5
- Ты во всем виноват, - произнесла жена и положила трубку. Лузгин сидел у телефона, боясь поднять глаза на тестя. Старик вышагивал по кабинетному ковру, и там, у двери, где он разворачивался, снова и снова настырно скрипела паркетина.
Лузгин уже слышал от Вальки Ломакина, что ночью на приют был совершен омоновский налет. Охрану и начальство повязали, всех наркоманов разогнали по домам. Земнова брали на квартире, и он успел отзвониться Ломакину. Часть пациентов написали заявления, что их в приюте содержали принудительно, и прокуратура возбудила дело - незаконное лишение свободы, вымогательство, жестокое обращение (насчет последнего Лузгин был наслышан: ведро с водой, наручники и трудотерапия). Земнова утром отпустили под залог, расстарались адвокаты, после полудня в журналистском клубе была назначена его пресс-конференция. И черт бы с ними всеми, если б не одно: пропала Анечка Важенина.
Тамара с Катей обзвонили всех знакомых, две городские больницы и даже единственный морг. Милиция отказалась принимать заявление - слишком мало времени прошло, надо ждать трое суток. Иван Степанович лично говорил с милицейским начальником, тот советовал не суетиться и шутил на тему молодежных нравов. Лузгин придумал версию: вокзал, аэропорт! Жена обозвала его дураком: у Анечки нет документов, ей не дадут билет, - и добила, прибавив, что именно Лузгин во всем и виноват, его была идея.
- Надо идти к этому… Алику. - Старик по-армейски, большими пальцами, оправил вокруг пояса рубашку и поддернул брюки.
- А где он живет? - беспомощно взмахнул руками Лузгин. Тесть не корил его случившимся, и Лузгин был ему благодарен за это.
- Я знаю. - Старик, прищурясь, поглядел в окно. - Я сам его деду эту квартиру давал. Собирайся.
- А кто был его дед?
- Хороший человек, да рано умер. Он бы их всех своей рукой…
Дом упомянутого Алика - бойфренда, сокурсника Анечки Важениной и, как следовало из рассказа Земнова, вербовщика от наркоты, - находился в старом микрорайоне, три квартала в сторону реки. Они пошли пешком, улицы были полны средь бела рабочего дня, отметил дотошный Лузгин. Старик шагал, впечатывая каблуки в мерзлый асфальт, и перед ним расступались, давали дорогу.
Они зашли в подъезд обшарпанной пятиэтажки, тесть позвонил в массивную дверь со зрачком. Хорошо устроились, оценил Лузгин: квартира с краю, окна на три стороны, задами вдоль реки можно пройти незамеченным, а если что - в окно и к лесу…
Им открыли не сразу, долго лязгали засовами и, судя по всему, рассматривали сквозь зрачок.
- Зачем пришли? - спросил наголо обритый парень лет двадцати с приплюснутым боксерским носом.
- Ты Алик? - выпалил Лузгин.
- Мать позови, - сказал старик.
- Зачем?
- Поговорить.
Боксер захлопнул дверь.
- И это - Алик? - изумился Лузгин.
- Это брат, - сказал тесть. - И чтоб больше ни слова, ты понял?
Дверь отворилась снова. Грузная женщина в цветном платье и черном платке поверх черных волос молча разглядывала старика, заполнив собою проем.
- Здравствуй, - сказал старик. - Сын дома?
- Ее здесь нет, - сказала женщина.
- Я спрашиваю: твой сын дома? Я могу войти?
- Не можешь ты войти, - сказала женщина и, полуобернувшись, позвала: "Али! Иди сюда, пожалуйста".
За спиной матери из темноты прихожей явился другой парень, такой же рослый, как и его брат, но стройный, с красивым по-южному лицом - тот самый тип мужчины, которому Лузгин всю жизнь завидовал, а потому терпеть его не мог. Парень поздоровался со стариком по имени-отчеству и улыбнулся вежливо, с долей сочувствия.
- Ты знаешь, где Анна? Что с ней?
- Нет, я не знаю. Извините.
- Но ты ведь узнал?..
- Да! - В голосе матери слышался вызов. - Здесь уже милиция была. Что еще вам надо? Уходите.
- Послушай, ты, - сказал старик, глядя поверх женской головы. - Пропала твоя девушка, а ты дома отсиживаешься?
- А он здесь ни при чем. - Женщина в платке сделала шаг назад и спиной толкнула сына. - Твоя внучка, ты ищи. У тебя денег много - купи милицию, ОМОН купи, всех купи, пусть ищут. Зачем сюда пришел?
- Запомни: если что - убью.
- Ты? - рассмеялась женщина. - Ты убьешь? Убить - мужчина надо. Иди отсюда!
Дверь захлопнулась.
- За что она вас ненавидит, Степаныч? - спросил Лузгин, когда спускались в тамбур грязного подъезда. - А дед, про которого вы говорили - это, получается, ее отец? Он что, у вас работал?
- Заткнись, - сказал старик и добавил: "Пожалуйста".
На повороте к дому тестя Лузгин увидел ломакинский джип, стоявший у газетного киоска. "За сигаретами", - сказал он старику. Тесть удалялся молча - поникший и сутулый, без прежней твердости в шаге.
