Фиговидец достал из рюкзака пакет с одеждой, вытряхнул её на кровать. Грустно, терпко запахло лавандой. У Мухи спёрло дыхание; он набожно склонился над красивыми надушенными тряпками. (Много интересного обнаружилось, когда мы все распаковались. Так, мой багаж составляли кое-какие вещи, бритва, одеколон и четыре блока египетских сигарет для личного пользования. Муха вёз гору тряпья, набор ножниц, которым очень гордился и разных шампуней столько, словно стажировался в коробейники - при этом он забыл мыло, тёплый свитер и вторую пару носков. Я взял носки, но забыл аптечку. Фиговидец не забыл ничего, но бумаги ему следовало взять раз в пять меньше. А Жёвка поехал бы налегке, как собака, не заставь его Муха взять запасные трусы и зубную щетку.)
Фиговидец задумчиво смотрел на Муху.
- А зачем им ваш губернатор?
- Затем, что у нас геоположение. Мы ближе всех к Городу. У нас инфраструктура, высокие технологии…
Фиговидец фыркнул.
- Высокие технологии? Это электрические чайники, что ли?
- А хотя бы и чайники! - рассердился Муха. - И ты из такого, между прочим, у себя пьёшь. И чайник твой у нас сделан, и плита, и фен - ("феном не пользуюсь", поспешил вставить фарисей), - и лампочки. Смог бы ты жить без лампочек?
- Зимою не смог бы, - сказал Фиговидец честно, - со свечою трудно читать. Так зачем им ваш губернатор?
- Чтобы он предал национальные интересы Финбана, - отвечал Муха.
- Хочешь сказать, эти колбасники хотят мирового господства?
- Может, и хотят.
- А почему ты их назвал извращенцами?
- Да потому. Когда им, по-твоему, по бабам бегать, если они с дежурства в спортзал, из спортзала - в койку?
- И в чём извращение?
- Да в том, - Муха бережно приложил к щеке мягкую ткань рубашки, - что они вместо баб друг с другом. Или у вас это считают нормальным?
У Фиговидца всё же хватило ума сперва посмотреть на меня. Я ему подмигнул и покачал головой. Откровений о том, что считается нормальным на В.О., Муха не заслуживал, несмотря на все его выкрутасы и форс. Фиговидец, к счастью, не был одержим жаждою правды.
- Нравится? - спросил он о рубашке, бесхитростно переводя разговор.
- Ну ещё бы! - Муха воспрянул и зачастил, бессознательно, словно это была молитва, цитируя модный журнал: - Легко, стильно, в меру вызывающе…
- Вызывающе? Перестань, я очень консервативно одеваюсь. Тебе нужно посмотреть на пижонов.
- А как я на них посмотрю? - спросил Муха несчастным голосом.
- Ну посмотри на Разноглазого. Вон у него куртка от Фокса.
- Откуда ты знаешь?
- Конечно, это Фокс. - Фиговидец не поленился встать (он уже удобно разлёгся на свободной кровати), изучить мою куртку и показать Мухе золотую вышивку на внутреннем кармане. - За версту видно.
Я осматриваю отведённую нам комнатку. Места в ней хватает только для двух кроватей, двух раскладушек и света из широкого окна. В одном углу умещается красивый стеллаж, в другом - вешалка. На одной из стен (стены светлые, свежие) висит уже знакомый плакат НЕ УБИЙ, сияя глуповатой, простоватой, румяной рожей изображённого на нём дружинника. "Интересненький лубок", - говорит Фиговидец, разглядывая крепкие длани бойца. Одна рука - в замахе - указывает на надпись, другая - уже сжатая в кулак - со сдержанной силой опускается на голову хулигана. "Что такое лубок?" - спрашивает Муха. Я заглядываю под кровати, дотрагиваюсь до полок. Везде чисто, как в больнице. Здесь вообще на удивление чисто, и в коридорах пахнет каким-то крепким, но не противным антисептиком.
- Лубок - это агитационная живопись.
- Какая же это агитация? Это правда. Если они увлекутся, то ведь и убьют.
- Зачем же, - спросил Фиговидец, - ставить себя в положение, при котором возникнет опасность кого-либо убить?
Впоследствии многие, кроме нас, убедились, что Фиговидец умеет строить фразу так, чтобы смысл сказанного доходил до слушателей после паузы, полной недоумения и гнева. Тогда Муха выразил это чувство следующими словами:
- Знаешь, Фиг, свитер у тебя позитивный, а говоришь ты как пресс-секретарь.
- Но ведь ты меня понял?
- При чем тут понял, не понял? Тебя поймут, но все равно обидятся. Ты говоришь, как с бумажки читаешь. Это ненормально.
- Говорю как умею, и сам такой, какой есть! - Фиговидец разулыбался. - Ум ясен, настроение ровное, звезда твоя сияет! - проскандировал он. - Ненормально! А наркотики в аптеках продавать…
- Не наркотики, - поправил Муха, - а лекарства. Всё легально. Мы не дикие.
- Один я здесь, значит, дикий, - сказал фарисей удовлетворённо. - Понял. А не попросить ли у наших гостеприимцев какого-нибудь легального томатного сока? Пить хочется.
