* * *
У Димы в Ленинграде был сын, он женился очень рано, в девятнадцать лет, но его жена потом погрязла в наркотиках, как говорил сам Дима, да и он тоже одно время был наркоманом, даже сидел из-за этого в тюрьме, правда, Пьеру он сказал, что сидел из-за политики, потому что всегда был против коммунистов, и Пьер его очень жалел. Он говорил:
- У Димы есть опыт. Я уважаю этого человека.
У Пьера тоже был опыт, только он сидел не в тюрьме, а в психбольнице Святой Анны, но ему казалось, что это одно и то же. Диму переполняла энергия, он вообще не мог долго сидеть на одном месте, и почти все время приплясывал и пританцовывал, прищелкивая пальцами и что-то напевая. Дима все воспринимал всерьез, Маруся не сразу обратила внимание на эту его особенность, а зря. Однажды Денис в шутку предложил Диме ограбить магазин.
- А что? - тут же вдохновился Дима, - это совсем не сложно. - Он сел и сразу же стал рисовать план воображаемого ограбления:
- Мы заходим втроем в эту дверь, естественно, в масках, я впереди, она - посередине, ты - сзади, подходим к кассиру…
Потом Дима еще долго обсуждал с Марусей этот план, и так ей надоел, что она не знала, как от него избавиться. Однако вскоре его двоюродная сестра позвонила ему и по телефону сказала, что есть работа - ухаживать за старушкой, но родственники этой старушки хотят, чтобы за ней ухаживал человек верующий. Ход диминых мыслей тут же резко изменился.
- А что? - тут же заявил он Марусе, - я скажу, что я окончил духовный семинарий, и после этого ухаживал за своей бабушкой. Правда, она теперь умерла, но это не имеет никакого значения.
Потом от кого-то последовало предложение смотреть за детьми, и Маруся, как-то вернувшись домой, увидела, что Дима стоит на четвереньках посреди комнаты и заглядывает под стол и под диваны, приговаривая:
- А где же мой маленький гномик!
Оказалось, что он пытался играть с Юлей в прятки - готовился к работе с детьми. Юля же, заявив Марусе, что Дима - сумасшедший, ушла и заперлась в своей комнате. Однако эту работу Дима тоже не получил.
Дима знал, что Пьер собирается продавать свой дом. Однажды, когда Пьера не было дома, а Дима с Марусей сидели на кухне, в дверь позвонили. Оказалось, это пришла какая-то незнакомая дама, которая заинтересовалась домом Пьера. Дима встретил ее очень галантно, проводил наверх, а сам, стремительно перепрыгивая через несколько ступенек, спустился вниз на кухню к Марусе.
- Сколько стоит этот дом, только быстро? - задыхаясь, завопил он Марусе.
- Миллион семьсот тысяч франков, - ответила ему Маруся с некоторым недоумением.
- Значит так, сиди тихо и помалкивай, десять процентов тебе, остальное - мне! - выпалил Дима и так же стремительно бросился наверх к незнакомке.
Потом оказалось, что дама была торговым агентом фирмы, с которой Пьер заключил договор на продажу недвижимости, и была очень удивлена резко повысившейся ценой дома. Вскоре Пьеру пришло уведомление о расторжении договора.
Больше всего Диму занимал вопрос о том, как остаться во Франции, даже его мама говорила, что это единственная страна, где она хотела бы жить, и он решил добиваться политического убежища. Это было достаточно сложно, потому что власть коммунистов в Советском Союзе пришла к концу, да и самого Советского Союза уже как такового не существовало, и было невозможно доказать, что тебя преследуют и твоей жизни угрожает опасность.
- Что же мне делать? - в отчаянии спрашивал Дима у Маруси. - Обратно в эту вонючую страну я не вернусь.
- А ты скажи им, что ты гомосексуалист, и тебя за это преследуют, - в шутку предложила Маруся, - Ведь у нас еще в УК статью о гомосексуалистах никто не отменял, так что пока у тебя есть шанс.
Дима недоверчиво захихикал, потом вдруг вскочил и стал отплясывать бешеный танец, извиваясь всем телом, подергиваясь, прищелкивая пальцами и напевая что-то по-английски. Потом он успокоился, сел за стол и налил себе вина.
- Ты что? - спросила его Маруся.
Дима ничего ей не ответил, и стал тут же рассказывать ей про свою жену - какая она сволочь и его совершенно не понимает. Потом, порывшись в карманах, достал оттуда горсть орехов, стал разгрызать, и, доставая изо рта уже разгрызенные, галантно предлагал Марусе. Марусе было неудобно отказываться, и она, чтобы не обижать Диму, съела пару орехов, правда, предварительно их обтерев.
* * *
На следующее утро Дима встал рано, когда все еще спали, и куда-то ушел. Он никому ничего не сказал, но он так делал всегда, поэтому никто особенно не волновался. Правда, ночевать он не пришел, но Пьер не придал этому ровно никакого значения.
