Он и в самом деле чувствовал себя настолько измученным, что почти готов был побросать личные вещи в дорожную сумку и отправиться в путь, в никуда, в неизвестность. Как четыре года назад. Увы! Он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать: от себя не убежишь. Это так же невозможно, как отогнать стелящуюся у твоих ног тень.
- Жизнь - не увеселительная прогулка, - усмехнулся Алекс. - Устал он, видите ли. Перетрудился. Вот что, мой милый, - подытожил он разговор. - Не мучайся дурью.
А еще через пять дней Маверик вернулся домой рано утром, трясясь, как в жесточайшем ознобе, так что зуб на зуб не попадал. И, не сняв уличной обуви, наощупь пробрался в гостиную и свалился на стул, не удосужившись даже поприветствовать своего партнера и сожителя. Удивленный Алекс собирался было прокомментировать столь бесцеремонное поведение, но, взглянув на друга, сам изменился в лице.
- Джонни? Что случилось? Ты опять топился в реке?
- Я? Нет.
Одежда на нем, и правда, была сухая, только пряди волос на лбу выглядели слипшимися и влажными, точно от пота.
- Тебя кто-нибудь обидел?
- Не знаю, - чуть слышно прошептал Джонни. - Я не помню. Я не знаю, что было… Все в порядке, Алекс, успокойся.
Но Алекс не только не успокоился, а наоборот, встревожился не на шутку. Он никогда не видел друга таким, а о случавшихся с ним в детстве приступах таинственной амнезии и подавно не слышал.
Казалось бы, парень прошел и огонь, и воду, и что с ним такое нужно было сделать, чтобы довести до такого состояния?
- Я ничего не помню, - повторял Джонни словно в бреду. - Было поздно, и я собирался идти домой. Я шел вдоль набережной… и в парке почему-то совсем не было огней, только тусклый фонарь у входа… но от воды было светло… И я, кажется, кого-то встретил, я не уверен… а потом оказался здесь, в нашей квартире.
Ему никак не удавалось поднести к губам поданный Алексом стакан воды. Руки дрожали так сильно, что жидкость расплескивалась прямо Маверику на брюки.
А Алекс никак не мог взять в толк, как можно было, встретив кого-то в парке поздно ночью, сразу очутиться дома, да вдобавок уже утром? Разве что встреченный оказался инопланетянином, умеющим мгновенно перемещать материю во времени и пространстве? И отчего на набережной было светло в отсутствие фонарей?
Впрочем, не фонари занимали Алекса в данный момент, а совсем другое.
- По голове били? - осведомился он подозрительно.
- Нет… как будто. Не помню. - Маверик, словно в недоумении, поднес руку ко лбу. - Голова не болит.
- Раздевайся! - резко потребовал Алекс и рывком поднял его на ноги. И тут же сам принялся срывать с Джонни одежду.
- Нет, не надо, пожалуйста, - Маверик слабо сопротивлялся.
- О, дьявол, Джон! Убери руки!
Стянув с испуганно съежившегося паренька майку и спустив ему брюки до колен, Алекс подверг его тщательному осмотру, но никаких серьезных повреждений не обнаружил. Разве что пара синяков, но это ерунда. Не похоже, что его били. Или чем-то тяжелым по голове огрели? Так шишка вскочила бы… Да, странно. Может быть, инфлюэнца какая-нибудь, менингит там, энцефалит, черт его разберет.
Познания Алекса в медицине были невелики, а роль сиделки при внезапно заболевшем друге ему совершенно не улыбалась. Надо бы найти кого-нибудь, чтобы позаботился о Джоне до вечера, а самому свалить из дома. С друзьями что ли пивка попить? А если за сутки мальчишка не очухается, придется обратиться к врачу.
Алекс вышел в прихожую, предоставив Маверика самому себе. Полистал телефонный справочник, раздумывая: к кому обратиться с деликатной просьбой? Чтобы и не отказали, и Джонни не обидели. А то, кто знает, захотят воспользоваться на халяву… ни к чему это сейчас.
Впрочем, был у Алекса на примете один парнишка, странноватый, правда, но зато смирный и всегда готовый помочь. Как его… Паскаль… Паскаль Кламм.
И Алекс, торопливо открыв справочник на нужной странице принялся набирать номер. Оставалось наврать про неотложные дела и так некстати занемогшего соседа по квартире. Ну, не оставлять же беднягу одного, мало ли, что может случиться?
Паскаль прибежал, запыхавшись, минут через двадцать, быстро сказал уже стоящему в дверях Алексу: "Ты иди, Александр, все будет в порядке", и сразу занялся оказанием первой помощи больному, уж как он ее себе представлял. И пусть медицинскими знаниями Паскаль так же не блистал, тем не менее, он оказался именно тем человеком, которого желаешь увидеть рядом, когда тебе плохо. Невзрачный, тусклый блондинчик в нелепых очках с толстыми стеклами, он как будто распространял вокруг себя ауру молчаливого сочувствия и теплой, ненавязчивой заботы.
Прежде всего он заставил Маверика выпить чашку подогретого красного вина, потом помог ему раздеться и уложил в постель, бережно укутав сразу двумя шерстяными одеялами. И со словами: "Джон, если тебе что-нибудь будет нужно, я на кухне", - вышел из комнаты, оставив его одного.
