- Все это становится как сон, - сказал Джек. - Точно во сне, который даже не я видел… все перемешалось… Я знаю, как все было - одно, потом другое, но знаю потому, что меня заставили так запомнить, а не потому, что на самом деле помню.
Хоу молчал. Джек кинул на него встревоженный взгляд и увидел на его лице сочувствие, терпение. Граничащее, однако, с нетерпением.
- Мне иной раз кажется, что у меня… ум за разум заходит, - сказал Джек. - Я путаюсь в мыслях.
- Я должен помочь тебе вспомнить, - сказал Хоу. - Потому мы с тобой и перебираем все факты.
- Но я путаюсь…
- Неправда.
Джек потер глаза, потом лоб - медленно потер, и под его чувствительными пальцами возникли обширные неровности, рытвины, весь таинственный ландшафт, который был сокрыт от Марвина Хоу.
- Когда станешь давать показания, ты все отлично будешь помнить, - сказал Хоу. - Джек?! Ты меня слушаешь? Ты все будешь помнить, потому что будешь основываться не на сохранившихся воспоминаниях, а на тех, которые мы с тобой извлечем на свет. Это ты и будешь помнить.
Джек слушал его и мысленно заново проигрывал, разбирал то, что говорил Хоу.
- Твоя память, - говорил тем временем Хоу, - несовершенна, как и память любого человека… ничье сознание само по себе, от природы, не совершенно - ты этого не знал? Ты можешь сделать из своего сознания все, что угодно, но надо знать, как за это взяться. Тебе это понятно, да?
- Да, - сказал Джек.
Уже февраль; он пережил январь, прожил каждый день и каждую ночь этого бесконечного месяца, который по-настоящему начался для него 17 января. Но когда Джек думал о предстоящих месяцах - о двух месяцах до дня суда над отцом, об отрезках в двадцать четыре часа, сквозь которые надо пройти, - мозг его словно выключался, не от тревоги и отчаяния, просто наступало бесчувствие, пустота. Тошнотворного ужаса первых дней с неожиданными приступами рвоты уже не было, а было нечто похуже - туманная пустота, необитаемое пространство, которое - он знал - именовалось Джеком Моррисси. Однако он не чувствовал себя в силах кем-либо заполнить его.
Чем ты живешь, чем существуешь?
Но стоило ему очутиться в присутствии Хоу, и он чувствовал, как стремительно, могучим потоком заполняется все его существо и у него появляется душа, появляется голос. Он напрочь забывал свой смутный страх, пустоту бессонных ночей. Впрочем, нет, помнил, но не мог понять. Словно все это происходило с кем-то другим, с парнем, который вызывал у него презрение.
Как-то утром он спросил Хоу: - Сумасшествие - это заразно?
Хоу сделал вид, будто не заметил его иронической испуганной улыбки, и сам не улыбнулся; он задумчиво произнес: - В известном смысле - да. Да.
Улыбка сбежала с лица Джека.
- Закон различает между человеком психически нормальным и ненормальным, но все это ерунда, - сказал Хоу каким-то деревянным голосом, точно повторял прочитанное или однажды уже сказанное, только теперь он говорил особенно терпеливо и мягко. - Насколько мышление отражает реальность - сказать нельзя. Все это субъективно… что ты думаешь, что ты себе рисуешь… и часто - вопреки своей воле. Психика не поддается измерению или исследованию. Но она существует. И как человек я с этим считаюсь… но как юрист, как тот, кто представляет интересы твоего отца, я готов допустить, что психику можно измерить, и я это докажу. Как юрист я не боюсь это утверждать. А как человек… ну-у… это другое дело и не имеет никакого отношения к… Итак, доктор Хилл покажет, что твой отец шестнадцатого и семнадцатого января в течение сорока восьми часов был психически ненормален, и, как ни странно, это правда. А врач, выступающий от обвинения, покажет, что твой отец психически вполне нормален. Это неправда, это ошибка. Присяжные выслушают обоих и решат, прав ли доктор Хилл или прав тот, другой… А затем присяжные решат, был твой отец психически нормален или ненормален тогда, в январе. Они должны будут поставить правильный диагноз.
Джек нервно глотнул.
- Но… но я хочу сказать… Если он был ненормален…
- Ты не понимаешь, - сказал Хоу. - Психически нормальных людей не существует. Как не существует и их антиподов. Все это лишь слова, юридические термины.
- Что?..
- Слова, юридические термины.
- Но я хочу сказать… если он был… То, что произошло с ним…
- Человека нельзя считать сумасшедшим, нельзя считать ненормальным или даже нормальным, пока это не установлено и не зафиксировано на бумаге, - терпеливо продолжал разъяснять Хоу. - Сначала надо пройти обследование.
