– Ну, полчаса-то найду, чтобы встретить, – улыбнулся он. – Вы, главное, приезжайте, Шурочка. Грустно как-то, что не с кем будет гулять вечерами.
– А мне-то как грустно, что негде будет гулять вечерами.
– Вот видите, Шурочка, мне грустно, что не с кем, а вам-что негде, – засмеялся Карлос.
На прощание обнялись, слегка прикоснувшись щекой к щеке.
В Москве было холодно и серо. Мама выглядела слабенькой и похудевшей. У Оленьки уставший вид и грустные глаза. Только Ксюша порадовала своим оптимизмом и шумной радостью от подарков. Началась обычная московская жизнь, заполненная мелкими хлопотами. Шура старалась приезжать в город чаще. Оставалась ночевать у мамы на той старой кушетке в кухне, где спала еще девочкой. Ехать на дачу маме не хотелось, и это был плохой признак. Но она уверяла, что чувствует себя нормально и напрасно Шурочка беспокоится. Шура нашла хорошего платного кардиолога и повезла маму на консультацию. Сделали кардиограмму, врач сравнил со старыми показателями и сказал, что все неплох о. Медикаменты подобраны правильно, главное, регулярно принимать их. А так, для ее возраста нормальное состояние. Аритмия? Конечно, неприятно, но с этим придется жить.
– Вот видишь, Шурочка, ты мне не верила, панику подняла. А ничего серьезного нет, все возрастное.
Но Шура была рада, что съездили к врачу, ей стало спокойнее. У дочери она не бывала, чтобы не видеть зятя. Оля сама приезжала в Останкино. Обычно в пятницу привозила Ксюшу, и Шура уезжала с внучкой на дачу. А в понедельник утром отвозила Ксюшу в детский са д. Девочка любила эти поездки, с радостью ждала выходных. Они много гуляли, вечерами рисовали, читали, приезжали в Москву веселые и довольные. Все бы хорошо, но Оленькино настроение беспокоило Шуру. Что же там происходит и когда наконец закончится?
– Оставь ее, Шурочка, – просила мама. – Она любит его. Конечно, он дрянной человек, неумный и невоспитанный. Обижает и ее, и Ксюшу. Но что же делать? Ведь Оленька видит его совсем другим. Ты пожалей ее, не мучай своими разговорами. Со временем она сама поймет, кто он на самом деле. Будь с ней поласковей, Шурочка. Бедная девочка так устала в этом году, работала без отпуска. И эти неприятности с машиной. Мало ей проблем, так все время новые возникают.
Мама рассказала, что машину все же отремонтировали. Где-то Виктор занял деньги, и теперь Оля потихоньку выплачивает долг. Внучка объяснила, что машину в любом случае надо было привести в порядок, чтобы продать. Теперь он продает, Оля дала доверенность. Когда продадут, сразу вернут долг.
У Шуры от этой новости настроение окончательно испортилось. Господи, что это за любовь такая жалкая? Оленьке скоро тридцать, она умный человек, почему совершает такие глупые поступки? Как можно было дать доверенность этому человеку? Ясно же, что, продав машину, он ни копейки Оле не отдаст. Наплетет что-нибудь, и она в очередной раз проглотит, да еще будет оправдывать его. Шура с трудом сдержалась, чтобы не высказать все дочери. Не хотелось ссориться перед Новым годом, да и маме обещала не затрагивать эту тему.
В канун праздника позвонил Карлос, поздравил. Шура была приятно удивлена таким вниманием.
– Спасибо, Карлос. Я вам тоже желаю веселых праздников и хорошего настроения. Как там, в Сон Вери? Тепло?
– А я из Мадрида звоню. К Рождеству всегда сюда приезжаю, традиция… Но здесь тепло, плюс пятнадцать и солнечно.
– Какое счастье! Я вам завидую, Карлос. У нас весь декабрь больше двадцати мороза.
– Да, я смотрю в новостях. Ужас! Даже не представляю, как это можно выдержать. А когда-то жил в Москве и не замечал мороза, на каток ходил… Бедная наша Шурочка! А в Сон Вери без вас грустно стало. Даже погода не радует.
– Вот уж не поверю, – засмеялась она. – В этом сказочном месте не может быть грустно. Там может быть только хорошо. Или очень хорошо. Это же сон, чудесный цветной сон, такого в жизни не бывает. Приснился мне, наверно, ваш Сон Вери…
– Вот и приезжайте скорее, чтобы убедиться, что это не сон. В феврале цветет миндаль, деревья, как розовые облака. Вам бы понравилось.
– Наверно. Насчет приезда – не знаю. Хочется, конечно, но пока просто не было времени над этим подумать, – вздохнула она.
– А я как раз думал. И вот что придумал. Шурочка, не снимайте у Новиковых. Зачем вам тратить деньги на квартиру? Я целый день в отеле. Почему бы вам не поселиться у меня? Дом большой, любую комнату выбирайте. Никого ведь нет, вы – сама себе хозяйка, делайте, что хотите. А мне приятно будет возвращаться домой, зная, что там такой милый гость. Как вы на это смотрите?
Шура растерянно молчала.
– Шурочка! Вы здесь?
– Да, да, конечно. Просто ваше предложение так неожиданно. Даже не знаю, что сказа ть. Но в любом случае спасибо за приглашение.
