Она берется за верхнюю пуговичку лифчика.
- Ну, никакого позора не было… До завтрака или после?..
- Вместо!
- Ну, выпейте хотя бы чай! Вам нужны силы…
- Должен заслужить - в бою!..
Я едва успеваю попробовать чай. С полотенцем она разбирается сама. Большим, махровым… С ее телом разбираюсь - я.
До матча я успеваю заехать на кладбище. И так каждый день - с утра я заезжал к папе на кладбище. Но никакого знака, вести он мне не подал. Я должен был принести мои книжки на его могилу, изданные на земле, где он родился. Чтобы доказать, что из меня получилось что-то. Он всегда меня считал…
Я начинаю с защиты, Аввакум играет чистильщиком-дирижером и орет на всех страшно, кроме меня. Но и до моих костей доберется. Играем восемь на восемь. Кривоногий профессионал, который играл с Аввакумом когда-то в сборной, вминает меня резко в бортик, но мяч я не теряю. Аввакум говорит ему, что мы сюда "не убиваться" пришли и чтобы он соображал, что делает. Тому все до лампочки, и он опять рвется к нашим воротам.
К середине первой половины я становлюсь на ворота, но руками мяча не имею права касаться. Это "маленький футбол". Я "убиваюсь" в воротах, не пропуская ни одного мяча, и мы ведем 3:1. Защита, успокоившись, что на воротах "самоубийца", ушла в нападение, и единственный, кто помогает мне, оттянувшись назад, Аввакум. Он капитан и орет своим подопечным, чтобы они вернулись в защиту. Настоящий вратарь команды Елизар играет в нападении и после свалки забивает гол. 4:1. Единственный, кого я боюсь, это кривоногого нападающего Филата из-за его абсолютно кривых ног. Он финтит ими так, что я совершенно не представляю, куда он пробьет мяч в следующую секунду и где его мячик перерезать. На этот раз Филат припечатывает меня корпусом к железной штанге, и я чувствую жжение через спортивный костюм Аввакума. Аввакум долго смотрит на него и сплевывает. Они когда-то играли в сборной Империи. Филат психует, что, будучи лучшим в те годы правым полузащитником, не может распечатать мои ворота, и старается распечатать меня. Вот он опять вырывается вперед рывком, я кричу Аввакуму "держать"; он перекатывается через бедро Аввакума и выходит своими кривыми ногами на меня. Я сажусь на шпагат прямо перед ним, казалось бы блокируя все, в какую-то долю секунды он успевает протолкнуть мяч, и, упав, перевернувшись, я вижу, как мяч вяло вкатывается в ворота. Филат нечаянно цепляет бутсой мое лежащее плечо. Я вскакиваю, но Аввакум успокаивает меня. Счет 4:2.
Разозлившись, Аввакум орет на своих подопечных, берет мяч в середине поля, проходит один по центру и забивает гол, прежде чем кто-либо что-либо соображает. "Смертельную девятку". Мы выигрываем со счетом 5:2.
- Ты не такой хлипкий, - говорит он, - как я думал.
Похвала Аввакума мне дороже всех наград. Мы обнимаемся. Спортивный костюм из адидасовского белого превращается в грязно-серый.
- Вернешь потом, все равно не будешь сейчас переодеваться. Уже поздно ехать в баню, поедем завтра, если у тебя будет время. Между твоими "редакциями". - И он подмаргивает. - Я не знал, что у женщин есть такое имя - Редакция.
Тая осторожно отдирает костюм от моего бедра с кожей. Оно все стесано, запекшаяся бурая кровь. Она целует низ моего живота и говорит:
- Я не знала, Алешенька, что вы еще и вратарь!..
Я смеюсь. Она купает осторожно покалеченного в ванне, а потом стирает белый костюм - от крови. Меня это очень трогает.
Актриса сама расчесывает мои волосы, и в семь вечера мы стоим перед великой дверью. Дверь открывается.
- Мамуля, это Алеша Сирин, а это моя мама - Александра Александровна.
До этого, после победы, я успел смотаться в валютный магазин и купить всякой всячины, которая, мне казалось, пригодится к столу.
Тая заворковала с мамой, давая мне возможность освоиться и осмотреться. У них была большая квартира, обставленная с достаточным вкусом. Много книжных шкафов с различными книгами. Нигде в мире не читали столько, сколько в Империи.
- Здравствуйте, Алексей.
- Добрый вечер, Александра Александровна.
- Как вам в "нашей" Европе? Нравится?
- Я еще не совсем разобрался.
- Нет ни закона, ни порядка.
- Их нигде теперь нет. Мир обрекает себя на гибель. Цивилизация - на самоуничтожение.
- Тая говорила, что вы писатель. О чем вы пишете?
- Как это ни банально - о жизни, о любви.
- Вы голодны?
- Если можно - воды.
- Какой?
- Простой.
- У нас не пьют из-под крана. Есть лимонад.
- Мамуля, Алеша не пьет газированную воду. Дай ему кипяченой.
Мне дали, я поблагодарил. Принес из прихожей пакет и вручил.
- Спасибо, Алеша, не стоило волноваться, - сказала жена великого актера.
