- Предлагаю обратиться ко всем автомобилестроителям страны с подобным призывом и с открытым письмом.
- Ага, починчик, - потер руки Валерка.
Тогда я охладил их преждевременность:
- Но сперва я напишу книгу, ребята.
Как и ожидал, на бригаду пала молчаливая задумчивость. Но ненадолго - смешинка их пересилила. Правда, не откровенная, а тихосапистая, в подковырки ушедшая.
- О чем? - спросил Василий.
- "Как я ловил преступников", - объяснил ему Валерка за меня.
- Нет, - не согласился Эдик. - "Новые методы складирования".
- А может, "О вкусной и сытной пище", - подсказал Матвеич.
- Лучше уж "О вкусных и крепких напитках", - не отстал и Николай.
- Зря, ребята, ржете, один известный профессор это дело одобрил.
Как говорится, в зале произошло веселое оживление. У ребят губы до ушей, хоть тесемочки пришей.
- Соскучились мы по байкам, - на полном серьезе вдруг признался Василий.
- Стою под самосвалом, - начал Валерка. - Все есть: инструмент, запчасти, ветошь… А ремонта нет. Оказалось, Фадеичевой байки не хватает.
- Записал бы ты свои байки, - посоветовал Эдик. - Вышло бы десятитомное собрание сочинений.
- А мы бы их на макулатуру выменяли, - ухмыльнулся Матвеич.
- Без байки - что в бане без шайки.
Вдруг соседушка мой заюлил, как на шило наскочил:
- Расскажи им, как в тебя стреляли.
У ребят лица вытянулись, как у лошадей, увидевших овес.
- Сперва поведаю про книжную задумку…
Но спросить они не успели из-за шума в коридоре, после чего и дверь распахнулась. На пороге стоял мой туркообразный профессор со съехавшим на плечо галстуком и с бородкой, которая была расщеплена на отдельные волосинки, как вещество на элементарные частицы. А все из-за сестрички-блондинки, висевшей у него на шее, но не по поводу любви, а по поводу нарушения профессором впускного режима.
Он сверкнул очками, как озрыч, и спросил у меня хрипло, но громко:
- Все валяешься? Собрания проводишь? А в Тихой Варежке смерч все крыши содрал!
Я сел…
КРИМИНАЛЬНЫЕ ПОВЕСТИ
НЕ ОТ МИРА СЕГО
1
Рябинин допросил пятерых свидетелей и чувствовал себя физически опустошенным, словно побывал в лапах громадного паука. Казалось бы, следователь должен наполняться информацией. Но добытые сведения не стоили затраченных сил и были нужны только для дела - к знаниям о человеке они ничего не прибавляли. Преступление совершилось из-за людской склоки. Подобные дела Рябинин не любил и с удовольствием брался только за те, которые порождались человеческими страстями.
Часы уже показывали четыре. Все-таки он хорошо поработал, распутав клубок мелочных дрязг и сплетен, который мешал людям не один год. Теперь не хотелось ни думать, ни делать ничего серьезного - только о чепухе и чепуху. И хотелось тишины, следователю на его работе захотелось тишины…
Он вытянул под столом ноги, распахнул пиджак и снял очки. Мир совсем успокоился: потерял четкие грани стальной сейф, оплавились углы двери, стал шире стол, и белый вентилятор расплылся в загадочный цветок. Счастливое состояние опустилось на Рябинина. Но оно опустилось с тихой грустью. Так уж бывало у него всегда: где намек на умиротворенность, там незаметно и вроде бы в стороне появлялась грусть, как зарница в тихий вечер.
Рябинин не верил в тишину. Да и какой мир на его работе… Приходилось воевать с плохим в человеке, а эта война самая трудная. Он верил, что люди скоро покончат с мировыми и локальными войнами и тогда объявят беспощадную войну своим недостаткам. И эта война будет последняя. А пока он должен сидеть в своем кабинете-окопе. Только иногда душа вдруг отключалась от работы. Тогда приходила грусть - это душа еще помнила, что есть иная жизнь, не в кабинете-окопе. Но для себя Рябинин в такую жизнь не верил.
Зазвонил телефон.
Он надел очки и снял трубку. Торопливый женский голос спросил:
- Батоны по тринадцать копеек завозить?
- Подождите, - весело сказал Рябинин. - Вы не туда попали.
Эти тринадцатикопеечные батоны слизнули и покой, и грусть. Жизнь кипела, да и его сейф был набит неотложными и отложенными делами. Но сейчас Рябинин с удовольствием поколол бы дров, поносил бы воды или покопал бы землю, как это делал в юные годы; с удовольствием нагрузил бы тело, оставив мозг в праздности.
Опять затрещал телефон. Он медленно взял трубку - его номер отличался на единицу от какой-то булочной, поэтому частенько звонили насчет сухарей и косхалвы.
- Батоны по тринадцать копеек…
- Да вы неверно набираете, - перебил Рябинин.
- А куда попадаю?
- Совсем в другую организацию.
- Если не секрет, в какую?
