Пошушукавшись минут двадцать, он получал пакет с хорошей бутылкой, конверт и чуть ли не на коленях уверял ребят, что все будет хорошо, остервенело перекладывая давно вышедшую из моды барсетку из одной подмышки в другую. Однажды кто-то от зависти "стуканул" на валютных "делаваров", но прикормленный СБ-шник представил инфо из анонимки как полную чушь и ложь. Все были довольны, а верный сотрудник безопасности был напоен до беспамятства в ресторане так, что потерял удостоверение и еще какие-то документы.
Даже если бы письмо, если так можно выразиться, легло на стол самому зампреду по безопасности, то все равно было бы расписано через нескольких начальников на известного работника. Этот вариант отпадает. Он только насторожит Леванченко. Действовать нужно было извне.
Ближе к концу дня, устав от бессмысленных копаний в интернете, Саша позвонил своему давнему другу и однокласснику Рафаилу Хайзифутдинову. Они были лучшими друзьями в школе и институте, но потом жизнь потихоньку начала разводить их. У каждого были свои дела, и друзья встречались все реже и реже. Мобильный телефон долго не отвечал, но через минуту Саша услышал знакомый голос:
– Алло!
– Раф, привет, это я, Саня! Как там дела у тебя?
– Привет, самурай!
– Рад слышать. Да так дела. Так себе. Хочу встретиться с тобой. Переговорить надо.
– Хорошо, давай завтра вечерком.
– А сегодня? Может, сегодня, Раф?
– А что за спешка, что-то серьезное?
– Ну, так. Надо переговорить.
– Хорошо. Ну мы же выпьем за встречу? Встречаемся без машин.
– Хорошо. Помнишь, кафе на массиве – "Азербайджан"? Там, в восемь.
– Окей.
– До встречи.
В трубке послышались гудки. Рафик был единственной надеждой Игнатьева. Он работал оперативником в одном из райотделов милиции. С его помощью Саша хотел претворить свой план в действие.
После работы Игнатьев поехал домой, быстро переоделся и выдвинулся на встречу со старым другом.
Кафе "Азербайджан" встретило его почти не изменившимся интерьером. Как и двадцать лет назад, когда они с Рафиком и кучей друзей гуляли тут с утра до ночи. Разве что на барной стойке стало гораздо больше разноцветных бутылок. Рафика еще не было. Саша сразу сделал заказ, так как полностью знал кулинарные предпочтения Зигхайля. Это была школьная кличка Рафаила. Через несколько минут подошел и он сам. Саша встал навстречу ему. Они пожали друг другу руки и крепко обнялись.
– Ну, привет, бродяга, ты все такой же, никак не изменился, – с улыбкой сказал Саша.
– А ты посерьезнее стал, настоящий начальник, – хлопал его по плечу Раф.
Они сели за столик, на котором уже стояла бутылка текилы и салаты.
– Круто гуляем, – метнув взгляд на бутылку, сказал Раф.
– Давно не виделись, почему бы и нет, – Саша разливал текилу по рюмкам, – хочу угостить старого друга.
Они выпили. Саша вдруг почувствовал, как не хватало ему общения этого всегда веселого и задорного татарина.
Начали говорить, вспоминать. Школа, одноклассники. Помянули тех, кого уже нет с нами. Тем для разговора было хоть отбавляй. Принесли приятно пахнущий шашлык. Очень вкусный, с каким-то хитрым соусом. И Саша, и Раф захмелели. Саша не знал, когда начинать свой основной разговор. Когда бутылка была почти пуста, он решил, что дальше тянуть уже нельзя.
– Раф… слышишь, мне нужна твоя помощь.
– Давай, все, что надо, организуем, – татарин ковырялся зубочисткой в зубах.
– Я попал в дерьмовую ситуацию, очень дерьмовую…
– По тебе не сильно видно.
– Послушай, Раф. Это серьезно, более чем серьезно. Не буду вдаваться в подробности, но меня подставили капитально и теперь моя очередь. Мне нужны наркотики, причем из элитного разряда, кокаин, например. Граммов сто.
Рафаил обернулся по сторонам и бросил зубочистку в пепельницу.
– Ты что, с ума сошел, Саня, это же…
– Да, сошел. Но мне это нужно, понимаешь, нужно… я в полном дерьме, ты – это единственный мой спасательный круг. Если есть – помоги.
Игнатьев опять почувствовал этот ком в горле. Из глаз сами собой потекли слезы. Он наклонил голову, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.
Раф, молча, закурил сигарету и задумался. Когда-то четырнадцатилетними пацанами они загорали на пляже, и мальчишеский выпендреж сподвиг их на непонятный поступок – переплыть на косу в двухстах метрах от берега, где тоже был песчаный пляж с небольшой растительностью. Именно переплыть. Оба плавали плохо, но молодежный задор играл в жопе, отметая и логику, и безопасность. Зачинщиком заплыва был Рафик, постоянно подкалывающий Сашу. Поплыли. Метров через восемьдесят Саша почувствовал мощнейшую усталость. Но не повернул. Последние двадцать метров были сущим адом, и он выбрался на берег на карачках, не в силах идти. Тут послышался крик, даже не крик, а вопль. Это в пятидесяти метрах от берега тонул Раф. На пляже людей почти не было. Недалеко лишь сидела компания пацанов, рядом с которыми валялась небольшая надутая автомобильная камера.