Джек во все глаза смотрел на него. Он не понимал.
- Твое свидетельство будет одним из двух четких, ясных свидетельств; другим свидетелем будет доктор Хилл. И еще тот человек, который чуть не сшиб твоего отца, - Мэгайр, он будет неплохим дополнительным свидетелем, он ведь к тому же оказался доктором. Ты выступишь хорошо. Ты не будешь путаться, не будешь расстраиваться. Ты сделаешь все как надо.
- Я хотел сказать… - медленно произнес Джек, - …то, что случилось с моим отцом, как это ни называйте… или как это ни назовут… это может случиться со мной, это заразно?
- А ты хочешь, чтобы это с тобой случилось?
- Нет.
- Тогда, значит, и не случится. Но что все-таки случилось с ним?
- Я не знаю.
- Он переменился, стал очень нервным?.. А твоя мать - она не стала другой после ареста, разве она тоже не стала крайне нервной?
- Ну, она всегда была нервной.
- Такой же нервной?
- Нет, не такой.
- А за те недели, что предшествовали убийству, когда отец выстрелил, мать не стала более дерганой? Ведь если изменился твой отец, и мать, наверно, тоже изменилась, да?
- Пожалуй, да, - сказал Джек.
- Точно ты этого не знаешь?
Джек медлил. Ему вдруг захотелось рассмеяться, но он продолжал сидеть словно бы в оцепенении и не знал, что сказать. Когда он заговорил, в голосе его звучала горечь: - Ведь половину того, что я говорю, вы мне сами внушаете.
- Ты хочешь сказать, что это неправда?
- Что? Нет…
- Ты рассказывал мне все по кускам, а я сложил их вместе и из того, что ты мне рассказал, сконструировал очень сложную историю, маленькую новеллу, - из того, что рассказывал ты и другие, с кем я говорил, но главным образом - ты. Когда ты забываешь какой-то факт, дату, разговор, а я знаю, что это имело место, но ты просто забыл, мне приходится напомнить тебе. И ты не должен на меня за это обижаться.
- Но ведь до суда еще так далеко. Не знаю, выдержим ли мы, - сказал Джек. - Моя мать, сестра… Хоть бы он подождал до июньских каникул в школе. Господи, ждал же он целый год, даже больше года после смерти Ронни, а потом эта страховка… Ни у кого в школе нет такого отца - сколько вокруг него разговоров, его снимок в газетах - он там выглядит совсем сумасшедшим… Иной раз меня вдруг по башке как ударит: ведь это мой отец кого-то убил, и все об этом знают, все, и знают, что это мой отец, а я хожу по улицам в открытую. У всех в нашей семье, - сказал он еле слышно, зло, - жизнь перевернулась.
- Даже если ты ненавидишь отца…
- Я не ненавижу его!
- Даже если бы ты его ненавидел, ты же не хочешь, чтобы на нем висело обвинение в убийстве, верно? Чтобы твоего отца считали виновным в убийстве?
- Нет. Конечно, - коротко произнес Джек.
- Ты же веришь, что он на какое-то время потерял разум и сам не понимал, что делает, верно? Что он выстрелил в Стелина, сам не зная, что делает?
Джек почувствовал, как губы его растягиваются в улыбке - улыбке, придающей лицу выражение более жесткое и суровое, чем если бы он насупил брови. "Теперь ты станешь главой семьи", - сказала ему соседка.
Он не в силах был ответить.
Он поднял на Хоу глаза - тот смотрел на него тоже с улыбкой, полунасмешливой, полусочувственной.
- Вы же сами этому не верите, - сказал Джек.
Хоу раздраженно мотнул головой. - Слушай: меня ведь там не было. Но если б даже я и был, то все равно бы не знал; даже стой я с ним рядом, все равно бы не знал; даже влезь я ему в голову, все равно бы не знал. Да это и неважно.
- Пожалуй, я не все вам рассказал, - медленно произнес Джек.
- Я это знаю. Но ты расскажешь, и все это не будет так уж важно - важно будет только решение присяжных, только их вердикт "невиновен", а уж его мы добьемся. Главное - добиться, победить. Мы добьемся вердикта "невиновен по причине временного помрачения рассудка" - все дело в том, чтобы найти верный путь, выбрать наиболее подходящую дорогу, которая выведет тебя на магистраль между двумя намеченными пунктами. Цель ясна, но надо максимально напрячь воображение, чтобы добраться до нее.
- Но… - явно волнуясь, произнес Джек, - мне все-таки хотелось бы знать…
- Ты этого никогда не узнаешь, - сказал Хоу.