- Пожалуйста, пройдите в вагон, - вежливо попросил я приговорённого, беря его за руку.
- Юра, ни пуха не пера… - сказал один из сопровождающих.
- Эх, Певзнер, Певзнер… - тяжело вздохнув, выдал другой сопровождающий и панибратски похлопал приговорённого по плечу.
Меня от этих реплик передёрнуло, внутри что-то щёлкнуло и загудело, словно самопроизвольно включилась морозильная камера, и от этого по спине пробежал волнительный холодок.
"Так приговорённый тоже Юрий Певзнер! - мой мозг производил несложные, логические действия. – Тогда почему сопровождающий дважды назвал фамилию? Значит, он имел в виду и меня. Нет, нет. Случайная оговорка".
- Проходите же вы быстрей, - услышал я голос Ольги Петровны. – Наш "люкс" номер шесть.
"Вы! Так она уже поставила между нами знак равенства, - крутилось у меня в голове. – Вот сучка".
В коридоре вагона, перед тем как войти в наше люксовое купе, я чуть задержался, стараясь сопоставить свой рост с ростом приговорённого. На первый взгляд мы были одинаковые.
Ольга Петровна уселась на кожаный диван, а в моих действиях случились разногласия, потому что в голове крутился вопрос "Какое отчество у этого Певзнера?" Да, я нервничал. Поэтому, забыв препроводить приговорённого в его комнату, я зачем-то занёс наши вещи в туалет, затем включил радио и машинально опустил наполовину окно.
- Сядьте! – приказала Ольга Петровна.
Пока я суетился приговорённый уже сидел напротив майорши, как бедный родственник, поэтому мне ничего не оставалось, как подсесть к этому неудачнику.
- Хорошо сидим, - сказала Ольга Петровна и, некрасиво показав на меня пальцев, добавила: - А теперь, товарищ лейтенант, сделайте всё так, как прописано в инструкции.
Я в обратном порядке исправил свои неправильные телодвижения. Взял приговорённого за руку и, сдерживая бурлящую внутри нетерпимость, как можно вежливее выдал:
- Пожалуйста, пройдите в свою комнату.
На мой взгляд, пришло время сделать некоторые пояснения: почему именно так, а не иначе, мы этапировали приговорённого. Почему именно купе "люкс" стал временным прибежищем этого бандита с большой дороги, а, например, не "чёрный воронок" с тупорылыми костоломами, у которых на заключённых особый, собачий нюх. Всему виной принятые наверху показушные решения, которые в этом году, возможно, по разнарядке получили правозащитники. Проще говоря, за годом "поддержки материнства и детства" был объявлен год "российских правозащитников", которые тут же, словно по команде (из-за бугра) бросились выявлять у нас многочисленные нарушения, в том числе и в этапировании приговорённых. Содержание их, кормление и т. д. и т. п. Поэтому в особых случаях, чтобы скрыть явные недостатки, от всевидящего ока правозащитников, приговорённых помещали в лучшие условия, добавив в компанию к ним образованный персонал, и любимую до слёз приставку "спец": спецсодержание, спецобслуживание, спецпитание.
В его комнату из нашего "люкса" вела дверь с электронным замком. Здесь было всё: один в один, - как и в нашем "люксе", такой же интерьер. Диваны, телевизор, туалет и душ. Даже пуленепробиваемое окно ни чем особо не отличалось.
Под марлевой повязкой, как я и предполагал у приговорённого оказался рот, заклеенный серебристым скотчем, который я ловко отлепил, потому что давно хотел спросить.
- М-м-м, как ваше отчество?
- Львович, кх-кх-кх… – выдавил из себя приговорённый и сухо кашлянул.
- Я так и знал, - в моих словах прозвучала обречённость. – И я Львович. Совпадение?
- Что? О чём вы? – приговорённый выставил вперед сцепленные руки. – Я есть хочу и пить.
- Скажите: ваш отец родом из Весьегонска? – снимая наручники, спросил я.
- Я ничего не знаю! Отставьте меня в покое…
- Ну, я прошу вас, скажите. Ведь я вас где-то видел…
- Юрий, почему вы там так долго?! – голос Ольги Петровны прозвучал как гром среди ясного неба. – Идите же сюда быстрее…
Оставив приговорённого в полном покое, так как его комната была звукоизолирующей: поэтому кричи здесь, не кричи, - всё тщетно. Я быстро вернулся, понимая, что майорша подслушивала наш разговор через устройство громкой связи.
"Отлично, - подумал я. – Наши интересы уже совпадают".
Поезд под перестук колёс, накручивая километры, набирал ход. В окне, словно в фильме с излишним натурализмом, сменялись кадры загородной жизни.
Ольга Петровна увлечённо сервировала столик. Пахло вкуснятиной. Отдельно на диване стоял приготовленный поднос с едой.
- Как он там? – спросила она.
- Нормально…
- Вот это отнесите ему.
Я взял поднос.
- А апельсиновый сок? – спросил я.
- Есть только гранатовый, - предложила она.
- Но в инструкции прописан "апельсиновый", - упирался я.
- Обойдётся!
Когда я снова вернулся, сервированный столик украшала пузатая бутылка коньяка.
