Вчера в нашей столовой пельменей наделали со сметаной. Ребята, говорю, берите ложки, а не вилки. Не послушались. Растопшая сметана вся осталась в тарелках, а я свою ложечкой выхлебал. Вот что значит жизненный опыт. Так на хрена он мне нужен, этот жизненный опыт, коли его только на пельмени и хватает! Под заграничной сигаретой парня не разглядел. Лужа реки мельче, дурак бревна крепче. Умная старость… Видать, не так старость умна, как молодость глупа. Старость умна лишь на фоне молодости.
- Валентина Матвеевна, а насчет личного автомобиля Эдик мечтает?
- Впервые слышу. Какой автомобиль… Еще ведь сестра пятнадцати лет и бабушка. А пенсии скромненькие.
- С Эдиком выходит четверо?
- А зарплата, считай, одна, - улыбнулась женщина виновато, будто я пришел с упреком.
Не могу чай пить - варенье к горлу липнет. Подмывает меня вскочить, и бросить, и бежать, и делать. А что? Помощь Эдику предложить? Не возьмет, я его знаю. Бригадное собрание тайно собрать? Народу много, прознает да и обидится. В местком пойти? Дадут сотню-другую… Не выход.
Встал я тяжело, сразу почувствовав отработанную смену.
- Валентина Матвеевна, у меня к вам нижайшая просьба. Не говорите парню, что я побывал…
Сколько живу, столько и дивлюсь человеческим качествам разным. Подлец, дурак, хамло, выжига… Не спешите. Махонькая точечка может все перевернуть наоборот.
Наплел Эдик бригаде про родителей и автомобиль. Ложь, как говорится, в чистом виде. Да вот узнал я, что он четверых содержит, и стала эта ложь совестью. Стыдно ему про свою нужду сказать - вот и ложь. От совести она.
8
Из Эдиковой квартиры бежал я домой как нахлестанный. Будто звали меня криком-покриком. В переднюю ввалился шумно, с Марией не поговорил, есть пока не стал, умылся наспех… И в сыновью комнату.
Генка давно сделал вид, что ничего не произошло. Будто не было разговора про деньги. А про мать Весты мы умолчали. Пробегала тут овца, да из чужого сельца.
- Здорово, сынок!
- Здравствуй, отец…
Он в "комбайне" ковырялся. Этот "комбайн" сущая прорва. Как его Генка приобрел, так и возится с ним по сей день - хочет его поднять до высшего класса. Хотя машина ловит станции, вертит пластинки и записывает голоса, но, видать, Генка желает, чтобы "комбайн" ему еще кофе выдавал.
- Как физическое самочувствие?
- Нормально, отец.
- Как работа?
- Нормально.
- Как женитьбины дела?
- Нормально.
Это "нормально" я терпеть не перевариваю. Или еще "нормалек". Вроде как барана спросил и он в ответ пробекал. Может, в другое время я бы тоже чего бекнул, но теперь меня жгло другое.
- Как порешили с квартирой?
- Комнату снимем.
- А как Лидия Аркадьевна на это отозвалась?
- Неважно отозвалась.
- Ген, того…
Я закашлялся и зафыркал, как непрогретый двигатель. Это меня совесть корежила. Да с чего же? Прав ведь я, а не дед Илья. Неужели совесть с правотой не с одного корня растут? Неужели совесть с правдой не в согласии? Неужели совесть посильнее? Ох, Эдик, Эдик…
- Гена, я тут одну решалочку заново решил.
- Что, отец?
- Сколько денег-то нужно, говори…
Сын глянул на меня странно, сперва для меня непонятно. Да я сразу раскумекал этот взор - ждал он как бы тигра. Ну, не тигра - какой уж я тигр, - но поджарого вепря. А вползла медуза осклизлая.
- Спасибо, отец, не нужно.
И вперил взгляд в злополучный "комбайн", будто ничего и не случилось, будто и не приметил моего упадшего вида, будто и не перешагнул я через себя…
- Занял?
- Нет, не занимал.
- Чего у меня не берешь?
- Не надо, отец.
- Ты ведь просил.
- А теперь передумал.
- Обиделся все-таки…
Генка еще раз глянул на меня пронзительно, но теперь уж не как на медузу склизкую, теперь как на поджарого вепря, в которого не худо бы пальнуть из ружьишка. Короче, глянул свысока, шельмец. Это с чего бы? Злость меня обуяла, но, правда, на один недолгий момент.
Как я втолковывал сыновьям всю жизнь? Что легко добыто, то сразу забыто. Дитя, которое у родителей только берет, не спрашивая и не вникая, что и откуда, потом будет с тем же азартом брать у государства, поскольку уже привыкло. Вот и втолковал - смотрит на меня сын гордо, будто я милостыню предложил.
Но Генка бросил свой агрегат, подошел и поклал ладони на мои плечи. Усы, само собой, подрагивают, как у котенка. А глаза не то чтобы мокрые, но отсырели. Я, как известно, не девица, а мужик. Но, язви меня под сваю, тоже отсырел, и приятно ведь, когда сыновьи лапы свободно охватывают твои плечи.
