Рябинин на чем-то споткнулся. Он даже замолчал. Приятный голос… Конечно, голос. Не могла же булочница так долго говорить не своим голосом, который превратился в грустный и даже нежный.
- Девушка, - произнес он, сам не зная, что хочет сказать.
- Товарищ следователь, - чуть слышно сказала она, но чуть побыстрее, как заканчивают разговор, когда спешат, - Моя мама на даче, будет только завтра. Я хочу, чтобы вы приехали и все оформили до нее. Пусть она не видит.
- Девушка!..
- Записку я приготовила… На работу сообщите.
- Девушка! - почти крикнул Рябинин, окончательно поняв, что это не булочница. - Подождите! Не кладите трубку! Неужели вы правда решились на эту глупость?!
- Следователь, не надо меня уговаривать… В моей смерти никого не вините… Дверь не закрою, чтобы не ломали… Только приезжайте скорее. Не хочу, чтобы входили посторонние…
- Милая девушка! Послушайте меня! Это же глупость… Нет такого, из-за чего бы стоило уходить из жизни. Поверьте мне! У вас просто тяжелая минута, которая пройдет, и еще будут…
- Записали? - перебила она. - Озерная, сорок пять, квартира три.
- Девушка! - закричал Рябинин, чувствуя, что она сейчас положит трубку. - Прошу! Умоляю! На коленях прошу вас! Подождите! Ну хорошо, повеситесь - только давайте поговорим! Отложите на день… Я приеду к вам… Уверяю, я помогу, что бы у вас ни случилось. Милая девушка…
- Вы хороший человек, следователь. - Он почувствовал, как незнакомка слабо улыбнулась, - Дай вам бог счастья. Прощайте.
- Девушка! - взревел Рябинин, наливаясь хлынувшей краской.
Но трубка уже пищала.
Он сорвался с места и выскочил в коридор, метнувшись было в канцелярию. Не добежав, вернулся в кабинет и неточным пальцем, который задеревенел колышком, набрал номер инспектора Петельникова.
- Вадим! - задыхаясь от скорости слов, начал Рябинин. - Озерная, сорок пять, квартира три. Скорее… Есть близко патруль?
- Сейчас проверю.
Инспектор не задал ему ни одного вопроса - Рябинин все сказал голосом. Минуты две Петельников где-то вдалеке говорил по второму телефону, связавшись с дежурным по району или городу. Рябинин стоял, не зная, какой силой удержать стянутые нетерпением ноги…
- Патрульная машина далековато, - сообщил инспектор и добавил: - Ей дана команда.
- Я поехал, - бросил Рябинин.
- Ну и я за тобой, - успел буркнуть инспектор.
Рябинин выхватил из сейфа портфель и сорвал с вешалки плащ. В последний момент вспомнил и опять подскочил к телефону, набрав две цифры.
- Из прокуратуры… Срочно "скорую помощь" на Озерную, сорок пять, квартира три.
Но прокуратура была к Озерной ближе.
2
Рябинин сразу понял, что приехал первым. На лестничной площадке стояла тишина, какой никогда не бывает после прибытия милиции или "скорой помощи". Он вытер вспотевший лоб, глянул на тусклую цифру "3" и легонько тронул дверь. Та сразу подалась. Рябинин вошел в переднюю. И оказался в тишине - в той жуткой тишине, которую за многолетие работы научился чувствовать. Она особая, густая; казалось, ее можно резать кусками, как желе; застойный воздух не колышется, потому что в таких случаях всегда плотно закрыты окна. Рябинин уже знал, что в квартире труп, - только не знал, где тот находится. И не хотел верить, надеясь на свою ошибку.
Он прошел дальше. На кухне никого не было, хотя он искал уже не "кого", а "чего". В маленькой комнате тоже пусто. Рябинин подошел к большой, замешкавшись у порога: ему вдруг захотелось, чтобы там сидела разбитная булочница и давилась смехом. Захотелось, чтобы его разыграли так, как никогда не разыгрывали, - на весь город. Он бы тоже посмеялся вместе с ней.
Рябинин распахнул дверь…
Как большая белая птица, висела женщина.
Он швырнул портфель и рванулся к ней. Было не разглядеть, на чем она висит - на трубе ли, на крюке. Руки слегка отведены в стороны и назад, голова запрокинута, будто она взлетела да и застыла между потолком и полом. В памяти мелькнула чайка с опавшими крыльями, которую как-то убил дурак охотник и поднял за клюв. Теперь на всю жизнь к памяти добавилась узко-беспомощная женская пятка в капроновом чулке, свободно парившая в пространстве.
Он заметался по комнате, но одному ее было не снять. Рябинин выскочил на лестничную площадку и судорожно позвонил в соседнюю дверь. Из квартиры вышли женщина и старичок - Рябинин им только махнул рукой. Они посеменили за ним: видимо, у него было такое лицо, когда вопросов не задают.
Войдя в комнату, соседи замерли, не в силах двинуться с места. Женщина тут же опустилась на стул, схватившись за сердце.
- Возьмите себя в руки, - резко сказал Рябинин, - А вы режьте веревку. Я буду держать.
