Большинство романов сублимативно: личная жизнь или переживания писателя кладутся в основу сюжетов. "Машенька" – роман о русском эмигранте Льве Ганине, ведущем жалкое существование в Берлине и вспоминающем о "потерянном рае" детства в России. Характерна для романа фраза: "Он был богом, воссоздающим погибший мир…". В романе обнажена и любимая впоследствии Набом триада тем: счастливое детство героя – любовь к девочке лет 13–15 – попытка обрести "потерянный paй" с ней. Именно "Машеньку" можно считать первым в творчестве Сирина "романом с девочкой", предшественницей "Камеры Обскуры" и "Лолиты". Жанровая находка Набокова – следствие, скорее всего, его детских переживании (любовь к девятилетней Коллетт в Биаррице) или встречи в зрелом возрасте с какой-то очаровательной дамой, едва достигшей брачного возраста. Нужно сказать, что для русских дворян 19 века женитьба на 13-15-летних девушках не казалась такой уж странной и развратной; отец Николая Гоголя Василий Афанасьевич увез свою будущую жену Марию, когда ей не исполнилось и 14 лет, а через год женился на ней. В "Онегине" Татьяне, когда она пишет свое письмо к Евгению, тоже примерно 14 лет (см. 8 строку 4 главы романа) и т. д. Правда, к концу века нравы несколько изменились, а к началу 20-го – претерпели существеннее эволюцию.
Тем не менее… Вторая тема "Машеньки" – роман о современном человеке – верность традиции классической русской литературы: Онегин – Печорин – Рудин – Базаров – Раскольников – и др. Она связана и с героем нового модернистского романа, вроде Стивена Дедалуса в "Улиссе". Набоков в образе Ганина предельно автобиографичен (как и Лермонтов в образе Печорина), поэтому его персонаж – больше европеец, чем русский. Ганин – герой в прямом смысле слова, вроде Печорина или Базарова, а не мучающийся бездельник типа Онегина и Рудина: "В его теле постоянно играл огонь…", он готов поднять бунт в большевистской России, готовность к борьбе в герое – константа! Набоков не наделяет Ганина своим писательским даром, но он явный прототип Годунова-Чердынцева из "Дара", точнее, его первообраз. Вместо бунта Ганин занят переживаниями о любимой в роковой мгле юности девочке Машеньке, он ждет ее приезда к мужу Алферову и надеется вернуть былое счастье. Но… в последний момент Ганин понимает, что "роман его с Машенькой кончился навсегда. Он длился всего четыре дня – эти четыре дня были, быть может, счастливейшей порой его жизни… этого образа, другой Машеньки нет и быть не может".
Третья тема, романа – тема проявления человечьей пошлости, т. е. животных проявлений в несчастном порождении Бога человеке. По словам Наба, "пошлость включает в себя не только коллекцию готовых идей, но также пользование стереотипами, клише, банальностями, выраженными в стертых словах". Основной персонаж – "носитель" этой идеи в романе – Алексей Иванович Алферов с его проституционной навязчивостью, "достоевщинкой" и громким оповещением о своих радостях жителей пансиона. Ганин смотрит на него с презрением, но не может не признать за ним определенной жизнестойкости и умения "наслаждаться" бытием: любящий жену Алферов, страстно ожидая ее приезда, не находит ничего лучшего, как рассказать о девочке-проститутке, с которой он провел время незадолго перед тем. Краткое описание Алферова весьма характерно: "полуоткрытый мокрый рот, бородка цвета навозца, мигающие водянистые глаза…". Однако, и сама Машенька может служить примером пошлости, если брать набоковское определение: "Любила песенки, прибаутки всякие, словечки да стихи… она все повторяла…". Автор дает образец ее письма: "И вдруг, как птица, прорежет ум мысль, что где-то тал, далеко-далеко, люди живут другой, иной жизнью…", да и сам факт ее брака с Алферовым кое о чем говорит. Тема пошлости будет присутствовать во многих "русских" романах Набокова.
"Машенькой" Набокова по существу заканчивается период классической русской литературы 19 века; с другой стороны, в романе есть черты нового романа с его цитатностью (установка на литературный код), эротической откровенностью (возвращение к роману 18 века), автокомментарием, но это пока лишь смутные, едва различимые черты. Это роман как бы перепутье, два варианта писательского пути Сирина: традиционный, классический и новый, модернистский. Писатель выбрал второй путь и стал Набоковым. Роман "Машенька", появившийся в издательстве "Слово" в 1926 г., обратил на себя внимание всей литературной братии русской эмиграции: о Сирине заговорили – в основном, в ругательных тонах. В статьях П. Бицилли, Г. Струве, З. Гиппиус и Жоры Адамовича, Ю. Терапиано анализировались набоковские приемы и темы. Появившиеся следом роман "Король. Дама. Валет", сборник рассказов "Возвращение Чорба", роман "Защита Лужина" закрепили за Сирином первенство в "молодой" эмигрантской русской литературе. Его вещи появляются уже и в немецких газетах, Наб заключает первые контракты с издателями.
