Я отключился и предоставил ей полную свободу действий. Мы были голые. После нескольких скольжений грудью по моему телу она оседлала меня. И стала делать массажные движения на устье "моего друга". Он стал наливаться и напрягаться. Актриса хотела ввести его внутрь, чувствуя губками предельное напряжение. Я опередил ее, надев фашистский презерватив (первый раз в жизни). Она обняла мои плечи, развела достаточно ноги, и "мы" проскользнули внутрь. Тая была возбуждена. Она сделала несколько плавных расчетливых движений бедрами. Она как бы насаживалась, то приподнималась. Насаживалась, то приподнималась. Насев, отдавалась. Вверх - вниз, вверх - вниз.
В окно падал свет, я не опустил шторы. Актриса сидела на мне, на "нем", и как римская наездница прижимала коленями мои бедра. Мы начали езду… Сначала шли шагом, потом рысью, и уже скачка приближалась к галопу. Я поражался ее точным, чувствующим движениям. Она удерживала мой конец, не соскакивая и крутя его внутри. Как хотела. Она разогналась: тело взлетало вверх - с прыгающими грудями, крутящимися по орбите. Взрывная волна уже от корня поднималась к головке, уздечка напряглась, я чувствовал, что приближается кульминационный момент. И конвульсивно выгнулся в дугу. Она замерла, сжала его кольцом и бешено закрутила бедрами. Я исторгался рывками, весь, до конца. И, как бы чувствуя оргазм момента, она уже плавно оседала, слегка приподнимаясь и плавно оседая опять. Как наездница, потом ее грудь упала на мою.
- Вам понравилось, Алешенька? - шептали ее губы в мое ухо.
- Безумно.
Я был просто восхищен и изумлен, насколько классически и классно она исполнила позицию. Это отличалось разительным контрастом с предыдущими попытками и было на десять голов выше. Я, наверно, должен употребить на "десять головок" выше. (Прости мне вольный стих, читающий.)
Литература - единственный вид искусства, где почему-то запрещено или запретно описывать обнаженную натуру, ню или акт. Но в живописи и фотографии - это свободно, разрешено и принято. Как и в кино, шоу, перформансе и других прикладных видах искусства. В чем же литература, эта куртизанка, так провинилась?!
- Вы меня поразили, Тая.
- Я рада, Алешенька. Я могу вас поразить еще?
Сказал я, не представляя, как еще больше поразит это пораженного потом. Она целовала мочку моего уха и возбудила опять…
- Вы хотите еще?..
Такое - я хотел еще. И она объезжала меня ночью еще два раза. Поражая опять. Мне казалось, что наконец-то прорвалось… Finally.
Мы проснулись в одиннадцать, так как зазвонил телефон. Максим справлялся о Новом годе. Оставалось два дня.
- Ты заболел? - спросил я заботливо.
- Почему?
- Звонишь так "рано", в одиннадцать утра!
- Да Оскар, уезжая в галерею, разбудил.
- Но ты там Вианочку не трожь.
- Не буду - раз ты просишь.
Рассмеялись - это напоминало старые времена и прежние шутки.
- Хочу увидеться с тобой, Алешик. Вы там встали уже?
- И встали, и легли, и опять встали…
Он рассмеялся.
- Только местоимение другое и число, - продолжал я.
- Занятие сексом укрепляет нервную систему, - после философской паузы произнес он. - И все становится чисто нервным. Кушать хочется…
- Приезжай, накормим завтраком.
- С удовольствием, а то тут у них…
- Сколько тебе нужно времени добраться?
- Эдак час двадцать.
- Ты что, вплавь по Рейну собираешься?!
- Нет - автобусом, а в городе - трамваем.
- А что, еще трамваи ходят? С войны…
Он приехал через два часа, и мы угощали его всем тем, что купили в соседнем супермаркете. Он остановился, успокоившись тогда, когда маленький холодильник опустел. Наши припасы на "этот год" были уничтожены. Хотя бутылку имперской водки и шампанского Тая для чего-то припасла, для какого-то случая.
Вечером мы шли к следующему родственнику в гости. Тае оказывался всяческий почет и внимание. Она была актриса и дочь знаменитого отца.
- Максим, - сказала она ласково, - какие планы в немецком государстве на Новый год?
- Боевые! Алеша - главнокомандующий, ему и ёлку в руки.
- Я не у себя дома, я в гостях.
- Чувствуй себя как дома, - посоветовал Максим.
- А у Оскара нельзя собраться, у него большое жилище? - спросила Тая.
Оскар категорически не хотел, чтобы на Новый год собирались у него, а изъявил волю собраться в ресторане. Меня абсолютно не прельщала перспектива проводить с Оскаром Новый год в ресторане. Я уже знал, чем это кончается. Он подставлял и раскручивал меня. Все родственники, находясь в претензиях друг к другу, собирались кто куда. А я-то думал собрать их вместе и впервые отпраздновать Новый год - дома.