– Шурочка, вы подумайте, а я через пару недель перезвоню. И очень рад буду, если вы согласитесь.
Да уж, это было неожиданно! Со всеми своими неприятностями Шура забыла о Сон Вери и пока даже не задумывалась, поедет ли туда весной. Но звонок Карлоса вернул ей хорошее настроение. Настоящее новогоднее настроение.
В начале января приехала Вета. Они обсудили предложение Карлоса.
– А что? Он мужик симпатичный, и понятно, что ты ему нравишься, иначе бы не предлагал. Может, ну его, одиночество? Ты такая красотка, Шурка, что же это все пропадает зря. Заведи роман с Карлушей, сразу жизнь переменится в лучшую сторону. Я, например, без мужика не могу жить. Понимаю, что одной, наверно, посвободней и полегче, но – нет, не для меня. Лучше уж по хозяйству целый день крутиться, зато человек рядом, – Вета подумала. – Новиковы расстроятся, конечно. После тебя им приезжать одно удовольствие, все блестит. Где они такого жильца найдут? Но это их сложности. А ты даже не думай, Шурик, соглашайся.
И Шура согласилась. В самом деле, что она все одна и одна? Карлос обрадовался и уговорил Шуру приехать пораньше. В апреле, например. А то до мая долго ждать. Шура улыбнулась, ей была приятна искренняя радость, звучавшая в его голосе. Опять Вета сделала приглашение, и опять ей дали визу на полгода. В середине апреля она приехала в Сон Вери.
И как-то все быстро случилось у них с Карлосом. Вроде отношения были ровные, дружеские, а через две недели проснулись в одной постели. И было это так естественно, что не удивляло. А к концу мая Карлос сделал ей предложение, и Шура согласилась. Уехала в Москву собрать нужные для брака документы, а в сентябре они поженились. Отметили это событие в красивом ресторане, пригласив всех знакомых из Сон Вери и друзей Карлоса, испанцев. Из Мадрида никто не приехал, они сами собирались туда в октябре, знакомиться с родственниками и посмотреть Испанию.
И вот прошло уже два года с той осени. Снова сентябрь. Шура смотрела на бухту, которую так любила. Волшебный сон стал реальностью. Каждый день она видит эту красоту. Но сейчас Шура смотрела, не замечая ничего, смотрела, перебирая в памяти события последнего времени. Что-то у нее не складывается в жизни. Все стало таким ненужным. Даже Сон Вери. Что она делает здесь? Почему уже два года старается сама себя убедить, что все хорошо? Наверно, дело в ней. Это с ней что-то не так. Какой-то внутренний дефект, замаскированный внешней красотой. "Рохля", – называла ее Нелька. А Борька говорил: "Шурочка-дурочка". Даже Вета, которая искренне любила Шуру сказала как-то:
– Ну, Шурик, нельзя быть такой безответной. У меня Мопи и тот защищает свою миску, тявкает, если кто-то мимо проходит.
Да, тявкать она не умеет. Не научилась и вряд ли уже научится. И Оленьку свою не на учила. Все они три такие – безответные. Может, Ксюша вырастет другой? Хочется домой, к маме. Мама обнимет и скажет:
– Ничего, Шурочка, все пройдет. Главное, что все здоровы. И ты, и Оленька, и Ксюша. Просто ты очень добрая, а люди доброту с простотой путают, с простодушием. А защищаться не умеешь, не на учила я тебя. Да я и сама не умею. Обидят – поплачешь, и вроде прошло. Все хорошо, доченька.
Шурочка с мамой всегда жили около ВДНХ. Сначала на проспекте Мира, но это время она почти не помнила. Они занимали две комнаты в четырехкомнатной квартире. У соседей, кажется, был мальчик, постарше. В этих комнатах болел отец, болел долго. Там всегда пахло лекарствами и еще чем-то неприятным. Потом он умер, но этого она совсем не помнила. А мама была с ней всегда. Красивая, тоненькая, со светлыми волосами, собранными в большой узел на затылке. Всегда за швейной машинкой, что-то шьет. Давала Шуре разноцветные лоскутки для кукол. Или сидела за столом, делала цветы из разных красивых шелковых кусочков. Шуре нравилось смотреть, как ловко мелькают тонкие мамины пальцы, и каждый новый цветок был не похож на предыдущий. Такие красивые цветы! Но Шурочка не трогала. Она знала – это заказ. Мама подрабатывала в ателье. Приходила с работы и садилась шить или мастерить цветы. Она работала в плановом отделе какого-то большого учреждения, но денег не хватало. У мамы был младший брат, дядя Коля. Шурочка его любила, молодой дядя учился в институте, был очень веселый, рисовал ей смешные картинки. Он всегда приходил голодный, съедал две тарелки супа, и мама заворачивала ему с собой бутерброды. Дядя Коля жил один, у него была комната на Сретенке. Когда дядя Коля уходил, мама засовывала ему в карман деньги, а он отказывался. Они всегда спорили, стоя в дверях. Шурочке было смешно, потому что дядя приплясывал на месте, кричал, что он богат, как Крёз, и строил смешные гримасы. Но мама все-таки умудрялась засунуть деньги в его карман, и он убегал. Других родственников у Шурочки не было. Ни дедушек, ни бабушек, как у других детей в детском саду. Зато у нее была самая красивая мама и веселый дядя Коля.