И Шура подумала, как хорошо, что Борька совсем не похож на свою ма ть. Красивый, веселый, любящий… И свадьба, вопреки ожиданиям Шурочки, прошла весело и неожиданно для Лидии Борисовны и ее родни. Тон задавал, конечно, дядя Коля, он вообще любил и умел вести любые застолья. И на свадьбе быстро разрядил официально-скучную атмосферу. Придумывал веселые тосты, читал смешные стихи собственного сочинения про жениха и невесту, устраивал конкурсы на лучший танец, на самый смешной, но приличный анекдот про тещу. Подключил к этому веселью даже родственников Лидии Борисовны. А Виктор Ильич, смеясь, спел частушки про тещу Дядя Коля умело дирижировал всем этим, и молодежь, друзья Борьки и Шурочки, подхватывали любую его затею с удовольствием и азартом. И долго еще вспоминали и обсуждали их свадьбу.
Шура переехала к Борьке на у лицу Щусева. Самый центр, двор огорожен забором, у ворот милиционер, в холле дежурный в штатском. Квартира огромная, с тяжелой, дорогой мебелью, картинами в массивных рамах, фарфором и хрусталем. Но в Борькиной комнате светло и уютно. Никаких раскла дных диванов. Вместо прежней кровати поставили двуспальную арабскую… Да уж! Им с мамой казалось, что диван в комнате – царское ложе по сравнению с кушеткой. А настоящая кровать – это, оказывается, совсем другое…
Видеть недовольное лицо Лидии Борисовны было неприятно, Шура стеснялась лишний раз выйти из комнаты. Старалась после занятий задерживаться подольше. Сидела в библиотеке или дома у мамы, ближе к вечеру встречалась с Борькой. Гуляли в парке, потому что врач советовал больше двигаться. А потом уже ехали домой. Там их кормила домработница тетя Надя, добродушная и словоохотливая. Шурочку она опекала, сразу поняв, что та всего стесняется и при Лидии Борисовне ей кусок в горло не лезет. Она носила им в комнату "вкусненькое" – пирожки, ягоды, бутерброды с икрой и рыбкой. Шура съедала все, ей постоянно хотелось есть, и Борька, смеясь, называл ее маленькой обжорой. Тетя Надя сердито шикала на него и приносила еще.
В июне Шура с Борькой переехали на дачу, и она вздохнула с облегчением. А в августе родилась Оленька. Когда Борька привез их из роддома на дачу, там уже стояла кроватка, коляска и все необходимые маленькому человечку вещички. Шура впервые почувствовала благодарность к свекрови. Может быть, рождение внучки растопит лед? Навестив новорожденную, Борькины родители уехали в Крым, а тетя Надя осталась помогать Шуре. Ей хотелось бы жить здесь, так хорошо и спокойно она себя чувствовала на даче. Но Борька удивил ее, сказав, что в сентябре они переедут в собственную квартиру. Оказывается, после рождения ребенка им положена двухкомнатная, и она уже подобрана, там идет ремонт. Как это положена? У родителей же пятикомнатная квартира?
– Но ведь это у родителей, а не у нас, – Борька явно не понял ее удивления.
Шуре не верилось, так не бывает. Она поделилась новостью с тетей Надей, но та приняла это спокойно.
– Конечно, дадут вам квартиру. Неужели хозяйка тебя и ребенка в своих хоромах потерпит?
– Но как же, тетя Надя? Люди годами ждут…
– Так то – люди, а это – власть. Пост-то какой Виктор Ильич занимает! Понимать надо.
И действительно, к началу занятий они переехали в новую квартиру на Комсомольском проспекте. Кирпичный дом, большая кухня и просторная прихожая. Перевезли от Борьки арабскую кровать и полированный шкаф. Он стоял у родителей в прихожей и казался Шуре безвкусным резным монстром, но ее мнения никто не спросил. Зато в кухне был чудесный светлый гарнитур с большим столом, легкими стульями и финским холодильником. Кухня примирила ее со шкафом. Детскую кроватку поставили в спальне. Шура не могла налюбоваться квартирой, трогала шкафчики, открывала бесшумный холодильник. Неужели это ее кухня? В большой комнате с эркером ничего не было, и оттого она казалась огромной. Шурочке нравилась эта пустота, блестящий паркет и светлые шелковистые обои. Она представляла ковер на полу и красивые подушки, разбросанные на нем. И мебели никакой не надо. Но через неделю позвонил Виктор Ильич и сказал, что завтра привезут мебель, пусть кто-то будет дома. Вообще с первого дня занятий приходила няня и сидела с Оленькой до возвращения Шуры. Няню прислала Лидия Борисовна, она же платила ей. Подумав, что мебель могут привезти, когда няня с Оленькой на прогулке, Шура решила не ходить на занятия.
Привезли много больших упаковок. Собирали и расставляли до вечера, а потом собрали весь картон, упаковочный мусор и увезли с собой. Гарнитур был югославский. Шура села в большое кресло с бежево-золотистой обивкой и подумала, что Нелька права, так бывает только в сказках.
Вечером приехал Борька с водителем Сережей, притащили здоровую коробку с телевизором. Водитель помог установить, и сразу включили. Телевизор показывал замечательно, цвета были яркими, а изображение четким. Борька завалился на диван и стал смотреть фильм, а Шура пошла на кухню, приготовить ему ужин. По дороге заглянула в спальню, полюбовалась на спящее личико дочки. Резала салат, прислушиваясь к музыке, доносящейся из комнаты. Там ее муж смотрел телевизор. Самый красивый, самый любимый… Они дома. За стенкой спит Оленька. И она, Шура, счастливей всех на свете.