- Не секрет. В прокуратуру.
- А вы прокурор?
- Нет, следователь.
- Всю жизнь мечтала познакомиться со следователем, - жеманно сообщил голос, сразу потеряв хлопотливость.
- Считайте, что ваша мечта сбылась.
- Это же заочно… А вы симпатичный?
- Нет, я в очках.
- А по телевизору следователи всегда симпатичные и без очков.
- Меня поэтому по телевизору и не показывают, - признался Рябинин, - Девушка, батоны-то по тринадцать копеек ждут? Всего хорошего!
Он положил трубку и улыбнулся: девчонка, наверное, диспетчер, тоже к концу дня устала, и ей тоже хочется расслабиться, как и ему.
Телефон зазвонил почти сразу. Но, расслабляясь, не стоит переходить границу.
- Следователь, - сказала она, - вы не хотите со мной поговорить?
- Мы же с вами поговорили. Мне надо работать. И не забудьте про батоны. Скоро люди пойдут с работы.
- Хотите, я принесу вам горячую булку? - предложила девица.
- Спасибо, у меня от них изжога. Всего хорошего. Не звоните, пожалуйста.
Он положил трубку и встряхнулся - надо действительно чем-то заняться. Полно скопилось работы, не требовавшей мысли. Те зрители, которые привыкли видеть на экранах симпатичных следователей без очков, не подозревали, что у этих следователей пятьдесят процентов времени уходит на техническую работу. Выписать повестки, снять и разослать копии, подшить дела, наклеить фотографии, запаковать вещественные доказательства, заполнить многочисленные анкеты… Рябинин эту бездумную работу терпеть не мог, поэтому она скапливалась, как уцененные товары в магазине.
Он тяжело поднялся, намереваясь пойти к сейфу, но телефон зазвонил, словно не хотел его отпускать. Всегда что-нибудь мешает, когда не хочется работать. Но и говорить с разбитной девицей тоже не хотелось - глупостей он сегодня наслушался.
Рябинин снял трубку и грубовато спросил:
- Ну?
- Я говорю со следователем?
- Напрасно меняете голос. Я же сказал, что занят. Это уже неприлично. До свиданья.
Он бросил трубку, хотя та была не виновата. Затем поднялся и наконец пошел к сейфу - только успел открыть его, как телефон опять зазвонил. Рябинин продолжал спокойно разгребать кипу анкет, присланных Институтом усовершенствования следователей для какого-то социологического обследования.
Телефон звонил настойчиво. Была бы подушка или что-нибудь мягкое, он накрыл бы его. Сидеть без дела звон не мешал, но заполнять анкеты под ритмичное дзиньканье…
Он молча взял трубку.
- Почему вы не хотите со мной говорить? - печально спросила девушка.
- О чем? Перейдите на свой нормальный голос, - раздраженно добавил он.
- Я всегда так говорю, - вроде бы удивилась она.
- Что вы от меня хотите? - сурово спросил Рябинин.
- Мне надо сообщить, что на Озерной улице… в доме сорок пять… квартира три… находится мертвый человек… по-вашему, труп.
Рябинин автоматически записал адрес в календарь, еще никак не оценив сказанное: все, что касалось трупов, он привык запоминать или записывать. Ее голос чем-то настораживал.
- Так, - сказал он и уже деловито спросил: - Квартира коммунальная?
- Отдельная.
- Труп мужчины?
- Нет, женщины.
- Смерть какая? Естественная?
- Смерть… от веревки. Повешение.
- А вы… родственница? - осторожно спросил он.
Трубка промолчала.
- Нет.
- А как вы попали в квартиру?
- Я здесь живу.
- А кто вы?
Трубка опять помолчала, но теперь молчала дольше, словно девушка раздумывала, назвать ли себя.
- Я… этот труп.
Рябинин улыбнулся. Разыграли его чудесно, поэтому сразу простил нахальную девицу. Мистификацию он мог оценить, даже столь мрачную.
- Очень хотите познакомиться? - спросил Рябинин.
- Я пока жива… но только пока.
- Все мы живы только пока, - вздохнул он.
- Товарищ следователь, я сейчас должна погибнуть.
- Разумеется, из-за любви? - иронично поинтересовался Рябинин.
- У меня к вам просьба, - не выходила девушка из тона.
- Вы что - очень несимпатичны? - перебил он.
- Но я не шучу.
- Конечно, кто же смертью шутит. Давайте поговорим о любви. Я работаю до шести. Так что можем встретиться. Конечно, если вы симпатичная и несудимая.
Рябинин с фальшивым сожалением отодвинул анкеты - он честно пытался работать. Придется все-таки отдохнуть, благо собеседница попалась интересная. Эту остроумную девицу можно только переговорить.
- Товарищ следователь, я хочу умереть и поэтому звоню…
- Тогда делайте это организованно, - опять перебил Рябинин. - Берите такси и поезжайте в морг, захватив посмертную записку.
- Боже, неужели я говорю со следователем…
- Голос у вас приятный. А то звонят такими пропитыми, настоянными на луке с пивом…