Старик еле забрался на стул и дрожащей рукой начал водить по перекрученному шнуру, сильно раскачиваясь и угрожая сорваться прямо на следователя. Соседка сидела не шевелясь, и ей, может быть, тоже требовалась помощь. Рябинин знал, что спешат они напрасно - из висящего тела жизнь ушла, но все-таки торопился, на что-то надеясь.
- Режьте скорее! - приказал он, обхватывая еще теплые ноги.
- Провод, трудно режется, - ответил старичок.
Внизу надо бы стоять вдвоем. Она хрупкая, но все-
таки вдвоем удобнее.
- Все, - сообщил сосед, но Рябинин уже это почувствовал.
Ее ноги, которые только касались его плаща, вдруг сразу придавили грудь. Небывалая тяжесть, такая тяжесть, какой не могло быть ни в одном живом человеке, растаскивала руки Рябинина. Он покачнулся. До дивана с такой тяжестью ему не дойти. От соседей ждать помощи не приходилось. Оставалось только медленно спускать ее в кольце рук вдоль своего тела.
Труп пополз, пытаясь вырваться из ладоней и все сильнее налегая на Рябинина тепловатым свинцом. Он посмотрел вверх и увидел надвигающуюся грудь и уже чуть посиневший подбородок. И понял, что сейчас окажется лицом к лицу с трупом, в обнимку, и нет у него возможности ни отступить, ни вырваться. Он мгновенно покрылся холодным потом. Тут же верхняя часть безжизненного тела перевесилась на его спину, накрыв Рябинина с головой. Лицо следователя уперлось в душистое платье, под которым уже ничего не было, кроме уходящей теплоты. Рябинин зашатался. Что-то сказал сверху старик… Охнула на стуле соседка…
Сильные руки вовремя уперлись в рябининскую спину. Труп сразу отлепился и лег на диван.
- Одному трудновато, Сергей Георгиевич, - сказал Петельников.
Рябинин отошел к стене и сел на стул, тяжело глотая воздух. Колени дрожали, пересохло во рту, и сразу появилась изжога, хотя ел давно.
Петельников распахнул окно. В комнате сделалось людно. Приехал врач "скорой помощи" и только бессильно пожал плечами. Судебно-медицинский эксперт Тронникова уже ждала следователя со своими неизменными резиновыми перчатками. Участковый инспектор встал в дверях. Понятые, те самые испуганные соседи, сидели рядом тесно, прижатые друг к другу бедой.
Отдышавшись, Рябинин подошел к столу. На чистой, посиневшей от белизны скатерти лежали паспорт и сложенный вдвое лист бумаги. Она все приготовила, точно зная, что для отыскания причин самоубийства потребуется записка, для морга необходим паспорт, а для составления протокола нужен свободный чистый стол.
Рябинин взял паспорт. На него глянуло удивленное юное лицо, которое словно спрашивало с фотографии, почему он заглядывает в чужой документ. Большие глаза, наверное серые. Косы, убегавшие по плечам на грудь… И полуоткрытый рот, схваченный фотографом на каком-то слове. Виленская Маргарита Дмитриевна…
- Двадцать девять лет, - сказал над ухом Петельников. - А что в записке?
На месте происшествия инспектор ни к чему не прикасался.
- Я уже знаю, что в записке, - вздохнул Рябинин и взял листок. Их оказалось два. На внешней стороне первого было аккуратно и крупно выведено - "Следователю". На втором стояло - "Маме". Рябинин развернул первый, свой: "Товарищ следователь! Не ищите причин моего поступка - их все равно не найти. Не тревожьте людей. Поверьте, что эти причины не имеют криминального значения. В моей смерти никто не виноват. Виленская".
Рябинин взял вторую записку: "Мама! Я знаю, что это подлость. Но постарайся пережить. Прости меня. Я была молчалива, но любила тебя. Прощай, моя родная. Рита".
Рябинин отвернулся от инспектора и начал копаться в портфеле. Последняя записка полоснула по сердцу, и он испугался, что раскисшее лицо выдаст его. Но Петельников тоже стоял с глуповатым выражением, рассматривая текст, словно тот был зашифрован.
- Опоздали мы, - наконец сказал инспектор.
- А мы всегда опаздываем, - зло ответил Рябинин. - К покойнику несемся с сиреной, когда и спешить не надо. А вот к живому человеку…
Он знал, что срывает злость. Чувствовал это и Петельников, поэтому промолчал. Нужно было осматривать труп. Рябинин нехотя подошел к дивану, где уже орудовала Тронникова.
Приятное лицо, которого еще не коснулась мертвая сила петли из сплетенного электрошнура. Ни крашеных губ, ни клееных ресниц. Светлые косы собраны на затылке в пухлый валик. Белое платье даже нарядно, словно Виленская для них переоделась. Конечно, переоделась.
- Симпатичный труп, - сказала Тронникова просто, как о хорошей погоде.
- Да, - согласился инспектор.
Посторонние люди решили бы, что разговаривают два прожженных циника. Но это был профессиональный разговор, который значил, что труп без гнилостных изменений, без крови, чистый, не в подвале или в яме, не пьяницы и не забулдыги.
- Ссадин и царапин нет. - Тронникова продолжала осмотр. - Странгуляционная борозда типична для самоубийства…