- Сейчас выпьем на брудершафт за знакомство. Затем перейдём на "ты", - Ольга Петровна вся сияла. – И я разрешу за собой ухаживать.
- Я… - сказал я и запнулся. – Мне нельзя… у меня от алкоголя это… аллергия. Лёгкие сдавливает, словно в тиски. Я… я задыхаюсь.
- Кх-кх-кх… - громкая связь выдала кашель приговорённого. – Кх-кх-кх…
- Ну и что ты мне предлагаешь? – перейдя на "ты", Ольга Петровна повысила голос. – Пить в одиночку?!
Я в смущении пожал плечами.
- Кх-кх-кх, - его кашель послышался снова.
- Перед тем, как ехать в командировку Сергей Сергеевичу ты что говорил? На собеседование, а-а-а, вспомни? – убавляя звук громкой связи, Ольга Петровна смотрела на меня в упор. – Может ты ещё и девственник?
- Я… я попробую… м-м-м… выпить… и это… чуть-чуть… за знакомство, - сказал я и посмотрел на Ольгу Петровну глазами преданной собаки.
Она кокетливо дёрнула плечами, возможно, давая мне последний шанс, чтобы понравиться. Разлив коньяк по рюмкам я подсел к Ольге Петровне, потому что любое питьё на брудершафт имеет в виду не только дружеский поцелуй, но и дальнейшей разговор, который, я рассчитывал, потечёт в нужном мне русле.
После выпитой рюмки поцелуй получился не таким горьким, как казался вначале, возможно, горечь незаметно исчезла в его продолжительности. Лицо Ольги Петровны покрылось румянцем. Она опрокинулась на диван и потянула меня за собой, как тянут, например, стёганое одеяло, чтобы согреться.
- Я пить хочу. – Так как громкая связь была приглушена, приговорённый говорил слабым голосом. - Дайте мне ещё сока.
- Лежи! – приказала майорша.
- Я так не могу, - сказал я и встал.
- Этот Певзнер начинает меня…
Лицо Ольги Петровны выражало полное неудовольствие; моё - искреннее любопытство, замешенное на извечном вопросе: "Какой Певзнер начинает, этот или тот?" Хотя если закончить её предложение словом "напрягать", станет ясно, что это относится к двум Певзнерам, которые находились (пока) по разные стороны изменчивой судьбы.
- Хорошо, - согласилась майорша. – Отнесите ему ещё сока. Потом ещё сока, потом ещё…
- Хорошо, хорошо, - согласился я и неожиданно для себя сухо кашлянул. – Кх-кх-кх…
Приговорённый стоял у двери и смотрел на меня с подозрением, возможно, предполагал, что сок разбавленный, потому что я, чтобы не ходить туда-сюда принёс сразу три стакана. Первый стакан он выпил залпом. А я глядел на его стриженую голову, полагая, что у него, как и меня, русые волосы.
- Скажите: сколько вам дали? - спросил я.
- Вам-то какое дело? - огрызнулся он. – Кх-кх-кх.
- Я хочу вам помочь, - настаивал я.
- Мне дали высшую меру наказания. Кх-кх-кх.
- Как?! Пожизненный срок!
- Нет. Кто-то настоял, и они заменили пожизненный срок смертной казнью.
- Кх-кх-кх. – Во рту запершило и я кашлянул. - Как смертной казнью?!
- Так. Меня расстреляют или повесят, а-а-а, мне уже всё равно.
- Кх-кх-кх. Чёрт кашель… - прикрывая рот рукой, сказал я. – Ну что вы такого сделали?!
- Юрий, почему ты там так долго?! – Ольга Петровна, естественно, подслушивая, снова усилила громкую связь. – Иди же сюда быстрее…
Когда я вернулся, майорша закусывала; её глаза как-то неестественно блестели, возможно, она прикладывалась к рюмке без меня, впрочем, меня это только подхлестнуло к действию, и я спросил:
- За что приговорили Певзнера?
- Был такой французский писатель Андре Бретон, - Ольга Петровна жестом предложила мне сесть.
Проглатывая каждое её слово, я сел напротив.
- Так вот все свои сны он затем переносил на бумагу, получалась такая интересная бредятина. Вот ты сейчас находишься во сне, и чем быстрее ты вернёшься сюда, в реальность, тем будет лучше для тебя. Потом какое тебе дело до того Певзнера?
- Но я тоже Певзнер! Юрий Львович, как и он…
- И что?!
- Могу я знать, за что его собираются расстрелять. Может он мой родственник! У нас же запрещено расстреливать. Ведь так?
- А кто тебе сказал, что его собираются расстрелять, а-а-а?
- Я это… случайно узнал…
- Запомни! Нет никакого расстрела. Понял? Лучше вспомни нашу задачу. Тем более ты давал подписку о неразглашении. Завтра мы его привезем в назначенное место и передадим другим сопровождающим. Ты получишь старшего лейтенанта, а я - подполковника. Ты знаешь, я некогда не была под… подполковником. А мне так хочется быть под… ним… ха-ха… вернее над ним. А-а-а, ты сам всё понимаешь. Так что давай разливай за тобою тост. Ведь ты же обещал за мной ухаживать.
- Я не буду больше пить.