На следующий день водитель привез тетю Надю с коробками и сумками.
– Вот, привезла тебе посуду, белье постельное и всякое, что в хозяйстве нужно.
Мебель и кухню похвалила. Распаковали коробки, чего там только не было!
– Ну, куда столько, тетя Надя, – удивлялась Шура.
– Ничего, тебе теперь есть куда складывать. Хозяйка велела собрать, что нам не нужно, вот я и набрала.
– Да тут все новое. Белье вот в упаковках, сервиз, неудобно…
– Очень удобно. Лидия и знать не знает, что у нас есть, а чего нет. Сроду хозяйством не интересовалась. Ты бери-бери, раз дают. У тебя теперь свой дом, все пригодится.
Шурочка раскладывала вещи по полочкам и ящикам, а тетя Надя возилась с Оленькой. Искупала ее, покормила, уложила. Потом пили чай с тети Надиными пирожками.
– Где Борис-то болтается? Вечер уже, – спросила она.
– Да он сегодня в теннис играет, скоро придет.
– Ты его не распускай, Шура. Он парень хороший, тебя любит, пусть помогает. А то ты вон и институт, и хозяйство, и ребенок.
– Да что вы, тетя Надя, я все успеваю. Няня до четырех почти, даже погладит иногда что-то, пока Оленька спит. Продукты Сережа привозит, только хлеб, молоко да овощи покупаю, в очередях не стою. Мама в воскресенье целый день с Оленькой. Мы с Борькой и в кино сбегаем, и к друзьям…
– Ну, это хорошо. Вы молодые, и погулять нужно. Девочка-то наша, слава Богу, спокойная. А на Борьку как похожа! Лидия-то была? Как она с внучкой?
– Один раз приезжала после отпуска. Квартиру посмотрела, игрушки привезла. Так, вроде, ничего, довольна.
– Хорошая ты девочка, Шурочка, но боюсь, не даст она вам с Борькой жить.
– Как это не даст?
– Да не ко двору ты ей, не ее поля ягода. У нее для Борьки другая невеста намечалась.
– Да мало ли что она хотела. У нас с Борькой семья, ребенок.
– Ну, дай Бог. Может и правда, ради ребенка…
Шура и внимания не обратила на слова тети Нади. Со свекровью, конечно, отношения были никакими, но Шура благодарна ей за все, что для них делалось. Да и зачем устраивать им такие царские условия, если она не считает их настоящей семьей? Конечно, с ребенком Лидия Борисовна не возилась, не сюсюкала, как мама, но уж такой она человек. Вот Виктор Ильич, хоть и заехал тоже один раз, но с Оленькой играл, носил на руках, смеялся. Несколько раз звонил и всегда спрашивал про внучку: как она, не нужно ли чего? Да нет, все хорошо. Так хорошо, что даже не верится. И мама так рада за нее.
К ним часто приходили гости. Все жили с родителями, а у них своя квартира. Собирались, отмечали все праздники. Мама забирала Оленьку к себе, давая им возможность повеселиться. Они все успевали – и заниматься, и гулять.
Раз в неделю Сережа привозил продукты, хорошие продукты, которые редко бывают в магазинах. А все остальное Шура докупала сама. Родители давали Борьке сто пятьдесят рублей и Шурина стипендия тридцать. Борька свою стипендию тратил сразу же, Шура у него не спрашивала. Денег хватало, она даже откладывала на подарки и покупала разную мелочь для дома. Для их дома, чтобы было красиво. Она была влюблена в мужа, а на Оленьку смотрела, как на чудо. Борька даже ревновал. Сам он относился к дочке спокойно, на руки брал неумело и неловко, удивляя Шуру. Но мама и тетя Надя говорили, что так всегда бывает вначале, молодые отцы побаиваются маленьких детей. Его родители заезжали раз в месяц, привозили дорогие игрушки, торт… Шура поила их чаем. Виктор Ильич расспрашивал, как дела в институте. Брал на руки Оленьку удивляясь, как она выросла. Свекровь обычно молчала или разговаривала с Борькой о каких-то неизвестных Шуре знакомых и родственниках. Когда они уезжали, она с облегчением вздыхала. К родителям Борька ездил один. Шура вечерами сидела с ребенком, занималась, да и стирки за день накапливалось… Хорошо, что была стиральная машина. Хоть и полуавтомат, но без нее Шура точно бы не справилась со стиркой.
Под Новый год Борька вернулся веселый, возбужденный, с порога закричал:
– Сашка, танцуй!
– Что случилось?
– Вот, – Борька показал ей какую-то карточку. – Пропуск в ГУМ, в двухсотую секцию. Отец дал. Поедем тебе дубленку покупать. Ходишь черт-те в чем, а на улице мороз.
– Ты что, серьезно? – недоверчиво спросила Шура. Дубленка была ее мечтой.
– На, смотри, пятьсот рублей дал и пропуск на завтра. В институт не пойдем, прямо с утра поедем.
– Нет, я первую пару не могу пропустить.
– Ох, какая ты правильная вся из себя, Сашка. Я думал, от радости про все забудешь, а ты о занятиях…