- Хреново дело, - произнес Ломакин, как только поздоровались, - Дима тебе все расскажет.
Земнов был зол и озабочен.
- Короче, так, - сказал он Лузгину. - Твоя родственница и еще один парень дали нам показания: кто предлагал наркотики, кто продавал и где, в каких притонах кололись. Вчера мы все заверили и сдали прокурору. А ночью прилетел ОМОН, война и немцы, все вверх дном, мне вон заехали.
- Земнов ощупал подбородок. - Короче, и этот парень, и твоя пропали. Все остальные есть, я проверял, а этих нет.
- За ними приходили, суки, - процедил Ломакин. - Решили свидетелей обезвредить.
- Ты что несешь! - прошептал омертвевший Лузгин. - А ты, Дима, на хрена ты хорошую девку подставил? Ее к тебе лечиться привели, а ты?..
- А чем твоя девка лучше других? - с неожиданной злостью проговорил Земнов. - Тем, что у нее богатый дед? Пусть рискуют те, кто победнее, да? Твоя девка молодец: если бы она не написала, парень бы точно забздел. Два свидетеля - это вам не один… Ты, Володя, пока не дергайся особо. - Голос Земнова потеплел. - Наши люди все в работе, если живая - найдем. Я сегодня прокурору звонил - он подтверждает, что заявления - у него. Это хороший знак, хороший. Вот если б он сказал: "Какие на хрен заявления?" - тогда считай, что девки уже нет.
- Ты документы посмотрел? - спросил Ломакин.
- Какие документы?
- По старику.
- Что вы за люди! - Лузгин потрогал мокрый лоб. - Тут человек пропал, а вам…
- С Агамаловым виделся?
- Нет. Правда, законтачил с Ивановым. Может, через него попробовать?
- Бесполезно. Он ничего не решает.
- А говорят: наследник.
- Это блеф.
- Ну почему? - сказал Земнов. - Весьма вероятно. Другие замы у Хозяина - американцы. Могут для картины русского поставить, чтобы народ не тявкал.
- Даже если так, когда все это будет? - Ломакин сжал зубы и мелко потряс головой. - Я ждать не могу, а мы время теряем. Дай мне пять минут, Володя! Умри, но дай!
- Я постараюсь.
- Старайся, Володя, старайся!
- А что с Махитом?
- Молодец, что вспомнил, - похвалил Земнов. - Сегодня пятница, все черные будут в "Империале". Придешь к десяти, найдешь там Пацаева. С ним будет парень, это наш, зовут Сорокин. Познакомишься, вместе побродите. Увидишь Махита - дашь знак.
- А Валька?
- Ему нельзя.
- Тот парень - ваш, из фонда?
- Не из фонда.
- Ага, понятно, - произнес Лузгин. - Я думал, Дима, ты ушел из органов.
Ломакин хмыкнул.
- Из органов, товарищ, не уходят.
- Пацаев в курсе насчет парня?
- Ни в коем случае.
- А как же он…
- Не суетись. Володя, - посоветовал Ломакин. - Какое тебе дело?
- Хорошо. А вы ищите, ладно?
Он выбрался из джипа и тут же снова дернул ручку двери на себя.
- Послушайте, идея! Ты, Дима, сейчас же едешь к прокурору и забираешь те бумаги. Тогда ее отпустят, правда? Ведь нет же никакой другой причины…
Земнов на переднем сиденье покачал головой, не обернувшись, а Ломакин сказал: "Поздно, Володя", - наклонился и сам захлопнул дверь.
Две милицейские машины стояли во дворе носами к подъезду. Неужели, подумал Лузгин, неужели нашли и привезли, вот же радость для Степаныча, для Кати и для всех; какая девушка милая, похожа на Тамару в юности, кровь стариковская и кость, его порода; и этот парень, Алик, то есть Али, да бог с ним, не важно, как его зовут, а мать - та злая, умеет ненавидеть, только за что - неясно, и брат - бандит, рэкетирская морда; ОМОН их крышует, похоже, но есть менты нормальные, не мусора, должны же быть нормальные менты на этом свете!
Он влетел в коридор, на ходу рванув застежку куртки, бросил шапку на полку под зеркалом и затаил дыхание в надежде расслышать счастливый плач, уверенные милицейские шаги и голоса, но не услышал ничего, кроме звона в ушах, и понял, что он обманулся.
- Купил? - Старик выглянул из кухни в коридор.
- Что купил?
- Сигареты.
- Ага, - сказал Лузгин. - Там две машины во дворе, я думал…
- Иди сюда.
Лузгин нашарил тапки, купленные тещей. В кухне на столе стояли два фужера, старик рвал пальцами обертку с горла коньячной бутылки.
- Давай выпьем. Садись.
- Я не буду.
- Давай, я сказал.
- Степаныч! - Лузгин сел, посмотрел на бутылку и дважды сглотнул, усмиряя знакомую судорогу. - Мне же нельзя, Степаныч, я сорвусь.
- И хрен с тобой, - сказал старик, вытаскивая пробку.
- Вам ведь тоже нельзя…