* * *
Остаток дня уходит на то, чтобы ответить на мейлы. Основной огонь Ронен, конечно, погасил, но от него остались множественные локальные очаги, требующие стопроцентной концентрации сил рядовых пожарников.
Reply…
Reply…
Reply to all…
Не успеваешь отрубить дракону одну голову, как на ее месте вырастают три новые. И так - вплоть до открытия торгов на Нью-Йоркской бирже. Наш Генеральный публикует-таки официальное заявление в связи со вчерашним падением акции: изначальные девять процентов обернулись семью с половиной в конце торгов, и сей факт поднимают на щит и торжественно несут в столицу финансового царства. Прочитав первый же абзац, я решаю, что с меня хватит, и отключаюсь от Интернета.
Беру одеяло, беру толстенную кипу бумаги, называемую газетой, диванную подушку, бутылку с водой, и отправляюсь полежать на травке в тени лимона. На одеяло сразу же забираются кошки и начинают приваливаться к ногам. Каждая пытается занять местечко поудобнее, то есть поближе к ноге. Мысль о том, что с другой стороны осталось вволю свободного пространства, в кошачьи головы не приходит. Они отталкивают друг друга лапами, покусывают за уши, правда, довольно беззлобно, изредка переругиваясь короткими "мя".
Когда появляются остальные домочадцы, я дремлю, обложенная кошками и газетными приложениями. Срочного кормления никому не требуется, Меир зажигает факелы, призванные отогнать комаров, открывает бутылку холодного белого вина, сразу же покрывающуюся испариной, режет сыр на фарфоровой доске, моет виноград и другие фрукты.
- Ты, наверное, можешь не возвращаться на работу, - полувопрошающе произносит Меир.
- Да есть у меня больничный на неделю, а толку что. Посмотрим, как сегодня биржа закроется, но муравейник уже разворошили.
- Я имел в виду: вообще.
- Что значит "вообще"?
- В понедельник должен придти ответ из FTC, а до тех пор - ни гу-гу…
- За кого ты меня принимаешь?
- Привык принимать за жену, но с некоторых пор…
- Меир! - обрываю его довольно резко, - я была не права. За последний день я поняла, почувствовала, насколько глубоко была не права… Дай мне договорить! - я вижу, как он пытается что-то вставить. - Давай не станем устраивать разборки и мусолить эту тему. Я знаю, что ты хочешь мне сказать, и принимаю все твои слова. И еще, превыше всего я ценю твою преданность и деликатность. Прости меня.
- Необходимо и достаточно, - Меир поднимает бокал и ждет, пока я не сделаю того же.
Я неподвижно сижу напротив и смотрю на него в упор.
- Тебя надо погладить по голове, чтобы ты выпила со мной вина? - догадывается он.
- Ага, - моя физиономия расплывается в улыбке, - и не только.
- "Не только" отменяется до тех пор, пока не выдашь свои клетки, - моментально заявляет Меир с язвительной назидательностью.
- Я про "погладить"…
- А, это можно, - сразу же соглашается он.
- Ну и почем нынче в Америке еврейские мозги? - возвращаюсь к начатой Меиром теме.
- Не так дорого, как хотелось бы.
- И все же, если не секрет?
- Point-three-five-bi.
Четырнадцать миллионов - это четыре процента, полагающиеся Меиру, мгновенно соображаю я.
- Небогатый жених с богатым потенциалом - за такое стоит выпить, - снова поднимаю бокал.
- Тебе, наверное, не надо усердствовать с вином.
- Профессор говорил только про солнце и физический труд.
- Ничто так не изматывает физически, как напрасный умственный труд, - медленно произносит Меир.
В этот момент я в очередной раз убеждаюсь, какая незаурядная личность - мой муж. Оставляя за скобками то, что именно его мозги и его идеи проданы за треть миллиарда долларов, из которых самому Меиру достанутся всего лишь считанные проценты, я не перестаю удивляться остроте его философского ума. Как часто мы задумываемся, что кроется за затасканной аббревиатурой PhD, доктор философии? "Я и другие философы считаем…" любила повторять одна мелкая букашка с ничтожного курса, на который я по глупости записалась в универе. А Меир способен одним предложением, одной случайно брошенной фразой перевернуть если не весь мир, то уж точно целый пласт моего понятия о мире.
Живи своей жизнью, не дай обстоятельствам диктовать себе условия - в этом весь Меир. Не то его обидело, что я, наперекор его мнению, приняла самостоятельное решение, а то, что я усомнилась в его способности уважать меня и мое решение.
- Меир, - мой голос дрожит, - я…
- Не надо, Дали, - говорит он очень тихо, - прежде всего, ты должна неделю отдохнуть.
- Похоже, что не дадут.
