- Привыкай-привыкай, сквайр, - отозвался Монти. - Этим бумагам ни конца ни краю. Трансферты, понимаешь ли. Радуйся, что все прошло так гладко.
- Эти китайские родственники меня по рукам и ногам связали.
- Чертики вернулись в коробочку, сквайр. Не беспокойся.
- И где же их коробочка?
- Родная деревня Чака, Чжуншань, к югу от Кантона. Родина Сунь Ятсена. Прелестное местечко.
- Раз там так хорошо, почему нам пришлось отгонять Чаковых родичей поганой метлой?
- Личжи ешь? Чжуншань ими славится. Там-то их и выращивают. И лонганы тоже. И разные прочие фрукты.
В ответ Чеп только рассмеялся. Его ненависть к китайской кухне распространялась на туземные растения, фрукты, деревья, да и на страну как таковую - на всю целиком. Китай не вызывал у него ни малейшего интереса. И всякий раз, когда Чеп чувствовал - как сейчас, например, при разговоре с Монти, - что его пытаются подколоть, в сердце у него вскипала неприязнь.
- Если бы кто-то из этих родственников унаследовал долю в "Империал стичинг", ты бы не смеялся, - проворчал Монти. - Вот была бы заварушка.
- Не то слово, - согласился Чеп и, уговорившись встретиться с Монти в Крикет-клубе сегодня вечером, после работы, повесил трубку.
Среди стратегий менеджмента, которым научил его мистер Чак, была и такая: ежедневно в самый неожиданный момент проходить по каждому цеху из конца в конец и всячески делать вид, будто тщательно проверяешь рабочих. Это было нужно, чтобы напомнить им, кто тут главный, чтобы не расслаблялись и не распоясывались. Надлежало быть безмолвным и непредсказуемым, держать подчиненных в напряжении - пускай сами ломают головы, что у него на уме. И пока Чеп каждодневно обходит все отделы и цехи, по-настоящему следить за работниками ему уже необязательно - не это главное. "Они должны тебя видеть", - советовал мистер Чак. Также рекомендовалось поднести к глазам галун или недошитое изделие и, пробурчав что-то нечленораздельное, презрительно фыркнуть, ненадолго сморщить нос и пойти дальше, не удостоив швею взглядом.
Чеп бурчал над столом в швейном цехе, когда к нему подошла Мэйпин и робко произнесла:
- Мне очень жаль.
Далеко не сразу он сообразил, что она имеет в виду мистера Чака. Эту девушку Чеп не видел с самых похорон. Чеп замялся. Улыбнулся. Подумал, что Мэйпин страшно хорошенькая.
Держа в руке коробочку с ланчем, Чеп пришел в расположенную на той же улице "Киску". Заказал кружку пива, затем, устроившись в кабинке, стал жевать сандвичи с сыром и чатни - Ванова работа, понял Чеп по аккуратно обрезанным корочкам. Был полдень - ужасная рань; в баре находилось всего несколько девушек и один клиент - Чеп. Бармен Венделл, повернувшись к стойке спиной, смотрел телевизор; похоже, его ничуть не смущало, что гремящая в зале музыка совершенно заглушала звук. Хотя с девушками или мамой-сан бармен иногда разговаривал, на приветствие Чепа он отзывался редко. Обычно Венделл смотрел скачки, но сегодня на экране была какая-то китаянка, у которой брали интервью. По визгливому голосу Чеп узнал Эмили Лао из Законодательного совета.
- Британцы могли бы предоставить нам гражданство, но они отказываются. Потому что мы - желтые! А австралийцам и канадцам дают!
Мама-сан принесла ему бутылку пива и, пока Чеп ел и пил, пристроилась рядом, держа в руке свой мобильный телефон. В клубе Чепа так хорошо знали, что ничего от него не ждали - ничего, кроме обычной стопочки для девушек, чаевых бармену, подарка маме-сан. Они знали, что он сбегает сюда тайком с работы, знали, что мистер Чак умер; знали, что в час ланча Чепа лучше не беспокоить. Другое дело - после работы; девушки на него так и вешались, борясь за внимание.
- …Да, это аренда. Но когда у квартиры кончается срок аренды, вы возвращаете хозяевам только квартиру. Одну квартиру, без жильцов.
- Венделл, сделай телевизор потише! - вскричала мама-сан. А затем произнесла соболезнующим тоном: - Жалко мистера Чака.
Как странно, что Чеп оправился от утраты, что фабрика перешла в его собственность, срок траура истек. И все же, хотя, на посторонний взгляд, с этим грустным делом вроде бы и покончено, Чепу постоянно что-нибудь да напоминало об умершем.
- Я как-то раз видел его здесь, - сказал Чеп.
Мама-сан кивнула. Это была полная кантонка с розовым веснушчатым лицом. Она носила очки, но обычно сдвигала их на лоб. Находиться рядом с ней Чепу было привычно, но в то же время неловко; как-никак эта женщина одной лишь гримасой, не сказав ни слова, дала понять Чепу, что спала с его отцом. С тех самых пор у Чепа отпала охота разузнавать подробности чужой жизни. В том числе жизни мистера Чака.
Зазвонил ее мобильный. Мама-сан нажала на кнопку ответа, что-то проговорила в трубку повелительным гоном и отключила телефон.
