– Ты, Шурочка, не обижайся и меня не обижай. Это для Оленьки, на всякий случай. Пусть лежат, мало ли что понадобится. Здесь полторы тысячи рублей. Положи под проценты, тебе в сберкассе подскажут. Я давно хотел заехать, да все времени не было.
– Нет, что вы, не могу я такие деньги взять!
– Шурочка! – Виктор Ильич поморщился с досадой. – Не надо со мной спорить. Просто сделай, как я сказал. Ребенок растет, будут еще траты. Я вечно занят, а к Лидии Борисовне ты не обратишься – я знаю. Вот чтобы мне быть спокойным, пусть эти деньги на твоей сберкнижке лежат.
– Спасибо, Виктор Ильич, даже не знаю, на что могут понадобиться такие громадные деньги. Но пусть лежат, раз вы настаиваете.
– Ну, вот и договорились. Спасибо за чай, за ватрушки. Вкусные. Хорошо у тебя, Шурочка, спокойно, уютно. Отдохнул. Теперь поеду.
Шура проводила его и вернулась в комнату. Достала из конверта сберкнижку. Там была только одна строчка – 1500 рублей. Да, дела! Вот бы Нелька удивилась! Но сразу решила ничего ей не говорить. Деньги эти Оленькины, пусть лежат на книжке. Нелька будет уговаривать купить разную ерунду. А у нее все есть. Сапоги почти новые, а дубленку вообще сто лет носить можно, такое качество…
Дни были заполнены занятиями, хозяйством и ребенком. Шура очень уставала, занимаясь до глубокой ночи. На все Нелькины попытки вытащить ее из дома, чтобы познакомить с кем-то, отвечала отказом. Некогда, нет ни сил, ни времени. Нелька вертела пальцем у виска, – совсем Лазарева ополоумела с этими занятиями. Какая разница, какой диплом будет? Архив он и есть архив. А молодость проходит.
Наступила весна. Прошел год со времени развода. Она вспоминала о Борьке реже, не до того было. Но вспоминала без обиды, без злости. Почему-то вспоминалась хорошее. Много хорошего было за три года, зачем плохое вспоминать? От тети Нади знала, что Борька ездил на практику в Бельгию, работал в посольстве три месяца и привез отличные характеристики. Получил права и ездит на машине. Осенью была помолвка, и свадьба назначена на конец мая, после защиты диплома. Гостей будет больше сотни, снимают целиком ресторан. Только зачем они в мае свадьбу делают? Нехорошо это, весь век маяться… Шура слушала тетю Надю и вспоминала свою свадьбу. Какие они с Борькой были красивые и счастливые! И становилось грустно.
Шура прекрасно написала дипломную работу. После защиты диплома ее вызвали в деканат и предложили остаться в аспирантуре. Шура растерялась, об аспирантуре она не думала. Еще два года? И стипендия девяносто рублей, а ей нужно работать. Она посоветовалась со своим преподавателем.
– Что вы раздумываете, Лазарева? Я вас рекомендовал, кому еще в аспирантуру? Вы отличная студентка. Защититесь, у кандидата совсем другие возможности, может, наукой серьезно займетесь. МНС – это только начало, а у вас, Шура, есть все данные для научной работы.
– Аркадий Семенович, написать кандидатскую – это совсем не так просто. А тема? Еще тему надо найти.
– Шура, помните вашу последнюю курсовую работу, об Иване Грозном?
– Нуда, помню.
– Вот вам и тема. Прекрасная была работа, очень интересная. Расширить ее, дополнить – вот и диссертация. У вас, надеюсь, она сохранилась?
– Ну конечно. Но все так неожиданно. А можно подумать?
– Ох, Лазарева, да что тут думать? Всего два места в аспирантуре, и одно предлагают вам. Не понимаю, какие могут быть раздумья!
Ольга Николаевна тоже была за аспирантуру.
– Ну что же тут думать, доченька? Оленька в садик пойдет, я помогу. Стипендия девяносто да алименты сто. Неужели не проживем? И моя зарплата… Соглашайся.
Шура позвонила Виктору Ильичу, рассказала о предложении деканата. Он одобрил.
– Вот ты, Шура, умница. Просто молодец. Конечно, в аспирантуру. Кандидат наук – это уже совсем другое дело. С этим и карьеру начинать можно. До осени свободна, значит?
– Да вот думала, на работу пойду, а теперь опять учеба.
– Ничего, ничего, это лучше. Успеешь еще наработаться. Я заеду на днях, все обсудим.
Виктор Ильич приехал через неделю. Поздравил, привез цветы и громадную коробку конфет в два этажа. Шура таких никогда не видела. И вручил Шуре два конверта.
– Вот, Шурочка, мой подарок тебе к окончанию. Путевки в Крым, вам с Оленькой. И билеты в СВ туда и обратно.
– Куда билеты? – не поняла Шура.
– В Крым, в Мисхор.
– Вы сказали в Эсвэ.
– Ах, это! – засмеялся Виктор Ильич. – Это вагон такой с двухместными купе. Чтобы никакие попутчики вас с Оленькой не беспокоили.