- Какая разница, где ты стучишь по клавишам и говоришь по телефону? У тебя же больничный есть.
- А за работниками следить? Разболтаются.
- Не смеши. Ты три месяца находилась под чудовищным напряжением. Ты пока что получила всего одну дозу из десяти. Рука не болит? Наверное, уже пришло время для второй.
Ну, почему, почему я в очередной раз не вняла трезвому рассудку своего мужа, его спокойной логике, и потащилась на работу? Инкогнито мое раскрыто, и если бы все кончилось только нарастающей лавиной мейлов да звонков, то это было бы еще полбеды. А так, дойти до туалета и элементарно пописать оказывается нешуточной задачей. Каждый встречный считает своим долгом остановиться, засвидетельствовать свое почтение и восхищение, и расспросить о моем драгоценном организме. Интересуются здоровьем Даны и состоянием Иланы, о которых у меня нет никакого понятия. Есть и такие, кто рассказывает случаи из собственной жизни или жизни родственников и друзей. Ни о какой работе речи нет, поскольку в кабинете тоже не дают покоя многочисленные паломники, считающие своим долгом отметиться, как перед святым образом. Вдобавок, ближе к обеду на меня наезжают двое из отдела общественных отношений в сопровождении фотографа: Рахель и Зива, которые порхали вокруг нашего VP на той достопамятной презентации серого квадрата.
- Ну, как дела? - интересуется Меир по телефону.
- Ты что, издеваешься надо мной?
- Да нет, - я чувствую, что он с трудом подавляет приступ смеха, - просто интересуюсь.
- Ты был прав, как всегда, не надо было мне на работу выходить.
- Ладно, Дали, шутки в сторону. Завтра к одиннадцати вечера истекает последний для FTC срок. В случае положительного ответа все подписанные соглашения вступают в силу автоматически. Пойди к Ронену и поставь его перед фактом, что ты на больничном, и больше на этой неделе не появишься.
- Мне бы со своими проблемами справиться, и так прохода не дают.
- А еще выяснится, что у тебя муж - миллионер. Думаешь, простят?
- Так что, мне теперь всю жизнь в четырех стенах сидеть?
- Через неделю шумиха уляжется. Скажи Ронену, что дома от тебя больше пользы будет.
* * *
Добираюсь до дома и чувствую страшную усталость и слабость. То ли это лекарство начинает так действовать, то ли стресс последних месяцев дает себя знать. Накануне объявления о сделке Меир предусмотрительно отправил девочек на неделю к своим родителям, поэтому, кроме пары кошачьих, кормить мне некого. Какое-то странное состояние подвешенности. С одной стороны, все ближе день, когда у меня должны взять кровь, профильтровать и вернуть на место. Не то чтобы я боюсь этого, мне очень подробно все объяснили и рассказали, но гложет постоянно мыслишка, что даже самая простая и рутинная процедура может пойти не так, как надо, и привести к непредсказуемым последствиям. С другой стороны - Меир, его старт-ап. Трудно себе представить, в каком напряжении находится сейчас вся их фирма, когда истекают последние часы до ответа американцев. Днем и ночью непрестанно крутится в голове мысль, что приближается в жизни поворот, за которым навсегда могут остаться все семейные финансовые проблемы. За которым меня ожидает свобода.
Свобода не ходить на работу, и посвятить жизнь своим любимым, как моя мама, и делать лишь то, что хочется самой. Не быть зависимой от падения акции, от гребаной цифири, от настроения начальства. Серый квадрат, "благородная защищенность серого квадрата" - какая дьявольски изощренная ложь заключена во всех этих лозунгах транснациональных монстров. Мне становится понятной ностальгия моих сотрудников по былинным временам, когда небольшая семейная фирмочка еще не была проглочена стремительно растущей акулкой с аппетитом средних размеров кита.
"Новый день, просыпаются дети,
Доброе утро слону и медведю…"
Сколько лет этим стишком меня будила по утрам мама. Рядом со мной в кровати спали мишка и слоник, очень похожие друг на друга, и я, накрывшись с головой одеялом кричала маме:
- А мне! А мне "доброе утро"!?
- Ой! Кто тут еще? - притворно пугалась мама, - мишку вижу, слона вижу, а больше никого тут нет.
- Я тут еще есть! Р-р-р!! - одеяло летело на пол, а я взлетала вверх в прыжке, достойном Кляксы или Белки, и шлепалась обратно на кровать.
Мама с притворным ужасом выбегала из комнаты, а я со страшным топотом ног по полу и шлепаньем рук по стенам гналась за ней на кухню, сопровождаемая громкими обещаниями разбуженных братьев со мной поквитаться. Когда я подросла, они признались, как радовались тому, что мама по утрам заходила только в мою комнату.