- Ты прав, отец.
- Что я прав?
- Жизнь начинать надо с нуля.
- Хрен его знает, прав ли…
- Возьму только то, что сам купил.
- В комнате-то оставайся…
- Нет, отец.
- Ну а будет трудновато - скажешь?
- Скажу.
- Ведь не скажешь, усатая морда?
- Не скажу, отец.
Видать, я от радости крякнул. Малые детки - малые бедки, большие детки - большие бедки. А почему не так: малые детки - малые победки, большие детки - большие победки. Мужика я вырастил, мужчину то есть.
А как воспитывал? Самоучкой. Книг-то нужных прочесть не довелось. Во главу угла положил вот что: дети за родителей не в ответе, но родители за детей всегда в ответе. А коли так, то лепи, и прежде всего душу. Думаю, что меж природой и родителями обязанности разложены примерно равно: природа дала ребенку тело, а родители должны вложить душу.
Но Эдик у меня из головы нейдет. Как выпадет Генке тоже колотиться по жизненным кочкам… Ведь помощи, шельмец, не попросит.
- Ген, а может, хоть с комнатой?
- Как братья в свое время, так и я, - перебил он, возвращаясь к своей штуковине.
Я подсел к нему - разговоров у меня накопилось. Главное, охота его предупредить в одном моменте, но так, чтобы не настроить в ненужном направлении.
- Один мужик в очках мне чудную байку рассказал.
Генка заулыбался, как автомобиль после мойки, - баек моих он наслушался.
…Якобы в каждом загсе заведены новые свадебные обряды, да все разные. Для проверки способностей к семейной жизни. Надо пройти четыре ступени. Первая: коли невеста сумела зажечь газовую плиту, а жених включить телевизор, то ничего, совместно выживут. Вторая ступень посложней: невеста должна сварить пельмени из пачки, а жених вбить гвоздь. Третья ступень и того лучше: невеста печет пироги, жених ремонтирует кран. А четвертая не всем под силу, зато семейное счастье обеспечено: невеста должна раздобыть джинсовые портки, а жених дубленку. В сельской местности обычаи другие. Там жених обязан заколоть поросенка, а невеста сварить бадью кваса. Но в одном районе и того пуще… На молодую пару налетели две женщины: одна в черном, другая в белом. И давай молодых дразнить да ссорить. Сперва все думали, что эти бабы представляют собой жизнь и смерть. А это теща и свекровь. Ну?
Генка мой не зеленым с дерева сорван - глядит на меня серьезно, сознательно. Знает, что у каждой байки есть своя гайка. Я приготовился к вопросам, чтобы давать уклончивые ответы. Не бухну же: мать Весты, мол, против тебя.
- Отец, я знаю… Мать Весты против меня.
- Откуда же? - очухался я.
- Веста сказала.
- И что намерен предпринять?
- Мне с Вестой жить, а не с матерью.
- Так-то оно так, да жить тебе, Гена, и с ее матерью, поскольку она от дочки неотделима.
Он сгрудил отвертки и бросил свою машину. Ждал моих дальнейших слов насторожившись.
- Лидия Аркадьевна против тебя, а ты ее поверни за себя.
- Как это "поверни"? - усмехнулся он.
- Вот тут, Гена, будет закавыка, мозгой шевельни-ка.
С молодым надо говорить равно. Не для воспитания, а, откровенно говоря, один возраст перед другим не имеет никакого превосходства. Ни старый перед молодым, ни молодой перед старым. Как, скажем, цветок и дерево, самосвал и легковушка… Те и другие хороши. И возраст - это всего лишь жизнь в разном времени.
Генка живет для меня как бы в прошлом, поскольку я там, в двадцатичетырехлетии, уже был. Я для него живу как бы в будущем, поскольку в шестидесятилетии он еще будет. А вот, поди же, встретились в настоящем. Видать, как-то наше времечко пересеклось.
- Ген, ты на работе с чем имеешь дело?
- Знаешь ведь, с автоматами.
- А что у тебя в этих вот ящиках и ящичках?
- Инструмент, отец, - удивился Генка, поскольку эти ключи и сверла я неоднократно тягал.
- А какой ты журнальчик выписываешь?
- "Технику - молодежи"…
- А что ты сейчас мастеришь?
- В электронике копаюсь.
- Автоматы, инструменты, электроника… И все?
- Отец, скажи прямо!
А ведь говорено не раз, да, видать, не подошло сказанное к его сознанию, как автомобильное колесо к телеге.
Я вот думаю, куда бы свернула жизнь, принимай молодежь наши советы… Стал бы на земле рай, поскольку людской опыт приумножился бы несказанно. А стал бы? Не застопорилась бы жизнь на пределе, стариками достигнутом? У кого опыт, у того меньше хлопот. Только ведь опыт вроде бетона: затвердеет - хрен отдерешь. Такой вот опытный засядет хоть где - и незнакомое бракует, знакомое штампует. Между прочим, опыт есть родной братец стандарта.
Было бы верно, коли не скверно. Тем самым хочу сказать, что опыт хорош при уме, а так ему грош цена в базарный день.