Тая с легкой улыбкой смотрела на меня. С такой легкой сценичной улыбкой. Я не хотел посвящать ее в семейные междоусобицы и обещал ей справить Новый год. Кстати, в предыдущем предложении нет причинно-следственной связи…
- Я предлагаю, я, конечно, только предлагаю…
- Не тяни кота… - посоветовал от души Максим. - Ты же знаешь, что сделаем так, как ты хочешь. И только упаси Господи ослушаться - испорчу себе жизнь на весь Новый год!
Я улыбнулся. У него было хорошее чувство юмора. (И раскованность в манерах.)
- Я предлагаю пойти пообедать в хороший ресторан.
- Но немецкие рестораны до двенадцати ночи…
- А потом встретить Новый год в ночном клубе с танцами.
- Прекрасно, - сказала Тая.
- Все вместе? - спросил Макс.
- Я, ты и она.
- А как же Оскар?
- Максим, могу я хотя бы Новый год пережить без Оскарика! Или ты не переживешь?
- Переживу, но будет обида.
- Одной больше, одной меньше. Я все равно окажусь плохой.
- Но объясняться, я надеюсь, ты не выставишь меня?
- Что ты, "моя красна девица", я сам все объясню.
- Хотел бы я послушать.
- Я предлагал ему собраться у него, он наотрез отказался. Чего-то боится… Наверно, разориться. К тому же он собирался с любимой в К*** справлять Новый год с ее друзьями в дискотеке.
- А остальные родственники?
- По идее должны были пригласить меня. Но, я смотрю, никто не рвется…
- Узнаю брата Алешу!
Мы обнялись и расцеловались.
- А что хочет наша Прекрасная Дама, не мешало бы поинтересоваться?
- То же, что и Алексей.
- Какая прелестная гармония, - сказал Максим.
Все стали собираться в город.
За два дня, не зная ни слова по-немецки, ни города, я должен был найти ресторан, где мы будем откушивать новогодний обед.
Я заходил и выходил примерно в и из пятидесяти ресторанов в "старом городе". Брат и Тая оставались снаружи разговаривать. Сделав заказы в трех заведениях, решил, что "кухню" мы выберем за несколько часов до Нового года.
Сразу начались "смертельные" обиды со стороны Оскара, но я понимал, что это наигрыш: ему так же хотелось встречать Новый год со мной, как мне с ним. Он так же был счастлив без меня, как я без него. Мы не могли разойтись - на родственной тропе. А вплетать в одну телегу коня и трепетную лань… Я не баснописец… Кто был конем, а кто ланью - не так важно.
В восемь вечера мы вышли из номера и, встретив внизу разодетого, благоухающего Макса, направились в "старый город". У меня красивый брат. Или мне так кажется?
Мы проверили все три заказанных заведения, прежде чем остановились на китайском дорогом ресторане с золотыми львами.
"Обед прошел в дружеской и добросердечной обстановке". В одиннадцать с мелочью мы вышли из ресторана, до Нового года оставалось тридцать минут.
В Тае присутствовала какая-то своя западность, она была спокойна. Казалось, ей все и всё до лампочки, в лучшем случае - до фонаря. Как будто она все давно просмотрела. Ее трудно были удивить, и удивляло - незначительное.
- Алешенька, до Нового года остается двадцать пять минут, - сказала с волнением Тая.
Я посмотрел на швейцарские часы. Максим сыто улыбался.
- Вкусный был обед, Максим?
- Очень жалко, что завтра такого не будет!
Мы заглянули в пару диско, но там гулял шумливый, визжащий молодняк, среди которого встречать Новый год не хотелось. И, взявшись за руки, мы пошли на главную аллею города.
Троица зашла в несколько клубов, куда нас не хотели пускать даже за деньги. Все было заранее забронировано. И мест, как в преемственной Империи, не было.
Господи, кому сказать: в Германии встречать Новый год!..
- Алешенька, остается десять минут.
Я еще никогда не видел, чтоб Тая так волновалась - это было первый раз.
- Ну, если нас не хотят никуда пускать, тогда мы встретим его на улице, под звездами на небе.
После еще двух ночных клубов я остановился около красивой вывески.
- Это самый дорогой клуб в городе, - осторожно сказал Максим.
Я кивнул и спустился вниз, оставив их на улице. Вежливый телохранитель с большими мускулами преградил мне дорогу и сказал что-то по-немецки. Я попросил хозяина - к телефону. Во всем мире знают английское слово "босс". Вышла полинявшая с годами немка, но еще с неплохой фигурой, и спросила, что мне угодно. Я сказал, что мне угодно встретить Новый год в ее клубе, желательно до того, как "куранты" пробьют двенадцать. Она сказала, что у них нет ни одного места и мне придется быть на танцплощадке. Танцевать. Я спросил, могу ли я пригласить ее на первый танец, после чего она растаяла окончательно… и назвала цену. Цена была астрономическая, но наверху стояла Тая-актриса и волновалась, а до Нового года оставалось - ничего уже не оставалось.