– Ой, спасибо, Виктор Ильич. На море? Даже не верится. Мы с мамой хотели комнату на Клязьме снять у частника.
– Ну, вот еще! Что там за условия, у частников? Антисанитария, удобства во дворе. Нет. Поедете на море. Пансионат наш, хороший. В санаторий с детьми нельзя, и мне посоветовали туда. Сказали, новый и очень комфортабельный. Тебе после диплома отдохнуть и Оле здоровья набраться. Она же осенью в детский сад пойдет. Но это уже Лидия тебе все сообщит. Отдыхайте, девочки, набирайтесь сил.
Он ушел. Шура открыла конверты. В большом лежали путевки. Одна взрослая на А.С. Лазареву, другая детская – на О. Б. Логинову, двухместный номер с четырехразовым питанием. Отдельно лежал листок с напечатанным текстом, там были номера прибывающих московских поездов и расписание встречающего автобуса до пансионата. "Ничего себе, нас еще и встречать будут", – удивилась Шура. Открыла узкий белый конверт. Там были билеты туда и обратно. И две бумажки по сто рублей. "Какой же он хороший все-таки!" – подумала Шура.
До отъезда осталась неделя. Засуетились, собираясь. Ольга Николаевна срочно шила им сарафаны и шорты. Нелька принесла свой югославский купальник и соломенную шляпу с широкими полями.
– Да у меня есть купальник, Нелька. Зачем мне твой?
– Что это за купальник! У меня бикини. Цековский пансионат, там знаешь, какая публика! А ты в закрытом купальнике. Бери, бери – пока дают, может, мужичка какого-нибудь перспективного склеишь, – засмеялась Нелька.
– Да ну тебя! Кто про что, а у тебя одно на уме. Не нужны мне никакие перспективные…
– Ага. В монашки запишись, Лазарева. Целый год от учебников головы не поднимала и на отдыхе расслабиться не хочешь. Приедешь, я займусь твоей личной жизнью.
Заехала попрощаться тетя Надя. Привезла пирожки и жареного цыпленка в дорогу. Целовала Оленьку, давала советы Шуре – панамку с ребенка не снимать, на солнце долго не сидеть, в воде с ребенка глаз не спускать.
– Знаю я все, знаю, – смеялась Шура.
Настроение у нее было прекрасное, хотелось скорее сесть в поезд и уехать. Думала спросить тетю Надю, как прошла свадьба, а потом решила, что не стоит. Что ей эта свадьба, расстраиваться только… А она на море едет! Наконец погрузились в такси, помахали тете Наде и поехали. В машине Шура спросила:
– Мамуль, может, я договорюсь, чтобы раскладушку поставили, и ты к нам приедешь?
– Нет, Шурочка, отдыхайте сами. А я в августе отпуск возьму, будем с Оленькой в Останкино гулять.
Устроились в купе, расцеловались с мамой и поехали. Добрались без приключений и на встречавшем их микроавтобусе подъехали к главному входу пансионата. Кроме них в автобусе была еще одна пара средних лет, Шурочка видела их в поезде, ехали в одном вагоне. Оформили быстро, выдали пропуск на вход, направление в столовую и ключ. Когда зашли в комнату на втором этаже, Шура даже зажмурилась – неужели не сон? Широкая стеклянная дверь на балкон была открыта, и прямо перед ними – море синее-синее до самого горизонта. Она была на море два раза. Один раз в Адлере с отчимом и мамой, а второй раз – на Азовском, в пионерском лагере от его работы. Но сейчас казалось, что такой красоты она никогда не видела. Внизу до самого берега парк. Повсюду необычно яркие цветы, обилие роз, дорожки выложены плиткой, белые скамейки, какая-то ажурная беседка вдалеке, фонтан в центре цветника. На широком балконе стояли два плетеных кресла и такой же круглый столик. Оленька прилипла к балюстраде, рассматривая сквозь перекладины невиданную красоту.
Шура вернулась в комнату, хотелось скорее распаковать чемодан и бежать на море. Но и внутри было так красиво, что не хотелось уходить. Да, это, конечно, не пансионат на Клязьме! Две кровати светлого дерева, на тумбочках настольные лампы, телефон. На комоде телевизор. Занавески, покрывала, обивка на креслах, ковер – все в тон, спокойного бежевого и шоколадного цвета. Неужели целых три недели они будут жить здесь? На столике цветы, ваза с фруктами и красивая открытка с видом. Шура взяла ее, на обратной стороне текст – "Приятного отдыха, дорогие гости! Администрация". "Вот уж действительно приятно", – подумала Шура и стала распаковывать чемодан, доставая и развешивая в стенной шкаф вещи. Шкаф находился в коридорчике перед входом в комнату, а когда Шура открыла дверь напротив, то оказалась в просторной ванной комнате. Своя ванная! Не раковина в номере, как было у них на Клязьме, а целая ванная. И какая! Бежевая сантехника и даже биде. Зеркало во всю стену, а на полке две стопки белых полотенец. "А я везла такую тяжесть", – подумала она и позвала Оленьку умываться и переодеваться.