солью, еще ветчину - здоровее не придумаешь.
- Ты остановился на том, что негритянка собирается рассказать девушке о женщине-зомби.
- Тебе нравится история? Признайся.
- Занятно.
- Что за вздор! Это не просто занятно, это классно. Ну признайся.
- Ладно, что дальше-то?