Николай пожал плечами и повернул голову к темному окну. Лузгин закурил и спросил, каким же образом тот оказался здесь, с душманами. За него ответил Саша: инструктором, кем же еще, с таким-то опытом… И что, не ранили ни разу, полюбопытствовал Лузгин. Ну почему не ранили, случалось, под Сараевом вообще тяжело зацепило. Ого, ну ты даешь, Сараево! Ну, блин, карьера… А сербы правда хорошие бойцы? Бойцы не очень, но - народ. В каком это смысле? - не понял Лузгин. А в таком, пояснил Николай, катая в пальцах хлебный мякиш, что им плевать на мировое общественное мнение. По крайней мере, тогда было плевать, а как сейчас - не знаю. А мы, значит, не народ, сказал водитель Саша. Мы тоже не народ, успокойся, вон с Крымом проваландались, теперь ни вашим, ни нашим. А сербы, значит, народ? Я ж тебе сказал, что раньше - были. И чечены народ, а мы нет? Ну, чечены - это совсем другое, они, скорей, разбойники по крови, чем солдаты. Вот в Бамуте почти сплошь малолетки были, порядку никакого, зато стрелять обучены, любили это дело… Да, есть люди, которые умеют воевать, а есть, которые любят это дело. И что, не страшно воевать, спросил Лузгин. Ну, то есть умирать. Водитель Саша хмыкнул, а Николай сказал, что умирать всем страшно, никому не хочется, но воевать - нет, если с умом, без глупостей, а пока тебя не убили - чего бояться-то? Ты, это, сказал Саша, за стаканами следи. Вас сколько человек в Бамуте было? Семьдесят шесть. Да врешь ты! Нет, не вру, семьдесят шесть по списку. Да ну тебя на хрен! Почти три месяца боев, а ты - семьдесят шесть! Да мы же под землей сидели. Ну да, я видел там, какие бункеры с ходами… Видал атаку "витязей"? А то же: шли, как каппелевцы… Да, наши парни умирать умеют… А что ж вы их не берегли? У вас ведь как всегда было: сначала пацаны-шестимесячники, потом "годки", потом уж вы, контрактники. Ну, не всегда так было, не шизди, Мыкола. При мне - всегда, Сашок, и танки у вас без активной брони: почему? Мы в первый же день два Т-80 из "фагота" завалили, потому что голые шли, без "активки". А потому, твою мать, что машины с "активкой" у нас, глядь, штабы охраняют, понял? А шестимесячники, блин, Ачхой-Мартан за полчаса взяли, понял? Ты русского солдата не лажай! А кто лажает? Кто лажает?.. Ты у меня смотри, Мыкола. А что смотреть, я правду говорю. Че, гад, не любишь русских?
- Спокойно, Александр! - скомандовал Лузгин. - Мужики, что такое "активка"?
- Нет, я отвечу, - Николай положил хлебный шарик на стол и расплющил его большим пальцем. - Отвечу, мне бояться нечего. Я головы не резал, я честно воевал.
- Инт-тересно послушать, - сказал Саша, откинувшись спиной к стене и опустив руки под стол.
- Вы, русские, народец ничего, а вот страна у вас… Была такая и осталась. Земли у вас до жопы, да всего у вас до жопы, а вы вечно к другим лезете. Ну и чего в итоге, а? Вот так-то… У меня мать русская, ты понял?
- Ну а что сюда приперся? Не настрелялся еще, бандера ты вонючая? Почему с Гарибовым обратно не ушел?
- Домой хочу, - ответил Николай.
- Домой?
- Ну да. Через Россию проще.
- А почему здесь, почему не под Самарой? Там же ближе.
- Хотел под Самарой, но Гарибов туда не пойдет - "хабара" нет, торговать ему нечем. А ждать до весны… Надоело.
- Куда пошел Гарибов, знаешь?
- Нет, не знаю.
- Врешь, Мыкола, - сказал Саша. - А ты, значит, домой собрался… Мать жива?
- Была жива, сейчас не знаю. На юге почты нет.
- Вы из Чечни… куда? - спросил Лузгин. - Ну, в смысле после этого…
- В Турцию. Два года жил у курдов.