Суть эмигрантской критики творчества Сирина сводилась зачастую к личностной оценке Набокова или к отказу на право считаться "русским" писателем: "…роман "Защита Лужина" мог появиться слово в слово в "Нувелъ Ревью Франсез" и пройти там не замеченным…" (Г. Адамович), "Такой посредственный писатель, как Сирин" (3. Гиппиус), "Писательская техника выставлена для всеобщего обозрения…" (А. Новик), "Ни к какому постижению не ведущий мертвый образ жизни…" (В. Варшавский). Однако, были в эмигрантской критике и весьма лестные оценки творчества Сирина: "Огромный, зрелый, сложный современный писатель был передо мной… огромный русский писатель…" (Н. Берберова), "Сирин идет так далеко, как, кажется, никто до него" (П. Бицилли), "Он тут же показывает лабораторию своих чудес" (В. Ходасевич). При этом, если в словах Нины Берберовой заметно просто восхищение от талантливого писателя, то в словах Бицилли и Ходасевича уже видна попытка отметить некоторые значимые стилистические отличия Сирина от опытов других писателей-эмигрантов. Разношерстная критика делала имя В. Сирина привлекательным в глазах читателя, и это было главное для самого автора.
В 1927 году Набоков пишет две поэтические вещи, которые как бы представляют расклад его последующего творчества: "Университетская поэма" (тема – художник в окружении толпы) и "Лилит" (тема – закоренелый грешник и девочка-соблазнительница). "Университетская поэма", несмотря на явно выраженный пушкинский слог и унылый автобиографизм, отличается уже чисто набоковскими интонациями, точными наблюдениями и, местами, прекрасной поэзией. К примеру: "Чай крепче мюнхенского пива… Прощаюсь я, руки не тыча – так здешний требует обычай… Зубрил учебники в постели, к вискам прикладывая лед… Почувствуй нежное вращенье чуть накренившейся Земли". Все эти блестящие замечания потом – ох, как аукнутся в "Даре" и "Себастьяне Найте". Стихотворение "Лилит" – свернутая "Лолита" и полу развернувшаяся "Камера обскура": сюжет трех этих произведений, по существу, один и тот же.
Наряду с "Расстрелом" и переводом "Альбатроса" Бодлера стихотворение "Лилит" – лучшее в лирике Сирина 1920-х гг. Блестящее начало теста: "Я умер. Яворы и ставни горячий теребил Эол// вдоль пыльной улицы Я шел.." – сменяется точным описанием вставшей в дверях нагой девочки (служанки Дьявола, по позднейшему наблюдению Гумберта): "стройна, как женщина, и нежно цвели сосцы…". Далее следует описание героем девочкиной отзывчивости: "Двумя холодными перстами по-детски взяв меня за пламя… Она раздвинула, как крылья, свои коленки предо мной…" и – непосредственно акта любви: "Змея в змее, сосуд в сосуде, к ней пригнанный, я в ней скользил, уже восторг в растущем зуде…". Затем, как и положено искусительнице, юная чаровница исчезает в самый приятный момент, оставляя героя в костюме Адама перед закрытой дверью. Концовка стихотворения обнажает стыд и грех главного героя в прямом и переносном смысле: "И мерзко блеющие дети глядят на булаву мою". Финал стихотворения нарочито противоположен началу текста: "И перед всеми// Мучительно я пролил семя// И понял вдруг, что я в аду". Замена потерянного и вновь обретенного рая на жизненный ад – основной сюжет "Камеры Обскуры" (Кречмар – Магда) и "Лолиты" (Гумберт-Лолита).
Стихотворение "Лилит" не было издано Набоковым в Берлине, оно появилось только в 1971 году в США. Вероятно, это неслучайно: либо Набоков опасался упреков в распутстве со стороны литературной братии, либо он сознательно оставлял этот сюжет для будущих "романов с девочкой". Девочка, змея, ведьма – реинкарнации Лилит в пределах текста, то же самое будет происходить (в метафорическом плане) с Магдой и Долорес Гейз. Герой, как правило, хищен, опытен, развратен, но беззащитен перед чарами девочки-"нимфетки" (Кречмар, Горн, Гумберт, Куилти). Стихотворение "Лилит", с одной стороны, возвращая нас к темам античных и средневековых произведений (Овидий, Петроний, Катулл, Маркабрю и др.), с другой – дает новое движение романной тематике В. Сирина. Мотив подмены, не различения героем рая и ада станет в дальнейшем творчестве Набокова одним из любимых, определяющим сам генеральный сюжет произведения.