Не так давно он вышел из дому без прутика. Впервые в жизни забыл его в углу под вешалкой. И хватился не сразу. С полчаса без прутика своего бегал по городу. А без прутика он, конечно, был совершенно беззащитен и доступен всем нежелательным силам, открыт всем вихрям враждебным. Вот в эти полчаса, надо думать, отец и обнаружил его координаты на местности, засёк. И пришёл как ни в чём не бывало, и поселился. Хотя Шизофреник тоже не лыком был шит и не пальцем щи хлебал.
Он благоразумно повёл себя так, как будто ничего особенного не происходит, и он появлению отца с чемоданом (напичканным, наверно, всевозможной аппаратурой) нисколько не удивлён. Заговорил с ним на отвлечённую тему о Путине - они все это любят, о Путине и политике говорить - и отвлёк его от главного, и заморочил ему голову, и пустил по ложному следу, сбив с толку.
И дальше он изо дня в день всем своим видом показывал, что всё в доме идёт хорошо и правильно, и что постоянное пребывание отца в кухне на раскладушке ему, по меньшей мере, безразлично.
А вскоре, значит, и мать раскрыла Шизофреника, проникнув в его тайное жилище по телефону. Она и раньше пыталась его найти этим простым устаревшим способом. И звонила ему время от времени неожиданно, но он тут же узнавал её по голосу и очень быстро клал трубку. Значит, засечь его местонахождение она вряд ли до сих пор могла. А теперь, конечно, кто его знает, теперь неизвестно. Говорили они с нею довольно долго, и всё теперь может случиться или произойти.
И зачем Зара попросила его говорить с матерью подольше, и зачем он её послушался? Зачем правдиво отвечал на вопросы? Понимал же, что это опрометчиво.
А может, и Зара на их стороне и на них подпольно работает? Может, она только удачно прикидывается своей, строит из себя сторонницу, а на самом деле…
Как он раньше об этом не подумал? Ведь она же очень красивая? Очень. А кем обычно бывают красивые женщины? Они бывают актрисами театра и кино. В крайнем случае, артистками эстрады. И если Зара актриса, пусть даже эстрадная, то ей ничего не стоило сыграть эту простую женскую роль - актриса может прикинуться кем угодно и в кого угодно перевоплотиться. И любовь сыграть ей тоже ничего не составляет более или менее достоверно. Вопрос, как долго способна она играть любовь, чтобы себя с головой не выдать.
Впредь Шизофреник решил тщательно анализировать, всё, что делает Зара. Тем более подозрения его усилились.
Два утра подряд он просыпался, а Зары рядом не оказывалось. И в квартире её не оказывалось. Отец спал на своей раскладушке или изображал сон, а её нигде не было. Ни в ванной, ни в туалете, нигде. Конечно, раньше тоже бывало, что её не оказывалось в квартире, но это случалось только по вечерам или ночами, что опасности, конечно, особой не представляло. Но сейчас её не оказалось утром. А это уже совсем другое дело. И пришла она оба раза после того, как Шизофреник вышел с прутиком из дому. То есть они разминулись.
И в первый день Шизофреник ничего не сказал Заре, смолчал, продолжая наблюдение. А на второй - сказал. Пришёл с улицы, заглянул из коридора в комнату и сказал:
- Ты где это, - сказал, - была?
- Ты ревнуешь? - сказала Зара.
- Что я делаю? - сказал Шизофреник.
И Зара его успокоила:
- Ничего ты не делаешь, ничего. - и: - Какая разница, - сказала, - где я была раньше? Главное, что я теперь здесь.
- Сама? - сказал Шизофреник.
- Сама, - сказала Зара.
- Со мной? - сказал Шизофреник.
- С тобой, - сказала Зара.
Это несколько успокоило Шизофреника. Но Зара тут же прошла на кухню, закрыла за собой дверь и стала о чём-то говорить по секрету с отцом.
- О чём ты с ним говоришь? - крикнул Шизофреник из комнаты. - А ну-ка, признавайтесь мне оба.
И Зара тут же, выйдя из кухни, призналась. И её признания в целом Шизофреника удовлетворили, и он опять успокоился, хотя неприятный осадок в душе у него всё-таки на время остался.
26
Может, и Бориска остался бы ещё на какое-то время и не уехал сразу после того, как Зара ему это недвусмысленно в лоб предложила. Может, и поборолся бы ещё за жизнь на родине, гори она огнём. Чёрт его за язык дёрнул начать с Зарой серьёзный разговор. Он бы его, конечно, и не начал, если б с самого утра не столкнулся с настоящей, родной, российской действительностью. А он столкнулся лицом к лицу и, как говорится, "пострадавшего в тяжёлом состоянии доставили в больницу, откуда он был выписан, не приходя в сознание". В том смысле, что ему на улице российские органы правопорядка путь собою преградили и документы потребовали предъявить. Как это принято во время всевозможных очистительных мероприятий, да и вообще принято. Он из крытого рынка только вышел, с помидорами и петрушкой, а ему из-за плеча в ухо:
- Документы!
