Я пьяно улыбаюсь, но не могу найти дверь из комнаты. Хотя помню, она двухстворчатая… И думаю, только бы дойти до руля. За рулем я моментально трезвею. Даже если я мертвый и уже на том свете. За рулем на меня ничто не действует. Хотя руль может привести с этого света на тот свет. Тая пила наравне почти с нами, но закалка - имперская. Имперскую женщину просто так не споишь!
Детективный писец, стоя в прихожей, спрашивает:
- Алеш, а теперь, не вешая мне лапшу на уши, скажи, чем занимается Тая?
- В театре работает, в костюмерном цехе…
- Ты же говорил, в гримерном.
Тая мягко улыбается.
- Какая разница, в костюмерном, в гримерном… Все работаем.
Я знал, что потом это разнесется по всей столице Империи, с кем я был в гостях у Симонова. И кто моя девушка. Хотя я ее не считал своей девушкой. Впрочем, я и себя не считал ее кавалером.
- Куда тебе звонить-то, если договорюсь со своим издателем? - спрашивает он.
Я смотрю вопросительно на Таю.
- Куда мне звонить, Тая?
Она, помедлив, берет ромб бумаги, пишет свой домашний телефон.
- Ты еще и в центре живешь, - улыбается Назар, определяя по первым трем цифрам.
Я стою и думаю: только б не упасть. Водка ударила уже в голову окончательно и обрушилась лавиной на организм. Похоже, аввакумское застолье было детским садом. Теперь я пошел в школу.
- У тебя хотя бы доллары-то есть, от "ментов" откупаться? - спрашивает Назар. - А то дам!
- Спасибо, отец родной, - говорю я, и мы обнимаемся. Я, кажется, целуюсь с Катей в губы. Дозрел…
И Тая осторожно спускает меня на лифте вниз. На улице я долго стою около автомобиля и пытаюсь вспомнить, где я: в Англии или Америке, и с какой стороны надо садиться за руль.
- Алешенька, - говорит с загадочной улыбкой Тая, - мой мальчик, может, я поведу машину, если вы себя не так чувствуете?
- Ни за что. Джентльмены денег не берут!
- Я вам, солнышко, не деньги предлагаю, а машину повести.
- Гусары денег не берут! - повторил я, она улыбнулась. - Авто могу вести только я, так как у меня американские права. А у вас нет. И от вас, наверно, пахнет водкой!
- А от вас, я уверена, жасмином.
Она делает попытку улыбнуться. Я не владею мышцами своего лица. Тая открывает мне дверь и усаживает тело за руль. Я завожу мотор и давлю педаль газа. Все лошадиные силы отечественной "Антилопы гну" взрываются.
- Алешенька, трудолюбивые писатели спят, наверно.
- Да положил я на них.
Тая отрывисто смеется.
- Я вас таким не видела никогда, вы мне очень нравитесь!
- А другим?..
- И другим - тоже.
Мы целуемся в губы. Это редкость, я обычно берегу их… а это уже говорил я.
- Вас как доставить: быстро, средне быстро или очень быстро?
- Алешенька, я хочу вас накормить завтра завтраком. Желательно дома…
- Тогда - "очень быстро". Я чем скорее еду, тем быстрее трезвею.
- Интересная зависимость!..
- Говорите только, когда повороты, а то я, кажется, забыл…
Машина срывается с места. И Тая падает на мое плечо, и, кажется, не спешит от этого падения оправиться.
В центре города я сворачиваю в незнакомые переулки и неожиданно резко бью по тормозу.
- У вас отличная реакция!
- Как это называется? - Язык не слушается хозяина.
- Булгаковские пруды.
- На них, кажется, лед еще?
- Вам правильно кажется.
- Я о них много читал, но никогда не видел.
- О, это чудо! Пойдемте, я вам покажу.
Она берет меня за руку и под руку выводит из машины.
Я начинаю скользить по снежному откосу.
- Алешенька, вы куда?
Я танцую на весеннем льду. Тая замерла, держась за маленькую ограду.
Я ору и пою, а она:
- Алешенька, я вас умоляю, не прыгайте так. Уже апрель…
Лед начинает прогибаться, мои туфли из лака покрываются ледяной водой. Я скольжу взад и вперед и жду - когда сломается лед. Я уже на средине пруда, когда лед начинает трескаться. Я начинаю бежать, и он ломается прямо за мной. По пятам. Мне радостно и пьяно, горло вдыхает ледяной воздух, мокрые брюки облепили…
- Алешенька, - кричит Тая, - я вас умоляю!.. - Я вижу, как перекошено ее лицо. В пируэтах скольжу к ней. Она упирается одной рукой в ограду и, соскользнув по откосу, другую протягивает мне. Я все еще стою на льду. Она цепко хватает мою кисть, в это время лед подо мной проваливается и уходит под воду - она выдергивает меня наверх.
- Мальчик мой, солнышко, - актриса облегченно вздыхает, - разве можно так…
- Я не знал, что вы такая сильная. Вы спасли мне жизнь.
- Что вы хотели узнать или выяснить?
- Всё ли вам до лампочки или нет.