- Это, значит, жрачка у них хорошая, - сказал Жёвка.
- Помолчи, поц, - машинально отмахнулся Муха и тут же подпрыгнул: - Заговорил!
- Немного же он сказал, - сказал Фиговидец. - Ну так что?
Я вижу, что ему становится скучно; он хотел бы пройтись, осмотреть дом, осмотреть окрестность. Он пойдёт по улице, зажав под мышкой тетрадку, отвечая на улыбки встречных аборигенов, останавливаясь, обмениваясь какими-нибудь вещичками, делая записи и рисунки, объясняя, выслушивая объяснения, снова пускаясь в путь - и всё, что ему встретится, будет необычным, заманчивым и дружелюбным, и, вернувшись, он скажет нам: "Вот видите, везде люди". Или (так оно и будет) его принесут на носилках, его, либо то, что от него останется, и Протез, спасая свою грозную репутацию, отправит бригаду в карательный рейд, после которого у меня появится ненужная мне дополнительная работа.
Представив всё это, я засмеялся и пошел искать томатный сок.
Ржавый красный цвет обнаружился на следующий день в глазах клиента, и тот стал виден весь - тщедушный, издёрганный, трусливый, жестокий. Светло-карие, налитые кровью глаза остановились на мне, как на мишени.
- Ты думаешь, я кто? - сказал он. - Я, дружок ты мой, начальник милиции.
Я кивнул. Сегодня ему было лучше - но не ему одному.
Тот, второй, с такой же ухмылкой поднял мне навстречу голову, так же избоченился, таким же бесстыжим движением подал руку, словно предполагая, что я её поцелую. В довершение сходства он был цел: ни крови, ни ран, которые привидения так любят демонстрировать. И исчез он, как будто не я его стёр, а он сам, соскучившись, мгновенно переместился в какое-то другое пространство.
В течение одного очень длинного мгновения я не вполне понимал, где нахожусь: там или здесь. Голова болела так, что я за неё испугался, и всё было неправильно.
Протез сидел в дежурке и подписывал накладные. "Помрёт?" - спросил он, не поднимая глаз от бумажек.
- Он симулянт. Никого он не убивал.
- Убил, убил.
- Зачем начальнику милиции убивать самому?
- Это брат его начальник милиции. Был.
Я сел на стул у окна, выходившего на ещё голенький, но аккуратный скверик. В дежурке было пусто, тепло и тихо. Из коридора неслось мирное шорканье швабры.
- Сколько их было?
- Как сколько? - Протез наконец посмотрел на меня. - Двое.
- Так вот, их и сейчас двое. - Я глянул в окошко. В скверике появилась троица: Фиговидец, присев на парапет клумбы, что-то писал, Муха стоял рядом и разговаривал с молодым бритым колбасником - в бешеном, если слова поспевали за жестикуляцией, темпе. - Как будешь платить?
- Крыша, пансион и толмач, - сразу же отозвался Протез. - Мало?
- Случай необычный.
Голова у Протеза была круглая, маленькая; глазки круглые, маленькие; лицо круглое, без морщин. Его уродство не было отталкивающим, а слабость тела казалась вполовину наигранной. Сломанная жизнь таилась в нём, боясь о себе напомнить, навлечь новый удар.
- Денег наших на севере не возьмут, - сказал он задумчиво. - Разве что колбасу?
От колбасы я отказался.
- Но хоть что-то ты о них знаешь?
- Зачем мне это? - он слабо улыбнулся. - Если жизнь идет мимо, так ли важно, куда именно. - Он кинул косой взгляд на занавеску, которую я приметил накануне. - Вот что здесь у нас - знаю всё. Карту составили.
- Можно взглянуть?
- Зачем тебе, если площади Мужества там нет?
- А что там есть?
Протез аккуратно, тихо положил на стол ручку.
- Может, и прав мент, - сказал он в пространство. - Высматривают, выспрашивают - а откуда пришли, куда едут… Не нравишься ты Пуле, Разноглазый. Ты и твои.
- А что здесь делает Пуля?
- Пуля на задании.
- На каком?
- Языки укорачивать. - Протез сердито зашевелился. - Слушай, иди, подыши свежим воздухом. Тебе полезно.
Он опять пошевелился и стал похож на дружелюбного паука: рученьки, ноженьки, мягкое чуткое тело. Потом он моргнул, и сходство с насекомым ушло.
- Ты психиатрию изучал? - Фиговидцу свежий воздух уже пошёл на пользу: он ровно, нежно разрумянился, разрумянились в луче солнца страницы его раскрытого на коленке блокнота. - Нет? Есть такая болезнь - шизофрения. От неё бывает раздвоение личности. Один начальник милиции сидит перед тобой, а второй сидит у первого в голове. Это не привидение, это он сам.
- Как я тогда его уберу?
- Никак. Чтобы убрать того, нужно, чтобы умер этот. Тот, которого мы для простоты восприятия считаем настоящим.
- Настоящих он гробить не обучен, - сказал Муха. - Он озабоченно огляделся. - Что ж это такое, что у них не только волосы, но и мозги не как у нас?
- Точно такие же мозги, - сказал Фиговидец. - Просто больные.
- Не верю я, что мента может так перемолоть, - ответил Муха.
- А что у них с волосами?