Эти жрать ханку на халяву горазды, и напрасно мой директор тянется за ними, не нужно, чтобы видели его в этой компании. Накрыл бы поляну здесь, на базе, и дело с концом. Нет, ресторан им подавай с музыкой. Леонид Павлович меня постоянно предупреждает, что если засвечусь в таком окружении, он мне ноги лично повыдергивает. Образно, конечно, но хорошей взбучки не избежать, это точно; наряд пошлет, если отвертеться попытаюсь. Он дядька добрый, но иногда бывает даже слишком крутым. А что – прав. Там вверх не поднимешься, если не номенклатура, а в грязь легко утопчут.
Температура в самом деле была, и довольно высокая, сильно болело горло.
– Да оно у тебя все красное, сейчас полечимся старым испытанным способом, – приговаривала бабка, доставая из-под ванны бутылку с керосином. Припасла ее на всякий случай, сейчас заставит им полоскать. Ни за что, здесь я точно – Зоя Космодемьянская. Максимум, на что согласилась, – это заглотнуть растертый стрептоцид. Завязав горло, рухнула в свое кресло-кровать; сердце больше не билось.
Наутро пересохшая глотка просила воды, я, не разобравшись, махнула стакан холодной; хорошо, что не видела бабка, разоралась бы на всю парадную; она разоралась почем свет стоит потом, когда узрела, как я, нагнувшись над тазиком, мою голову.
– Безмозглая, припадочная, менингит схватишь; ну и внучек-дур нарожала мне Анька. Что старшая, что младшая, несчастье, а не девки! – Истошный ее крик содрогал весь наш большой двор.
Наскоро вытерев голову полотенцем, я спряталась от нее в туалете и запела, вспомнив вдруг строчку Юрия Олеши: "Он по утрам поет в клозете", только я не была похожа на того здорового, жизнерадостного человека, который у писателя это исполнял.
Горло снова стало прилично побаливать, к черту, не пойду на работу, хотя Степаненко наказал, чтобы была, как штык. Отлежусь пару деньков – пройдет. На кухне слопала дожидавшуюся меня манную кашу, чай пить не стала, заварила себе крепкий кофе.
– Ты очумела пить эту гадость, зубы же попортишь, почернеют, немедленно отставь, сейчас чай согрею! – Никуда не скроешься от горячо любимой, но вредной старушки, она словно всюду, как дерево из земли, вырастает перед тобой. – Вчера вечером Саша заглядывал, с Алкой битый час болтал, тебя все ждал. О чем? Мне откуда знать. Дверь Алка плотно прикрыла, якобы от Капки.
Опять я подвела парня, сколько он может так ходить, еще подумает, что я от него скрываюсь.
– Олька, а ты случаем за старое не взялась, с этим супнярой с машиной, что караулит тебя на улице, не вяжешься? Смотри, потеряешь Сашку, надоест ему сюда топать.
– Не вяжусь, бабуля, успокойся. Очередное совещание, все о вас, о народе, кумекали, как бы вас без квашеной капусты на зиму не оставить. Из чего тогда щи варить будешь. О, я забыла, ты и не варишь, говоришь, пусть москали свои пустые щи лопают, а мы – борщ с мясом.
– Ты, как дед, он всю жизнь думал за других, и вы такие же. Кому только сказать: внучка в овощных начальниках, а я со своими больными ногами в очереди за тухлой картошкой часами стою. Да черт с ней, с картошкой. Скажи лучше, когда перестанешь дурью маяться. Все твои девки народили дытынок и живут припеваючи.
А вы с Алкой так и будете на диванчике свои кроссворды разгадывать и пасьянсы раскладывать. От них детки не появятся.
– Тебе, бабуля, лучше знать, у тебя трое было. Сама же приговариваешь: "Выйти замуж не напасть, кабы замужем не пропасть".
– С Сашкой не пропадешь. Это правда, что он женат? Второй фронт на тебе не открыл, как союзнички наши клятые в войну?
– Правда, был. Жену в Москву от него увели, пока он по соревнованиям разъезжал. Влюбился в нее один киношник, он у нас на студии какой-то фильм снимал.
– А дети?
– Детей нет.
– Красивый он мужик и такой солидный, основательный, но ты все равно получше к нему приглядись. Спешка хороша, когда блох ловишь, а тут не блоху подковать надо, а мужа надежного найти.
– Бабушка, так я никуда не тороплюсь.
– Торопиться надо, но с умом. Обидеть он тебя не может?
– Твоя внучка сама кому хочешь врежет. Знаешь, как меня кличут на работе? Мегера Иосифовна. Я не обижаюсь. У нас тут недавно случай был с курсантиками…
Я рассказала, как нам из высшей мореходки народ прислали, вагоны разгружать. Им деньги полагались, небольшие, но для них и это хорошо. А грузчики, урки воровитые, их наряды себе приписали и заработок ребят забрали. Скандал. Кассирша направила их ко мне: Мегера Иосифовна разберется. Заходит худенький паренек в тельняшке: "Мегера Иосифовна, только вы можете помочь, так-то и так-то". Я сначала подумала, прикол какой-то, хотела уже шурануть мальчишку, а он опять затянул своим тоненьким просящим голоском: "Помогите…" Разобралась, конечно, распорядилась выплатить, а с тех ворюг немедленно содрать.