- Нет. Вы мне очень дороги, очень…
Она обнимает меня. Мое непослушное тело начинает дрожать.
- Вам нужно согреться, срочно.
- Вы знаете, что такое ралли по проходным дворам?
- Нет, а что это?
- Сейчас согреемся, - говорю я и сажусь за руль.
На бешеной скорости, сам не соображая, я врубаюсь и начинаю носиться по маленьким переулкам и сжатым проходным дворам, в сантиметре пролетая через узкие ворота дворов. Взад, вперед, волчком, юзом, спином и опять рывком вперед. Машина ревет от быстрого переключения скоростей, но, словно боясь и обезумев, подчиняется. Пока я не выношусь каким-то чудом из непонятных закоулков к Таиному дому.
- Вы мой замечательный мальчик, - говорит она и целует в "ушко".
Ни разу она не вскрикнула, не испугалась, не схватила меня за руку. Слышались только восклицания восторга. И это мне в ней нравилось.
- А теперь, мой гоночный мальчик, пойдемте наверх, и вы мне покажете то же самое - в доме. На такой же скорости…
Поддерживая друг друга, экипаж поднялся наверх.
Но скорость была не та…
Я был беспролазно пьян.
Утро. По голове, впечатление, что кто-то долго бил наковальней. Не молотом, молот слишком легок. Во рту омерзительный запах - помойки. Я крадусь в ванную, в поисках утраченного времени. В поисках прошлого…
Из кухни доносится какое-то урчание, ворчание, запахи, суета. Я спускаю воду и слышу:
- Алешенька, вы уже встали?
- Нет, я еще лежу. Это призрак бродит по Европе…
Она смеется.
- Как вы себя чувствуете?
- Смутно.
- Вы вчера были в ослепительном ударе.
- Сколько мы выпили?
- Три бутылки на троих. Хозяйка не в счет.
- Ну да!
- Вы мне вчера очень понравились!
- А где это вы так научились пить водку, Тая?
- Что вы, по сравнению с вами я просто теряюсь…
Она тонко, загадочно улыбается. И целует мое "ушко", как она его называет. А иногда требует: "Дайте ушко, дайте ушко, сейчас же!" Я слабый человек, я даю.
Звонит приглушенно телефон, она берет трубку и передает ее мне.
- Ну, как ты, голубь, вчера доехал?
- Не помню, - честно говорю я. - "Помню только, что стены с обоями".
- Ты перепутал, у нас накат, а не обои.
- Это из песни. Земля ему пухом. Гениально слова складывал.
- Мы тут покумекали с Катькой, и она вычислила, что твоя девушка - дочь известного актера и режиссера Буаша и сама актриса в "Театре Иронии". Так что ты вчера зря мне спагетти на уши вешал.
- Подожди, сейчас спрошу. Ты, похоже, что-то путаешь. Тая, вы дочь известного актера и сама актриса?
- Еще какая! - говорит она и громко смеется.
Я прощаюсь с детективным писателем и вешаю трубку.
Тая сажает меня за стол и смотрит.
- Тая, у меня такой нескромный к вам вопрос: а как мы вчера доехали?
- На машине.
- На чьей?
- На нашей.
- А кто нас привез?
- Алешенька, золотко мое, вы совсем не помните, как танцевали вчера на льду, на пруду, а потом устроили ралли в проходных дворах? Которое мне безумно понравилось. Я восхищалась вами.
- Но я вел себя пристойно?
- Еще как… к сожалению.
Она рассмеялась, увидя мое лицо.
- Что, совсем опозорился?
- Ну, такого с вами никогда не бывает…
- А что? Прямо скажем…
- Все было прекрасно, и вы вели себя, как джентльмен.
Запах душистого чая разглаживает мои ноздри. А что все-таки было вчера ночью?
Я смотрю на ее шею и вижу красное с темным переливом пятно. У нее соблазнительная шея.
- А это что такое?
- В народе, по-моему, называется "любимчиком".
Я невероятно смущаюсь.
- Господи, неужели я это сделал? Это же засос?!
Она загадочно улыбается.
- Жаль, что вы не делаете этого чаще…
- Как же вы пойдете в театр?
- Театр - это чепуха, - говорит она философски, - сегодня вечером мы приглашены на обед к мамуле.
- Вы хотите сказать, что будет сам великий…
- И он тоже - будет…
Я берусь за голову и собираюсь искать где-нибудь пепел.
- Тая, я прошу великого прошения.
Она подходит и обнимает меня.
- За что? Вы были вчера неподражаемы и доставили мне большое удовольствие. За которое я вам благодарна.
Я целую ее шею, осторожно касаясь отека. Это ж нужно…
- Какие у вас сегодня планы?
- В два часа большой футбол, потом баня - с пивом, а потом я в вашем распоряжении.
- Как это прекрасно звучит: в "моем распоряжении", - тянет она слова. - Скажите еще раз.
Я говорю. Она закрывает веками большие глаза.
- А до этого какие планы? - Она берется за мое полотенце, обвязанное вокруг бедер.
- До этого… - раздумываю я, - собираюсь смыть позор вчерашней ночи.