- Ну ты даешь, Мыкола! - сказал Саша. - Василич, по последней.
- Так тут еще много! - с надеждой воскликнул Лузгин.
- Давай разливай… Семьдесят шесть, говоришь? - Водитель Саша глянул в потолок с таким видом, словно что-то считал про себя. - Хотя… Три хороших пулемета в бункерах и парочку снайперов… Можно полк положить. Хорошие у вас пулеметы были, Мыкола?
- Танковые. Мы их еще в Грозном поснимали. Машина - зверь, одно плохо: тяжелые. Мы им сошки самодельные приладили, и все равно, как очередь дашь подлиннее, он, падла, набок заваливается.
- Да, проблема, - сказал Саша. - Ладно, выпили. Щи остыли, но Лузгин решил их дохлебать: черт его знает, когда еще поешь не всухомятку. Хлеб был домашний, вкусный, особенно горбушка, и Лузгин стал высматривать, остались ли там корочки в тарелке, и за этим занятием пропустил момент, когда обе Сашины руки оказались на столе. В левой был пустой уже стакан, в правой - пистолет стволом в грудь Николаю.
- Пойдем, Мыкола, - сказал Саша. - Не будем хату пачкать.
- Ты сдурел, Александр! - Лузгин непроизвольно качнулся от стола и едва не упал навзничь вместе с табуреткой.
- Сидеть, - сказал водитель Саша. - Еще раз дернешься, писатель, я нашего друга Мыколу шлепну прямо здесь. А ты, Мыкола, руки на виду держи. Вот так, чуть повыше. А теперь вставай медленно, вот молодец, лицом к дверям и пряменько пошел, вот так, вот умница… А ты сиди, писатель. Мы недолго. Поговорим с Мыколой. А, поговорим? Поговорим…
Когда они скрылись в коридорчике, Лузгин почему-то ожидал, что сразу будет драка, грохот и стрельба, но ничего такого не случилось, даже звука шагов он не слышал, только скрипнула протяжно отворенная дверь и вскоре стукнула легонько, и снова тишина. Лузгин все ждал, когда же хлопнет выстрел, и даже задержал дыхание, но воздух кончился, а выстрела все не было, и он вдохнул всей грудью, с шумом, в ушах застучало, он торопливо закурил и сунулся к окну, но там, в кромешной темноте, не было ни звуков, ни движения. Нет, выстрела он пропустить не мог, "Макаров" хлопает дай боже - значит, повел его в штаб, в сельсовет, там разберутся, а я еще выпью, пожалуй, нервы ни к черту не годятся, рука вон как трясется, сейчас бы полотенце через шею, актер покойный Лебедев показывал на сцене этот фокус с полотенцем - убеждало… Фу, блин, весь мокрый стал… От страха или с выпивки? Ведь не тебе же пистолетом угрожали, а страшно все равно, и Николая жалко; а тех парней, что он в Бамуте убивал, не жалко? Да жалко всех, вот и сопли гужом… Домой, домой, брат Вова, и с книжкой на диван, и в душ горячий, и к друзьям - о, морды добрые, родные, как я по вас соскучился, и фонари на улицах, троллейбусы, витрины, сухой асфальт и женщины на тонких каблуках…
Дверь скрипнула и стукнула, шаги все ближе, но не Саша, а лысый Дякин, тоже морда родная, небритая, я сейчас ему все расскажу - не поверит, да я и сам бы не поверил… Какая встреча, блин, какая встреча! Трагедия, роман! Ну, Славка, тут такое было! Что? Куда идти? А зачем? Ну хорошо, идем… Ты, Славка, не поверишь! У, блин, понаставили тут табуреток… Извини, извини…
Он вышел на крыльцо за Дякиным и там, хлебнув морозной свежести, задрал голову и потянулся. Большие звезды горели ровно, без мерцаний, но почему-то не было луны.
- Сюда посмотри, - сказал Дякин.
Лузгин опустил голову и прямо под ногами, у крыльца, увидел лежащего Сашу. И так он лежал, и так рядом с ним стоял Дякин, что все и сразу стало ясно.