Бориска весь прямо вздрогнул. В смысле, содрогнулся.
Лицо у него действительно крайне подозрительное. Типичное "лицо кавказской национальности" из протокола. Такое протокольное лицо в метро увидишь, обязательно подумаешь - а не террорист ли это с бомбой на шее? - да и выйдешь на ближайшей станции, и дальше в следующем поезде поедешь.
Недаром представители всех кавказских национальностей, какие только есть в мире, всегда Бориску за своего принимали. И, кстати, не только кавказских. В Германии его принимали за итальянца, за турка и даже за араба. То есть его лицо "кавказской национальности" оказалось лицом гораздо более широкого профиля.
И что интересно, азербайджанец никогда не спутает армянина с грузином, грузин легко отличит чеченца от абхаза, но в Бориске все они видели сородича. Даже мингрелы и аланы видели, даже кумыки и лакцы. И все сильно обижались, что Бориска отказывается поговорить с ними на их родном языке.
Он с самого детства имел такую ярко выраженную кавказскую наружность - что никаких сомнений. Как-то перед новогодним маскарадом пришёл из детского сада и сказал матери:
- Мама, - сказал, - меня назначили грузином.
Это года четыре ему было. А после окончания школы и успешного поступления в сварочный институт Йосиф дал Бориске сто тридцать рублей, и он впервые в жизни сам поехал к морю в Алушту. Чтобы провести там неделю отдыха.
На пляже к Бориске подошли двое кавказцев. Заговорили по-своему. Он говорит:
- Не понимаю я.
А они, уже по-русски:
- Ты из Армении?
- Нет, - Бориска говорит, - нет.
- Думаешь, если живешь не в Армении, можно не знать родной язык? Ты же армянин.
- Нет, - говорит Бориска, - не армянин.
Они подозрительно на него смотрят и говорят:
- Ну мама у тебя армянка?
- Не армянка.
Тут кавказцы стали уже наступать на Бориску с весьма серьёзными намерениями. В смысле - собираясь избить. Потому что отказываться от армянской мамы по их армянским представлениям о чести и совести - это совсем уж последнее дело, ни в какие ворота не пролезающее. Но Бориска вовремя сориентировался, так как не хотел, чтоб его били:
- Подождите, - говорит, - и оставьте свои серьёзные намерения в покое. Я вам завтра паспорт принесу.
Завтра пришёл на пляж с паспортом. Как идиот. Они подходят, смотрят в паспорт, читают в графе "национальность" "еврей" и говорят:
- Ну хоть не русский.
Восемьдесят рублей Бориска привез обратно. Армяне так с ним подружились, что не дали потратить его деньги. У них папа на алуштинском рынке фруктами торговал, а они - сыновья (Бориска до сих пор помнил их имена Отар и Долик) - помогали папе прогулять выручку. Не всю, конечно, но существенную её часть.
Это было первое столкновение Бориски с плохим отношением кавказцев к русским. Видимо, что-то такое они знали и предчувствовали уже тогда, в прошлом столетии, во времена всеобщего братства и повальной дружбы народов, когда сами русские о нелюбви к ним ещё не догадывались.
Сегодня положение, конечно, иное, сегодня все знают о настороженности других народов по отношению к России. Да и то списывают его на бывшие в кавычках заслуги бывшего Советского Союза.
Когда Бориска, эмигрировав, учился на языковых курсах, двадцать третьего февраля так называемые русские притащили в класс вина, водки и лёгких, как сон, закусок. На перемене выставили всё это дело, говорят:
- Давайте выпьем. У нас, - говорят, - сегодня всенародный светлый праздник.
Народ сразу откликнулся положительно. Чех, полька, араб из Ирака, венгр, пучок южных корейцев и вьетнамцев, афганец, две учительницы-немки - бывшие гэдээровки.
Выпили, закусили. Раз и ещё раз. Развеселились, раскраснелись. Переменку затянули. Вдруг афганец спрашивает:
- А какой у вас праздник? Как называется?
Русские говорят:
- День советской армии.
И все сразу заскучали, а учительницы сказали, что давно пора приступать к занятиям вместо того, чтоб водку пить посреди дня.
Ну, а сейчас Россия-матушка как раз противогрузинскую кампанию затеяла провести в жизнь. И заодно прижала к ногтю всех остальных нелегалов южных кровей. Вот Бориску и повязали в борьбе за урожай.
Бориска паспорт предъявил по первому требованию - слава Богу, он у него с собой оказался, - а то бы точно сидеть ему в обезьяннике. Правда, паспорт, к сожалению, при нём был не внутренний, а загран. С отметкой о его ПМЖ в Германии. Ну, и органы правопорядка великой России, конечно, сразу им повышенно заинтересовались:
- А тут, - говорят, - что делаете и с какой целью следуете?
- Я домой приехал, - Бориска им отвечает, - на родину.
А они:
- А чего не зарегистрировались?
Бориска им:
- Так я же домой приехал, я тут родился и сорок три года прожил, и квартира у меня тут есть.
- Адрес? - органы говорят.
Бориска продиктовал им адрес.