– Молодец, Олька.
– Вот такая у тебя внучка, бабуленька моя любимая. Кто-то им потом сказал, что я – Ольга Иосифовна, так они пришли извиняться, коробку зефира принесли. Посмеялись, на четвертом курсе вышки учатся, как…
Чуть не сорвалось с языка – как когда-то Стас Белозеров, с которым познакомилась, помогая Галке Рогачке искать ее Витьку Павленко. Рыжий Стас тоже где-то вагоны разгружал, чтобы меня в кино пригласить. Мы с ним, когда у него появлялось "окно" в жестком учебном графике (не то, что у нас в нархозе), несколько новых фильмов пересмотрели. Но потом он внезапно исчез, видимо, нашел еще кого-то, с кем обсудить картину…
На работу я так и не собралась.
– Как не пойдешь, прогул запишут? – пыталась образумить меня бабка.
– Да очень просто: кажется, я беременна. – Испуг замер на ее лице. Я и сама испугалась этих слов, еще правда подумает. – Меня тошнит от работы и тянет к соленому морю.
– Ну, зараза, нашла чем шутить, – тяжело вздохнула она. – Хочешь, чтобы мы все инфаркт получили.
И дома сидеть неохота. Прошвырнусь-ка я по магазинам. Бабка тут же подсуетилась и списочек мне подсунула, что нужно домой из продуктов. И колготки бы новые прикупить, все, что привезла из Германии, все в зацепках, носить неудобно. Можно, как советует бабка, попросить Алку, она в центре целыми днями торчит, приглядела бы. А зачем, сама в центр смотаюсь. Все, хватит, сегодняшний день себе любимой посвящу, пропади все пропадом.
Уже и вспомнить не могу, когда в последний раз там шастала. Комиссионки обойду, может, что-нибудь попадется. Зимой смотаюсь к Светке Барановой в Берлин, обновлю гардеробчик. На нашу одесскую толкучку ездить сил нет. Наташка Соболева просила заглянуть к ней в магазин, у них какая-то своя придворная морячка спикульша дефицитом ворочает. Вот к ней и заскочу. Пусть на пару рубчиков подороже, зато без проблем, и все с доставкой на дом. Не мешало бы позаботиться, чтобы хорошо диванчик обмыть. Что я все тяну с настоящим свиданием, девственности, что ли, боюсь лишиться, так уже давно распрощалась. Пора, мой друг, пора.
– Баб, где мои сигареты?
– Какие сигареты, у тебя же горло болит.
Правильно бабуля, какая ты у меня умница. Сегодня курить ни к чему. Чадаев не курит, зато как хорошо он целуется. И я хочу этого; опять лопатки на спине в крылышки расправляются и грудь вздымается; и веселое настроение вернулось, как бывает, когда просыпаешься прекрасным солнечным утром и ничего тебя не заботит, кроме встречи с человеком, который тебе нравится.
Я сделала перед бабкой пируэт на высоких каблучках, мотнув своей распущенной золотой гривой свежевымытых волос:
– Ну как?
– С Сашкой хоть каблуки носить сможешь, и на башке непутевой эту свою "халу".
В этот день у меня все так склеилось, все проблемы решались на раз. Димка подъехал к Наташкиному магазину с пустым багажником. Я бросила в него, плотно запихав в сумку, часть эксклюзивного дефицита, который с радостью подбросила мне она. Еще удачно приобрела крутые шмотки. Одни джинсы чего стоили, и кофточки. Но больше всего радовалась нижнему белью. Такого у меня еще не было. Шик модерн темно-синего насыщенного цвета бюстгальтер-поцелуйчик, прикрывающий только нижнюю часть груди, обшитый таким нежным кружевом, и такие же трусики, привезенные из Москвы, из "Лейпцига". Москвичам такое свободно тоже не купить ни за какие деньги, все с черного хода.
Спикульшей оказалась тетка лет пятидесяти; я в своих фирменных обновках крутилась перед ней и Наташкой, обеим все на мне нравилось. Мы – не без этого – обмыли мои приобретения хорошим коньяком. Часть шмоток я попросила Димку отвезти мне домой, не тащить же с собой на вечернее свидание. В батнике ярко-зеленого цвета и джинсах фирмы "Вранглер", которые прикрыли главный удар моей неотразимости – нижнее белье, я к нему была готова по полной программе. Пора собирать диван…
Наташка радовалась за меня, узнав, что наконец у меня есть претендент. Кто он и что он, я честно выложила, а что юлить? Зачем? Бывший известный спортсмен, красивый, добрый, мужественный, честный, с открытой душой парень. Прямо из магазина я позвонила Сашке по телефону, который он оставил мне для связи. Женский голос мне ответил, что раньше четырех часов она не сможет сообщить ему о моем звонке и просьбе прийти пораньше.
– Ольга Иосифовна, я обязательно передам, – нотки любезности меня окончательно успокоили.