- Гуляет, - хихикая и подмигивая Марусе сказал он, когда она спросила у него, где же Дима. На следующий день Димы тоже не было, и тут Пьер заволновался:
- Черт! Где же Дима? Может быть, его забрали эти проклятые лягавые? В нашей сволочной стране можно ждать чего угодно!
Но вскоре он выпил, успокоился и забыл про Диму.
Дима явился лишь на третий день, рано утром - грязный, небритый и измученный. Оказывается, под влиянием марусиных слов, он решил объявить себя гомосексуалистом.
Вообще, Дима в частных беседах отрицал, что он гомосексуалист, хотя и признался как-то Марусе, что на зоне ходил среди "петухов" или "опущенных", что одно и то же. И тут он все же решился открыто объявить о своей сексуальной ориентации, а если от него потребуют доказательств, он сможет сказать, что в России у него остался друг, которому он хранит верность.
Дима решил организовать акцию - подняться с плакатом на Нотр-Дам. На плакате он написал: "Французы! Помогите гомосексуалисту из ГУЛАГа!" Он залез со своим плакатом на Нотр-Дам и устроился между башенками снаружи, это место он облюбовал уже давно, еще когда приходил в первый раз, чтобы составить план действия; там он простоял примерно полчаса, но его никто не замечал. Он продолжал мужественно стоять и к концу двух часов ожидания ужасно замерз, к тому же плакат порвался на ветру. Дима от холода стал приплясывать и прищелкивать пальцами: он изображал то гитариста, то ударника, то певца, и даже спел несколько фраз по-английски хриплым голосом, он так разошелся, что едва не упал вниз, но зато почувствовал, что согрелся. Сзади он услышал какое-то шуршание и обернулся: за ним остолбенев от изумления наблюдал седой человек в форменной фуражке со связкой ключей в руке, очевидно, это был сторож. Через какое-то время сторож, заикаясь, произнес:
- Что это вы тут делаете? Собор уже закрывается, приходите завтра.
Близко подойти, однако, он не смог - Дима специально устроился так, чтобы вытащить его было невозможно.
- Я советский гомосексуалист из ГУЛАГа, - гордо ответил Дима.
Сторож все еще не догадался.
- А что же вы тут делаете? Вот тут неподалеку есть кафе, где собираются гомосексуалисты, вы наверное просто спутали, идите туда, я вам покажу, где это.
- Мне нужно получить политическое убежище, в Советском Союзе мне грозит смерть, меня посадят в лагеря. Я отсюда не слезу, пока вы не вызовете телевидение.
Сторож попытался его уговорить, даже предлагал написать ему адреса всех местных гей-клубов, сказал, что там ему помогут, но Дима ничего не хотел слушать. Наконец смотритель, бормоча под нос:
- Проклятые иностранцы, проклятые гомосексуалисты, вечно с ними проблемы! - поплелся вызывать полицию, уже было поздно и нужно было закрывать собор. Вскоре Дима увидел внизу несколько полицейских машин, и комиссар с рупором стал уговаривать его спуститься вниз. Они сверху казались маленькими, просто игрушечными, а комиссар напоминал какое-то диковинное насекомое, Диму это очень позабавило. Сзади тоже к нему пытались подкрасться полицейские, но Дима пригрозил, что прыгнет вниз. Он завопил, что требует, чтобы приехало телевидение, и только когда увидел внизу машину с надписью ТВ, согласился спуститься вниз.
Когда его вели к полицейской машине, он приветственно помахивал над головой руками, как делают государственные деятели, когда их встречают в других странах. Диму посадили в полицейскую машину и повезли, по дороге полицейские говорили с ним очень дружески и даже с некоторой завистью: он теперь стал знаменитостью, и скоро у него будет много денег, так пусть он тогда не забудет пригласить их в ресторан… Дима радостно скалил зубы в предвкушении вкусного обеда.
Но его почему-то привезли в тот же психоприемник, что и Костю, там долго осматривали, ощупывали, спрашивали - с какого возраста он занимается гомосексуализмом, и кто его больше интересует: мальчики или взрослые мужики. Дима бодро отвечал на все вопросы, ожидая, когда же его все-таки покормят, но его просто отвели в камеру и заперли на всю ночь.
Только Дима стал засыпать, как услышал скрип открывающейся двери, и кто-то, обутый в сапоги, тяжело дыша, подошел к его кровати и нежно обнял Диму. Дима в ужасе стал отбиваться, потом вскочил, и забился под кровать… Человек в сапогах еще походил вокруг, он не говорил ни слова, и только сопел. Наконец он выругался и ушел. Все стихло, но Дима уже боялся вылезать из-под кровати, он перетащил туда подушку и матрас, и так и заснул под кроватью.
Утром он проснулся от того, что кто-то грубо толкал его в плечо. Он открыл глаза и увидел огромные сапоги. Сверху на него презрительно смотрел угрюмый полицейский с красной физиономией. Он не предложил Диме ни кофе, ни даже хлеба, хотя Дима объяснял ему, что голоден, он не сказал ни слова, а просто, с презрением глядя на Диму, вытолкал его на улицу, выбросил вслед его синюю нейлоновую сумочку и с грохотом закрыл ворота.