5
Дождь кончился, но все вокруг - и мешки бруствера, и глыбы на дороге, и бампер "уазика" - было мокрым, нигде не присесть, и Лузгин курил, стоя, уже вторую сигарету кряду, и не знал куда себя девать. Внутри брустверных квадратов он видел ямы, затянутые сверху темным от воды брезентом, и в левой яме вот уже минут пятнадцать как исчезли старлей Елагин с младшим сержантом Коноваловым и другим сержантом, из местных, встретившим их появление пальбою в небо из ракетницы. Солдаты таскали из "броника" в яму коробки и ящики, другие солдаты волокли навстречу, на дорогу, такие же ящики и коробки; чужой бронетранспортер в моторном реве и дыму задом выползал из капонира, освобождая место нашему; водитель Саша прыгнул в свой "уазик", бибикнул Лузгину, чтобы тот освободил дорогу, вильнул три раза между блоками и быстро поехал в сторону деревни, что растянулась посреди поля в полуверсте за блокпостом.
Стоять столбом было нелепо, но и предлагать свои услуги в качестве добровольца-грузчика было бы еще смешнее. Лузгин прошелся по дороге, взглядом обводя окрестности, и увидел две линии траншей, короткими зигзагами отходящих от брустверных ям. Всю территорию блокпоста, включая линии траншей, широко опоясывали спирали колючей проволоки - спирали Бруно, припомнил начитанный Лузгин, - а посреди, за левой ямой, торчала деревянная караульная вышка на манер зоновской. Лузгин такие видел в Харпе, этом тюменском Магадане. На вышке, привалившись грудью к поручню ограждения, неподвижно стоял солдатик в бушлате с поднятым воротником и пристально смотрел на Лузгина. Солдатик поднес руку к лицу, под крышу вышки порхнул и растаял виток сигаретного дыма. "Дисциплинка, однако", - хмыкнул Лузгин. Он посмотрел подальше в поле, заметил, уже без удивления, знакомый бугорок и громко спросил караульного:
- Это что, танк, да?
Караульный кивнул и снова пустил дым под крышу.
- Ну че там? - крикнул караульный, глядя через дорогу. - Долго еще?
- Ладно, слезай, - ответили ему.
Из ямы бодро выскочил Елагин. Солдаты стали двигаться быстрее, но не слишком; самый прыткий уронил коробку, сквозь лопнувший картон по асфальту рассыпались тускло блестевшие банки, и Елагин звучно выдал: "М-ма-ла-дец!". Он стоял, подбоченясь и стучал по асфальту носком правого ботинка. Лузгин отбросил сигарету и пошел к нему.
- Сейчас разгрузимся, - сказал старлей, полуобернувшись на лузгинские шаги, - соберем для вас личный состав, побеседуете.
- О чем? - съязвил, не сдержавшись, Лузгин.
- Вам виднее, - спокойно ответил Елагин. - Да, сейчас сюда местного старосту привезут, расскажет вам… ну… о проблемах населения…
- …О дружбе с военными, - в тон старлею продолжил Лузгин. - Все понятно. - Он стал припоминать, в каком кармане сумки лежит диктофон и давно ли он менял в нем батарейки. - Кстати, как вас по батюшке? Очень приятно, Алексей Алексеевич. Простите, что не поинтересовался ранее. Так вот, Алексей Алексеевич…
- Можно и без отчества, - сказал Елагин.
- …Нельзя ли мне самому побывать в деревне? Поговорить с людьми, а не только с начальством.
- Времени мало, - ответил старлей. - Вернетесь в Казанку, там - сколько угодно.
- А если я желаю здесь?
- Не успеете здесь.
- У меня создается впечатление, - с подчеркнутой вежливостью проговорил Лузгин, - что у вас есть какие-то причины воспрепятствовать мне… - Елагин медленно покачал головой, глядя мимо, и Лузгин шагнул к нему поближе и даже тронул за рукав. - Что случилось, Алексей? Чего вы от меня шарахаетесь? Боитесь, что не то и не так напишу, неприятностей боитесь? Зря боитесь, я вам не враг, я вам зла не желаю. Я взрослый человек, в два раза старше вас, Алеша, я тридцать с лишним лет работаю журналистом и никогда людей не подставлял. Но я не люблю, когда меня водят за ручку, и я не позволю, понятно?
- Да никто вас за ручку не водит! - Скуластое лицо старлея выражало и досаду, и неловкость. - Я просто отвечаю за вашу безопасность, вот и все.
- А там опасно, да? - Лузгин выставил руку в направлении деревни.
- Здесь везде опасно, - сказал Елагин.
- А в Казанке?
- В Казанке - нет.
- А почему?
- Как почему? Просто знаем, вот и все.
- Послушайте, Алексей! - Лузгин придвинулся и снизил голос. - Черт с ней, с этой деревней. Не пойду я туда, если вы не хотите. Согласен: пусть будет Казанка. Я вообще согласен во всем и везде вас слушаться. Договорились? Я шагу без спроса не сделаю, только… Только позвольте остаться с вашей ротой.
- Исключено, - сказал Елагин.