- Я не волновался.
Она улыбнулась, и, по-моему, с этого момента мой экзамен стал проходить успешнее.
- А где папа? - спросила Тая. - Алеша хочет с ним познакомиться.
- У него спектакль. Он будет к десяти часам. Но, я думаю, Алешу не стоит мариновать голодом до десяти часов. А то он поедет в Америку и скажет…
- Я поеду в Америку и все равно скажу.
Таина мама стала оттаивать. Она рассматривала меня с ног до головы. И делала это очень непринужденно.
- Мамуля, а что, если мы угостим Алешу водкой? Ты не против?
- Тая, у нас водки в доме никогда нет. Зато есть хорошие вина.
- Я уверена, что если ты откроешь пакет, то все там найдешь. Он запасливый мальчик!.. И "все свое носит с собой".
Александра Александровна открыла пакет и достала две бутылки.
- А что значит вторая бутылка?
- Английский джин. У нас есть лед?
Лед был. Ура. Тая с удивлением посмотрела на меня:
- Это любимый напиток папы - джин…
- Не может быть! - сказал я. - Какое совпадение.
Я смешал всем напитки, себе - с двойным льдом.
Конечно, правильно по-имперски сказать: с двойной порцией льда. Но я не имперский. И мы чокнулись: за встречу.
- Какой вкусный тоник, - сказала мама, - где вы его достали?
- По блату, - сказал поставщик, и мы рассмеялись.
Они стали накрывать на стол, а я пошел шастать вдоль книжных шкафов. Я всегда поражался, что в любом мало-мальски приличном доме Империи есть библиотека. В Америке - книги в доме были такая же редкость, как… гарусные платья в ГУМе.
Около десяти раздался звонок, и я почему-то внутренне подобрался.
- Как прошел спектакль, Эрос? - раздались голоса. Потом Таины приветствия папе. Потом голос актера, знаменитый голос:
- У нас что, гости будут, стол так торжественно накрыт?
И в этот момент я "попался" ему на глаза. С книгой в руке. Я уже знал, что он читатель. Впрочем, любой воспитанный человек должен им быть. И невоспитанный тоже.
- Пап, познакомься, это Алексей, - сказала Тая.
- Буаш, - коротко произнес он, как будто эта фамилия совершенно ничего не значила.
- Очень приятно, - сказал я и пожал протянутую руку.
- Как в Америке? - спросил он, уже поворачиваясь.
- Как всегда.
- А как всегда? Вы позволите, если я пойду умоюсь и воспользуюсь ванной.
- Абсолютно. Чувствуйте себя как дома, - сказал я. Он подавил улыбку на губах.
- Все за стол, - объявила Александра Александровна.
Гостя посадили рядом с великим, дамы сели напротив нас. В Империи все сидят на кухнях. Эта была большая, заставленная красивой гжелью, которую в настоящее время я не собирал. И никак не воспринимал. Но через год, при других обстоятельствах, начал. Вернее, начала она… Другая (вторая) актриса.
Семья пару минут переговаривалась о чем-то о своем. Я чувствовал себя стесненно.
Вдруг великий обратился ко мне:
- Алексей, я хочу вас поблагодарить за сладости, которые вы передали с Таей из Германии. Благодарю вас!
- Пустяки, не стоит упоминания.
Он страдал диабетом, и ему всегда не хватало сладкого. Мне он нравился, нравился заранее - я не знаю почему. Наверно, потому, что мне не хватало отца.
- Папка, посмотри, какой у нас джин! Ты хочешь, Алеша тебе смешает, как и мне, он это удивительно делает.
- С удовольствием. Давайте, Алеша.
Я смешал джин, тоник и лед. Ему понравилось. Актер поднял тост:
- За нашего американского гостя!
Мы подняли бокалы, но не чокнулись, а сделали движение. Я выпил водку до дна и сразу налил новую. Мне нужно было расслабиться. Тая вся сияла и переливалась. Ей нравилась эта компания.
- Можно я задам вам один вопрос, господин Буаш?
- Хоть несколько, это будет интервью?
Я улыбнулся:
- Вы сейчас снимаетесь в кино?
- Практически нет. У нас не стало кино, его уничтожили. Такие слова, как рынок, коммерция, прибыль. Сейчас показывают третьесортную американскую чепуху, которую даже у вас не показывают. Правда, в одном фильме я согласился сняться, уж очень забавный режиссер.
- Как называется?
- Это экранизация, "12 стульев". Слышали про такой роман?
- Нет, но вот сейчас услышал.
Все рассмеялись.
Эрос, у него достаточно тонкое чувство юмора, - сказала жена.
- Ничего: "мы Америку догоним, обгоним и перегоним!"
- По-моему, это Хрущев говорил.
- У вас хорошая память, Алексей. А почему вы не закусываете?
Я пожал плечами. Когда я пью, я не ем. "И напрасно, батенька…"
- Вы любите кальмаров?
- Обожаю. Все, что рыбное.
Он взял своей вилкой, разделил ножку кальмара пополам и положил мне часть. Я был, мягко выражаясь, удивлен таким "сервисом". Но, с другой стороны, мне было приятно: бурка с командирского плеча.