- А зачем тогда пошел к ней?
- Она сама позвала. О тебе поговорить. О ситуации.
- И что обо мне говорила?
- Ты ей очень нравишься. Но не более того.
- А мне ничего и не надо было, между прочим! Она сказать это могла нормально? Мне, а не кому-то там! И вообще, хотя бы поговорить можно было или нет? Пусть скажет все, что обо мне думает, но не кому-то, а мне! Ты ей это можешь передать?
- Что?
- Что я хочу с ней поговорить. Минут пять, не больше, пусть не боится. Она ведь на самом деле мучается, я же знаю, будто я, вроде того, переживаю из-за нее. Вот я и хочу сказать, чтобы не мучилась, я не очень-то переживаю. Но я сам это ей хочу сказать, понимаешь?
- Да.
- Передашь?
- Ладно.
……………………..
(Тут были мои комментарии к этому разговору. Опустим.)
Потом позвонила Нина.
- Анисимов, это ты?
- Я.
- Нет, в газете, на фотографии, это ты?
- Я.
- Как ты с ней познакомился? Как вообще попал в эти круги?
- Попал вот. Ты меня поздравить хочешь?
- А разве есть с чем?
- А разве не с чем?
Потом звонил недоумевающий Костик. Я сказал, что, да, застукали, Ирина Виленская моя любовница. Каюсь.
- Вообще-то для издательства скандал не помешает. Но не знаю, как Щирый посмотрит. Для нашего нового дела - ты понимаешь? - для нашего нового дела нужна как раз тишина. А где ты с ней познакомился?
- Мы вместе в школе учились.
- Ясно… Постой, ты же, вроде, не москвич?
- Ну и что? Она тоже.
- Да? Ясно… Постой, а ей сколько лет?
- Сколько и мне. Просто пластическая операция.
- Да? Ясно…
Ну, и другие звонили.
Сам я купил газеты в метро. Стоял в углу вагона, стиснутый, читал, рассматривал фотографию. Раздраженно скомкал, сунул в сумку.
Напротив стояла женщина, тоже с газетой в руках. Рассеянно глянула на меня. И - в газету. И опять на меня. И вдруг улыбнулась - как знакомому. И я понял, что человек, чье лицо становится известным, тут же делается для всех - а это миллионы! - своим, близким, кем-то вроде соседа или доброго приятеля. Потому что не близкому, не соседу и не приятелю не будешь же вот так улыбаться! Эта мысль меня, грубо говоря, потрясла. А женщина порылась в сумочке, достала ручку и протянула ее вместе с газетой. Я взял газету и расписался под фотографией. Она хотела что-то сказать, но я приложил палец к губам. Она поняла и кивнула, очень довольная. И даже отошла, оттиснулась от меня, чтобы удобней было хранить тайну. Я отвернулся.
В издательстве меня встретили, как именинника.
- Кто бы мог подумать! - воскликнула Гурьева, женщина из бухгалтерии, очень простая на язык.
- Неужели нельзя подумать? - галантно спросил я ее.
Она оценила меня взглядом, словно впервые видела. И сказала с оттенком удивления:
- Можно…
- Спасибо.
А Костик, улыбаясь, спросил:
- Нет, а как это делается вообще?
- Что?
- Ну, такая женщина - и ты!
- Если отбросить социальные и другие причиндалы, она просто женщина, я просто мужчина.
- Это ты прав! - одобрил Костик.
17
Пока я раздумывал, позвонить ли Ирине, она позвонила сама и назначила встречу в "…". Это подвальный клуб-ресторан на Никольской, там большей частью обретается небогатая молодежь интеллектуального пошиба.
Мы конспиративно сели в углу, она, как всегда, была в темных очках, я тоже напялил очки шпионского фасона: "я тебя вижу, ты меня нет"; при покупке они мне понравились возможностью незаметно и безнаказанно наблюдать за людьми.
Я огляделся.
- Тут всегда народ, есть места тише.
- Зато этот народ не смотрит телевизор и не читает желтых газет.
- А Интернет? Мне вот сын сообщил, он там увидел. И просил, кстати…
- Знаю! Просил о встрече. Чтобы сказать мне, что я ему не нужна. Сколько можно?! Ладно, давайте о деле.
Ирина рассказала, что у нее с утра был неприятный разговор с телевизионным начальством. Она ведь в определенным смысле лицо канала. Его репутация. Его респектабельность. Это лицо должно быть безупречным, ибо у канала большие планы, он стремится из дециметрового стать метровым и вещать на всю страну. Дециметровые девочки и мальчики могут в эфире фигурять голыми животами, татуировками, пирсингами, могут хихикать и отпускать уличные словечки; Ирина - категорически не может. Ее имидж оригинален: радость жизни, сексуальность, но при этом деловитость и серьезность.
- Сексуальная деловитость? - уточнил я. - Или деловитая сексуальность?
- Вы хамите или шутить пытаетесь?
- Извините.