- Да не хочу я возвращаться с тем старлеем! - Он уже с трудом удерживал себя на полушепоте. - Я его знать не знаю, а к вам я привык. В конце концов вы сами только что сказали, что отвечаете за меня, да? - Лузгин обрадовался собственной находчивости. - А если меня шлепнут на обратной дороге с тем старлеем? Кто отвечать-то будет? Нет уж, Алеша, вы меня сюда привезли, вы меня обратно в Тюмень и доставите. Договорились?
- Исключено, - сказал Елагин.
- Да ну вас на хрен, старший лейтенант, - в сердцах не сдержался Лузгин. - Я думал, вы человек, а вы… - Он замолчал, подыскивая слово. - Вот Коля-младшой, он бы понял, он бы так не поступил.
- Вот были б вы военным…
- Был бы я военным, - оборвал его Лузгин, - я бы уже полковником был, и ты бы у меня, старлей, сейчас по струночке стоял.
- Какое счастье, - улыбнулся Елагин, - что вы не полковник. Не сердитесь, Владимир Васильевич, но по-другому не будет.
- Ну, это мы еще посмотрим. - Лузгин отлично понимал, что он проиграл окончательно, но злость на старлея и самого себя - еще бы, сдался пацану - странным образом куда-то улетучилась. Он понял вдруг, что дело не в Елагине и не в старлеевском к нему предвзятом отношении, не в ритуальной неприязни строевого к штатскому, а в чем-то большем, неясно опасном, над чем и сам старлей властен не был.
Лузгин припомнил стрельбу по дороге в Ильинку, как старший лейтенант глядел из-под ладони через поле - на этот раз бинокль забыл в машине, как под Ялуторовском автомат; и с этой армией мы мним себя великою державой? Да, собственно, дело не в армии. И даже не в Чечне, которую отдали, и не в законе об охране инвестиций. Беда в другом - что не сумели сами собой распорядиться; как жили одним днем, так и живем. А те, которые пришли, свое право и дело знали круто. Вот прикупили "Транснефть" деловые "варяги", и вскоре никаким сепаратизмом уже не пахло в суверенном Татарстане, потому что "варягам" было плевать на сепаратизм и суверенитет, вместе взятые: они завладели "трубой". Ознакомьтесь с тарифами и извольте платить, а коли не желаете - грузите вашу нефть хоть бочками, как Бендер апельсины. Никакие президенты с губернаторами этим собственникам были не указ, а если что летели "боинги" с ограниченным контингентом. Поначалу Лузгин даже радовался, наблюдая, как под напором "варягов" к чертям собачьим покатилась вся родная бюрократия, да тут же принялась карабкаться обратно, сжимая в зубах свежие ооновские "ксивы". И ведь вскарабкалась и уселась прочнее, чем раньше, потому что ее новых хозяев нельзя было свергнуть на выборах.
- …Вы меня слышите? - дошел до Лузгина голос старлея.
- Да-да, конечно. Извините, Алексей.
- Пойдемте спустимся в укрытие. Ребята ждут.
- Сейчас, - сказал Лузгин. - Только из сумки диктофон возьму… О, черт! - Он стукнул себя кулаком по бедру.
- Сумка же в машине!
- Да вы начните, Саша сейчас подъедет. - Было видно, что Елагин торопился "отбыть номер", забрать Лузгина и уехать отсюда, и Лузгин, еще раз чертыхнувшись, побрел за ним, как на привязи.
Спуск в яму - спуск в укрытие, одернул он себя, - был оборудован солидной деревянной лестницей, что Лузгин отметил с одобрением, как, впрочем, и все, что он увидел далее: крепкий струганный стол с такими же крепкими лавками по бокам, на которых чинно сидели солдаты, спрятав руки под столом и стреляя в пришедших глазами, и брезентовый тент на растяжках, изнутри казавшийся светлее, чем снаружи, и досками зашитые земляные стены.
- Здравствуйте, товарищи! - сказал Лузгин.
- Здравжелам! - ответили солдаты, вскакивая с мест. Лавки стояли очень близко к столу, и подняться в рост не получалось, приветствовали Лузгина на полусогнутых.
- Отделение, садись! - скомандовал старший лейтенант.
- Представляю вам, Владимир Васильевич, отделение сержанта Коновалова. В течение двух недель его подразделение будет выполнять боевую задачу по охране дороги федерального значения "Ишим - Петропавловск".
Лузгин, старлей и сержант Коновалов стояли у торца стола, вокруг единственной невесть откуда взявшейся здесь крашенной в синий цвет табуретки. Я, значит, сяду, прикинул Лузгин, а они будут маячить за спиной? Хорошее, однако, интервью получится, откровенное и содержательное…
- Беседуйте, - сказал Елагин. - А мы с сержантом не будем вам мешать.
"Он умнее, чем я думал…" Лузгин с благодарностью пожал руку старлею и напомнил про магнитофон. Когда отстучали ботинки на лестнице, он сел к столу и, улыбаясь, посмотрел по обе стороны, выискивая лица посмелее, и сразу узнал Храмова того, что спрашивал его под Голышмановом про независимость России.
- Здравствуйте, Храмов, - сказал он приятельски. - Познакомьте-ка меня с товарищами. Не надо вставать, сидите…