В 1818 г. выходит в свет одно из самых знаменитых произведений Нодье – "Жан Сбогар", роман о благородном разбойнике, изгое, который мстит отвергнувшему его обществу. Другие произведения Нодье этого периода написаны на сюжеты еще более кровавые и страшные: здесь и мелодрама "Вампир" (1820), и роман "Лорд Ратвен, или Вампиры" (1820), выпущенный, как и "Жан Сбогар", анонимно, и сборник страшных историй "Инферналиана" (1822), и повесть "Смарра, или Ночные демоны" (1821) – удивительное произведение, представляющее собою цепочку ночных кошмаров героя, сотканных из античных реминисценций (один из ближайших источников – "Золотой осел" Апулея): если романтики, отстаивая необходимость передачи "местного колорита", выбирали для описания экзотические страны (Испанию, Восток), то Нодье превращает в экзотическую и кровавую натуру не что иное, как античную древность. На рубеже 1810-1820-х гг. Нодье творит по канонам так называемой "неистовой словесности" (тайны, кровь, преступления, проклятия) и объясняет свою приверженность ей духом времени: революционная и послереволюционная действительность так трагична, что увлечь публику может лишь литература, не уступающая этой действительности по части потрясений – страшные кровавые романы и мелодрама, "бурная, как бунт, таинственная, как заговор, шумная и смертельная, как битва ‹…› истинная драма для народа". Нельзя сказать, чтобы Нодье нравилось такое состояние умов – "огромная мучительная смута, которая охватывает общество, не имеющее ни заветных верований, ни стабильных политических установлений", – но он считал необходимым изображать чувства, которые переживала большая часть публики и которые, безусловно, не были чужды ему самому.
3 января 1824 г. Нодье получает назначение на пост библиотекаря графа д'Артуа (будущего Карла X) в Арсенале – эту должность он будет занимать двадцать лет, до конца жизни. Во второй половине 1820-х гг. в его салоне в Арсенале собирается весь цвет французского романтизма (литераторов привлекает и блестящая эрудиция хозяина, и обаяние его дочери Мари). Нодье дружит с самыми знаменитыми творцами романтической литературы – Виктором Гюго, Александром Дюма, Альфонсом де Ламартином, он пишет статьи для знаменитого журнала "Французская муза" (1823–1824), сыгравшего большую роль в становлении французского романтизма, но в литературе идет своим собственным путем.
Во-первых, в его повестях и романах традиционная любовная интрига зачастую "остраняется" иронией, возникает ощущение, что автор говорит одновременно и в шутку, и всерьез, что он "рвет страсти в клочья" и сам над этим посмеивается. Так, в романе "История Богемского короля и его семи замков" (1830) ироническое повествование в традициях Стерна, с постоянным обнажением условности изображения, служит "рамкой" для сентиментальных любовных историй и сказок (контраст между этими двумя пластами романа так разителен, что во второй половине XIX в. некоторые сказки изымали из романа и публиковали отдельно: в таком виде они не оскорбляли привычки читателей).
Во-вторых, в лучших из своих произведений 1830-х годов Нодье вообще уклоняется от традиционных ходов и творит на грани эссеистики и художественной литературы, так что новелла у него легко перетекает в философский трактат, а научная статья сверкает остроумием и изяществом новеллы. При этом интересы его остаются такими же разносторонними, как и в молодости: он выпускает книги "Критическое рассмотрение французских словарей" (1828) и "Начала лингвистики" (1834), пишет "Заметки об одной небольшой библиотеке" (1829) – сборник занимательных повествований о редких книгах – и сочиняет целый цикл библиофильских статей, участвует в издании многотомных "Романтических и живописных путешествий по старинной Франции" (1820–1846), пишет философские статьи о преображении человеческого рода и язвительные сатиры на современную цивилизацию.
В 1833 г. Нодье становится членом Французской академии, он – писатель знаменитый и уважаемый, но тон его сочинений становится все более и более скептическим и безрадостным. В 1830 г. в статье "О совершенствовании рода человеческого" писатель парадоксальным образом отстаивает ту мысль, что никакое совершенствование невозможно и что все изобретения человечества, включая книгопечатание, приносят людям не пользу, а вред (в частности, книгопечатание служит тиражированию идей не только и не столько здравых и благотворных, сколько бездарных и вредных): "То, что вы именуете прогрессом современного общества, отнюдь не мешает возвращению к варварству. Вы были варварами и останетесь ими, более того, вы превзойдете в варварстве своих предшественников, и время это уже не за горами; от прежних варваров вас будет отличать только одно – вы будете клясться цивилизацией и совершенствованием, а в устах варваров это звучит смешно".
Этим разочарованием в общественной жизни современной ему Франции, вообще в политике как средстве разрешить важнейшие вопросы, стоящие перед человечеством, объясняется особая любовь позднего Нодье к сказке. В сказке, сохраняющей в первозданной чистоте старинную народную нравственность, он ищет то спасение, которого не ждет ни от политиков, ни от ученых. Сказок и легенд Нодье в последние пятнадцать лет своей жизни создал немало; собственно говоря, самое последнее его произведение, "Франциск Колумна", напечатанное в феврале 1844 г. уже после смерти автора (Нодье скончался в Арсенале 27 января 1844 г.), – не что иное, как красивая легенда, разве что с библиофильским уклоном. Самая же оригинальная из его сказок – это, бесспорно, опубликованная в 1832 г. "Фея Хлебных Крошек". Диапазон Нодье, как мы постарались показать, очень широк: от неистово-романтических романов, сентиментальных повестей о несчастной любви и простодушных, почти детских сказок, до язвительных сатирических повестей, издевающихся над современной цивилизацией, и изощренных в формальном отношении, полных иронии стернианских романов.
Но если почти все произведения Нодье более или менее легко отнести к какому-нибудь определенному виду и жанру, то "Фея Хлебных Крошек" – вещь едва ли не уникальная: ее можно прочесть в нескольких различных ключах. Можно – просто как сказку, где герой, с честью выйдя из испытаний, как и полагается сказочному герою, получает в конце невесту и благополучие. Можно – как романтическую легенду вроде легенды о Голубом цветке в романе Новалиса "Генрих фон Офтердинген" (в "Фее" герой тоже ищет таинственный цветок, от которого зависит его судьба). Можно – как рассказ человека, подверженного ночным кошмарам, о посещающих его сновидениях. Можно – как литературное воплощение масонских теорий (на заднем плане повести – типично масонский мотив строительства храма царя Соломона, на переднем – моральное совершенствование человека). Можно – как сатиру на современные наукообразные теории (полемика с профессиональным филантропом, которого не отличить от палача или безумца, в последней главе). Можно – как изложение философических теорий самого Нодье о преображении рода человеческого, его "воскресении" в новом нравственном и физическом облике. И все это будет правильно, потому что все это в повести есть, и для каждого ее аспекта нетрудно обнаружить фольклорные или литературные прототипы или источники, но все они смешаны в "Фее Хлебных Крошек" самым причудливым образом. Разъятие этого единого целого на части – дело неблагодарное, но необходимое для того, чтобы разобраться в смысле, который вложил автор в свою необычную повесть.