Джонни свернулся калачиком и закрыл глаза. Заснул, а может быть, просто лежал тихо, постепенно согреваясь. Он был рад, что Алекс куда-то смотался, а вместо него пришел этот неприметный человечек в смешных очках, который ничего не требует, не задает мучительных вопросов, не хватает его бесцеремонно и грубо. А держится смущенно и настороженно, словно боится обжечься о чужую боль. Странный мальчик, и где его Алекс откопал?
Джонни лежал, то окунаясь в прозрачное забытье, полное смутных образов и красок, то проваливаясь в черный колодец беспамятства. Потом снова выныривая на поверхность и ловя чутким слухом глухое бормотание закипающего кофейника и мелкое, серебряное тикание часов на прикроватной тумбочке. Вместе с обыденными звуками к Маверику возвращалось сознание, а с ним - ужасы пережитой ночи; и Джонни стонал сквозь зубы, и трясся в изнурительной лихорадке, глубже зарываясь под колючие одеяла.
Но постепенно его тело расслабилось в приятном тепле, дрожь улеглась, а дыхание стало спокойнее. К вечеру он очнулся окончательно и долго смотрел в потолок широко открытыми глазами, не в силах понять, что за полосы движутся там хаотически, сплетаясь и образуя причудливые узоры. Свет ли это фар проезжающих мимо машин или порождения его собственного, не до конца прояснившегося сознания?
Плотные, мутно-кофейные сумерки уже сгустились, в комнате было темно и душно, и Джонни никак не мог определить который час. Алекса рядом не было, значит не так уж и поздно. Ушел ли тот чудик? Наверное, да, не ночевать же он здесь собрался?
Маверик тихо встал с постели и, как был, полуодетый, выскользнул на кухню. Там, за столом, в тусклом пятне желтого света, сидел вчерашний блондинчик и читал какую-то книжку.
Джонни остановился в дверях.
- Халло, - нерешительно окликнул он припозднившегося гостя. - Тебя, кажется, Паскаль зовут?
Он смутно помнил, как Алекс называл ему это имя, прежде чем убежать по своим архиважным делам.
- Да, - блондинчик поднял голову. Сквозь выпуклые стекла очков его взгляд казался расфокуссированным и слегка растерянным. - Как ты себя чувствуешь, Джон?
- Мне уже лучше. Почему ты не идешь домой?
- Я обещал твоему соседу, что посижу с тобой до его возвращения. Он очень переживал за тебя.
Соседу, значит?! Ну, Алекс! Джонни даже смешно стало при мысли, что партнер мог за него переживать.
- Да я бы и один как-нибудь. Мне, правда, лучше, я же сказал… Или, хочешь, приляг на диване в гостиной? - предложил Маверик. - Что ж ты будешь полночи не спать?
Паскаль улыбнулся, тепло и открыто. Джонни его улыбка понравилась.
- Нет, спасибо. Я еще почитаю немножко. Во сколько обычно приходит Александр?
- Около часа ночи. Точно не знаю, я сам обычно прихожу позже.
Паскаль закрыл толстую, в черной кожаной обложке книгу и положил ее титульным листом вниз, на край стола.
- А ты где работаешь, Джон?
Вот тебе и раз, Джонни даже смутился. Он был уверен, что о его занятии знают все приятели Алекса. Достаточно хоть раз увидеть их ухмылочки при одном упоминании имени Джона Маверика!
Да почему он должен перед кем-то отчитываться; он же не ворует чужие деньги, а честно зарабатывает себе на хлеб… уж как умеет.
- Мне бы не хотелось говорить на эту тему, - вздохнув, ответил Маверик. - Извини, Паскаль.
- Конечно, это твое право, Джон.
Несколько минут они молча смотрели друг на друга, и Джонни очень хотелось самому спрятать глаза за толстыми радужными стеклами. В ношении очков есть как минимум два преимущества: пока они на тебе, твои чувства никому не видны, а стоит их снять - и мир становится расплывчато-прекрасен.
- Это я должен перед тобой извиниться, Джон. - произнес, наконец, Паскаль. - Я не собирался лезть к тебе в душу, прости. Любопытство - мой самый большой порок, - добавил он веско и с облегчением увидел, что стоящий в дверях худенький паренек с грустными еврейскими глазами робко заулыбался.
Хотя Паскаль Кламм и далек был по жизни от некоторых вещей, а о городских штрихерах имел не больше представления, чем о жителях планет системы Альфы Центавра; он прекрасно понимал, как больно может ранить человека неосторожно сказанное слово.
- Да, не смейся, Джон, продолжал он серьезно. - Именно, порок. Тот, кто задает собеседнику лишние вопросы, принуждает его ко лжи.
- Ерунда, - быстро перебил его Маверик. - Ты не спросил ничего особенного. Это мои личные тараканы. Я просто… не очень люблю рассказывать о себе. Слушай, а если ты все равно не хочешь спать, может быть, почитаешь мне что-нибудь из своей книжки? - попросил он неожиданно для самого себя.
Тут уже Паскаль слегка смутился.