Так вот, продолжила Ирина. Здоровый, приличный скандал, сказало ей начальство, никогда не помешает. Ну, то есть, когда, например, все знают, что ведущая собирается замуж. Но что-то разлаживается. Не сошлись характерами. Или милый изменил. Вся страна сочувствует ей. Нажимают на кнопку канала, чтобы увидеть на ее лице следы переживаний. И так далее. Нездоровый скандал тоже вызывает интерес, но у него иное качество. Привлечение зрителей еще не всё. Важно привлечь серьезных инвесторов, рекламодателей, участников передач и т. п. На канал с подмоченной репутацией солидные люди не придут. Здоровый скандал, резюмировало начальство, мы всегда поддержим, мы даже, если нужно, его организуем. А вот скандала мелкого, мутного, глупого надо чураться. Если же он уже случился, надо что-то делать, надо его микшировать. Или, возможно, использовать во благо, превратив в здоровый. Неплохо бы встретиться со вторым его участником, сказало начальство.
- Вам еще не звонили? - спросила Ирина.
- Нет.
- Думаю, позвонят и позовут. Поэтому я и попросила о встрече. Вы должны понять, что многое от вас зависит. Они будут делать различные предложения…
- Какие?
- Не знаю. Но я вам советую: говорите, что вы хотите опровержения. Сами вы от газет ничего не добьетесь, а канал в силах помочь. Пусть дадут опровержение или просто опишут все так, как было. Вы работаете в издательстве, вам захотелось издать мою книгу, вернее, уговорить меня написать книгу.
- О чем?
- Какая разница? О жизни, о себе!
- Вам есть что сказать о жизни и о себе?
- Наверно, это смешно, - оценила Ирина, - но давайте я в другой раз специально найду время послушать, как вы умеете острить. В общем, вы пришли насчет книги. Вам стало плохо. Чуть не упали. Я вас поддержала. Все. Тут и врать ничего не надо, так оно все и было.
Я понимал: Ирина предлагает верный вариант. Но слишком уж она холодно и неприязненно говорила со мной. Во мне взыграло мелкое самолюбие, захотелось перечить.
- Врать все-таки придется, - сказал я.
- В чем это?
- Придется умолчать, что я в вас влюблен.
- Ой, ради бога! Охота вам, честное слово!
- Я не шучу.
- Еще хуже! Зачем вам это? Вы только представьте, каким я вас вижу, и сразу пройдет!
- А каким вы меня видите?
Ирина помолчала: официантка в это время принесла кофе и минеральную воду. Потом сняла очки, осмотрела меня. И сказала:
- Самое гадкое: у вас волосы в носу и на ушах.
Я рассмеялся. Я постарался рассмеяться.
- Что, правда?
- Неужели не замечали?
- Нет.
- Это ужасно! Из ноздрей у вас прямо-таки два пучка торчат, - со сладострастным отвращением начала описывать Ирина. - А на ушах пух курчавится. И коронку золотую вам давно поменять пора на что-нибудь приличное.
- Ее разве видно?
- Когда улыбаетесь, видно. И на шее у вас красные пупырышки, шея вообще красная, после сорока это часто бывает. Седина у вас пегая какая-то, клочками. Знаете выражение - благородная седина? Это не о вас. А руки! - вы свои руки видели?
Я растопырил над столом пальцы.
- Вот, вижу.
- Морщины сплошные - как кожа ящерицы! Кошмар! Вы не обижайтесь. На самом деле вы вполне обычный мужчина. Не очень даже старый для своего возраста. Но для меня вы, простите за откровенность, ужасающее зрелище. У вас и изо рта наверняка уже пахнет.
- Никто не жаловался.
- Ну, значит, скоро. Неизбежно. Теперь как? Все еще хочется говорить о влюбленности?
- Не очень.
- Вот и хорошо.
… Шебуев, Панаевский и другие мои авторы часто описывали ситуации, когда встречаются двое и вдруг неожиданно появляется третий. Двоим он, как правило, напрочь не нужен, зато авторам обычно позарез необходим. Для сюжета. Для обострения. И т. п. Сочиняя это, я всегда посмеивался. Нет, жизнь, конечно, богата неожиданностями, но не такими нарочитыми и специальными.
И вот не в детективно-любовном романе, а в совершенно реальном подвале нарочито и специально, детективно-любовно появился господин Беклеяев, которого я до этого не раз видел в газетах и телевизионных ток-шоу, посвященных большому бизнесу. А поодаль сели два молодых человека в черных костюмах.
Баязет Бекмуратович в свои пятьдесят с чем-то лет был хорош: строен, темноволос, глаза карие, большие, движения плавные.
- Иринушка! - сказал он ласково, сев рядом с Ириной и поцеловав ее в щеку.
- Здравствуй, Бек, - улыбнулась Ирина, погладив его по руке. - А это вот…
- Неужели ты думаешь, что я не знаю? Ты представляешь, эти глупые газеты продаются даже в Женеве. И есть люди, которые их читают! Прочли, доложили мне. Я только что прилетел - и вот, нашел тебя.
- Я не скрываюсь, Бек.
- А зачем тебе скрываться от своего жениха? - удивился Беклеяев. - Вы уже придумали, как будете объяснять это недоразумение?