- Плохая линия, - пояснила она. - Китай.
Припомнив своего управляющего, Чеп сказал:
- Я сегодня утром говорил с одним - он буквально только что сгонял в Китай и купил квартиру.
- Они дешевые, - сказала мама-сан. - Отсюда ехать совсем легко. Поезд до Шэньчжэня - всего час.
- Да, в Шэньчжэне он и был, - подтвердил Чеп. - Значит, ваши девушки туда ездят?
- Даже там работают. Я посылаю девушек даже в Пекин. В Шанхай, в Гуанчжоу тоже.
- А это разве не опасно? - поинтересовался Чеп. Поскольку в Китае он никогда не был, эта страна представлялась ему царством тьмы и неожиданных подвохов.
- Да, опасно. В Китае бизнес с девушками - незаконный бизнес. Но клиенты там - большие люди. И деньги хорошие.
- Девушки не боятся, - заключил Чеп. - Ради денег они на все что угодно готовы.
Ему нравилось строить теоретические предположения о том, на что именно они готовы. Нравилось сидеть и поедать ланч - сандвичи с сыром и чатни, с паштетом и пикулями, печенье, бананы - в уютной прохладе стрип-бара, с кружкой "Сан-Мигеля" в руке, в окружении красивых девушек, что восседают, закинув ногу на ногу, на табуретах и смотрят, как ты рассуждаешь с мамой-сан о проституции.
- Японцы грубые. И даже китайцы иногда.
- Неужели грубые? Это на них не похоже, - улыбнулся Чеп, пытаясь изобразить недоверие. Ему страшно хотелось, чтобы она начала приводить примеры из жизни.
- Связывают девушек. Бьют. Нехорошо с ними обращаются. Им это развлечение, а девушкам… - мама-сан скривилась, - ужас.
- А вот гуэйло они не боятся, - опять закинул удочку Чеп.
- Некоторые девушки смотрят порно, видят гуэйло с большими членами, думают, такие у всех гуэйло. Они начинают бояться, что гуэйло им сделает больно, когда вставит.
- Я сам такой гуэйло, - заметил Чеп.
Его взбесило, что это заявление вызвало у мамы-сан улыбку.
- Вас они знают, - сказала она. - Они мне рассказывали.
- Вы этих девушек посылаете в Китай?
- Нет. Девушек от ма фу. Как по-вашему сказать: ма фу - человек держит лошадей?
- Владелец конюшни, - сообщил Чеп.
- Да. Они приходят ко мне, потому что должны деньги змееголовым. Девушки хотят побольше денег - купить дом, начать свое дело.
Разговоры о деньгах, о сутенерах, о бандитах, прозванных змееголовыми, о девушках, мечтающих обзавестись собственным домом или магазином, - все это как-то расхолаживало. Чепу захотелось сменить тему.
- Если я сунусь в Китай, меня, наверно, даже не впустят, - пробурчал Чеп.
Мама-сан встала, улыбнулась:
- Суньтесь лучше в меня, я вас всегда впущу! - и оставила его доедать ланч.
Вернувшись в свой кабинет, Чеп прокрутил этот разговор в голове и опять почувствовал прилив возбуждения. Он попытался вообразить себе все наглядно: гонконгская девушка садится в Коулун Тонге на поезд и едет в Китай, чтобы переспать с китайским функционером. Он увидел, как девушка выходит из вагона, увидел ожидающую машину, гостиницу. И встряхнул головой: дальнейшего он представить не мог. Его фантазия была бессильна. Того Китая он не знал.
Чеп ощутил, как разгорелась первая искра вожделения - наподобие жажды, она иссушала губы, и тело, словно от недоедания, казалось легким-легким. Мысли в голове еле ворочались. Охваченный истомой, он не мог думать больше ни о чем, кроме своей немудрящей потребности. Когда он был с женщиной, его редко тянуло немедленно ею овладеть - он просто говорил и слушал, а сам одновременно старался ее запомнить, чтобы потом, расставшись с ней, предаться досужим размышлениям - и только тогда возбудиться. Разлука будила в нем вожделение, а встречи - вселяли робость. Теперь он думал уже не о маме-сан, не о девушках из "Киски". Он видел перед собой Мэйпин и хотел именно ее. Ее печаль, ее попытка его утешить, грусть, придающая хрупкую красоту ее лицу, впечатление слабости, возникшее, когда она слегка наклонила голову: глаза припухшие, плакала, наверное, - от всего этого Чеп только сильнее ее желал.
На исходе рабочего дня, за минуту до того, как мистер By нажал на кнопку гудка, Чеп нашел предлог, чтобы оказаться у дверей швейного цеха. Он дождался гудка, стал смотреть, как девушки подхватывают зонтики и сумки, готовятся уйти. Мэйпин подняла на него глаза. Он кивнул ей.
Она не направилась к нему тут же, а, проходя мимо, спросила:
- Вам меня?
Английским она владела плохо. Поняла ли она сама, что сказала? Всего два слова - и он вконец потерял голову. Конечно, на фабрике эта фраза была дежурной, ее употребляли все кому не лень: мисс Лю, мистер Чун, мистер By, и трактовки могли быть самые разные - но в устах Мэйпин этот вопрос значил только одно.