Неимоверным усилием Саша заставил себя подняться, бросился к ребятам и схватил ее. Потом бросился в воду и изо всех сил начал грести руками и ногами, толкая перед собой камеру. Рафик уже захлебывался, когда он подплыл к нему. Сил хватило лишь на сдавленный крик:
– Держи!!!
Раф ухватился за круг так, что тот ушел под воду. Саша понял, что двоих камера не выдержит и поплыл назад. На берегу он на какое-то мгновение от усталости потерял сознание. Очнувшись, он увидел подплывающего Рафика. Сашу тошнило. А друга его так и подавно вырвало от пережитого прямо на мокрый песок. Раф заплакал. Саша тоже. Друзья лежали рядом, не силах говорить, понимая, что смерть была совсем рядом. Спасенный лишь протянул Саше перепачканную песком руку. Игнатьев крепко пожал ее. Вот такие два дурака.
Перед Рафиком на мгновение пронеслась эта давнишняя детская драма. Это чувство, когда ты остался жив, хотя по глупости должен был умереть. Он никогда не выказывал явных знаков благодарности Игнатьеву за спасение, они никогда об этом не вспоминали. Он понял, что у друга перед ногами край пропасти.
– А маковая соломка не подойдет?
– Ты шутишь так?
– Нет, не шучу. Просто кокс и герыч – это дорогое удовольствие. Может, конопля?
– Нет, нужно то, что сказал.
Они опять замолчали. Негромко играла музыка. В углу с шумом и смехом открыла шампанское компания молодых ребят. Рафик затушил сигарету и выдохнул дым в потолок.
– Ты, вообще, понимаешь, чем все это может закончиться.
– Да. Выбор невелик.
– Ты говорил про "подставить". Что ты собираешься делать?
– Я подброшу пакет, а ты сообщишь своим обноновцам, или как их там, информацию, что готовится купля-продажа… вот и все.
– Вот и всё?! – Рафик повысил голос. – За это все ты сам можешь сесть и надолго. И меня под монастырь… И ещё! У того, кого ты подставляешь, будут очень большие проблемы. Понимаешь. Очень!!! Неужели это стоит того?
– Официант! – Игнатьев поднял руку, – еще двести текилы, два по сто.
– Все, к чему я стремился, – он заговорил тихо и уверенно, – о чем я мечтал, было в один миг разрушено. Если бы я был виноват, то – да, а так – нет. Нет! Это моя война. Бросили как скотину – на убой. Я… Я имею моральное право так поступить. Если ты не поможешь, то придется сделать по-другому. Не знаю, как, но сделаю.
Саша, не чокаясь, опрокинул принесенный официантом стакан. Чуть погодя так же сделал и Раф.
– Невеселая у нас получается встреча. Но мы уже взрослые мальчики, с серьезными проблемами. Смеяться приходится все реже. Прости, что испортил тебе вечер.
Они какое-то время сидели молча. Рафик курил. Потом принесли счет. Саша расплатился.
– Вот что. Ты, давай, подумай хорошенько, – произнес Рафаил, комкая в пепельнице окурок, – надо оно тебе или нет, а через день позвонишь и скажешь – да или нет. Я подумаю, что можно сделать.
– Если нужны деньги, то скажи, сколько?
– Ты знаешь, сколько стоит грамм кокаина?
– Ну, так… – Игнатьев поднял брови.
– Так, так, – перекривил Раф, – от ста долларов за грамм.
– Раф, слышишь, – Саша чуть повысил голос, – у меня есть пара тысяч на это дело, но! Если ты помочь не можешь – скажи: "Нет" и все.
Снова молчание.
– Ладно, пошли, – как-то грустно сказал Рафаил, и они вышли из накуренного помещения в июньскую теплую ночь.
– Провожу тебя до маршрутки, – сказал Саша.
До остановки шли молча. Каждый думал и о сказанном, и об услышанном. Показалась маршрутка с нужным номером.
– Ну что, пока. Я позвоню, – хотевший закурить Раф, засовывал сигарету обратно в пачку.
– Пока, друг. Еще раз прошу – мне нужна твоя помощь, – Саша крепко пожал ему руку.
– Я позвоню.
Проводив Рафаила, Игнатьев поймал свою маршрутку и поехал домой.
Дома он спустился в подвальное помещение. Открыл тяжелый люк. Снизу на него смотрела какая-то жутковатая темнота. Саша спустился по лестнице и долго нащупывал выключатель. Когда, наконец, зажегся свет, он со скрипом открыл дверь в маленькую странную каморку. Тусклый свет и мрачные бетонные стены начали выстраивать в хмельном мозгу сумрачные образы.
Игнатьев подошел к миниатюрному унитазу и нажал на ручку сбоку. С урчанием и брызгами, по-железнодорожному, потекла вода. И снова ноющая тишина. "А ведь это настоящая тюрьма", – закрутились мысли. Саша подошел и присмотрелся к двери. Решетчатая дверь, оббитая фанерой. Вдруг представилось, как на небольших нарах в этой каморке лежит женщина. Тихо плачет. С этими мыслями он закрыл дверь, выключил свет и нетвердым шагом поднялся по лестнице. Вариант действий был найден.