Следы рвоты у меня на шее и груди медленно исчезают, смытые не колючими струйками душа, но водой, набранной в принесенный со столика графин. А потом меня, как ребенка, опускают в ванну. Трудно ли вообразить, что, возможно, он был так же ласков и с преследовавшей его истеричкой? Голоса принимаются за свое. Нежность его не имеет отношения к чувствам, она инстинктивна. Он нежен, даже когда ничего не ощущает эмоционально. Нежен просто потому, что касается чего-то мягкого. Ведь осторожен же человек, когда персик в руки берет! Вода не покрывает моих плеч, им холодно. Окабе - животное. Живет инстинктами, инстинктами. Но… знаете, на свете полным-полно мужиков и похуже животных. Мужиков, которым плевать - помнут они персик или нет, потому что они уверены, что персик этот - их собственный. А Окабе - совсем неплохой парень, точно. Если бы я могла привыкнуть к жизни в грузовике - оставила бы его себе насовсем. Да. Насовсем бы оставила. Возможно, я бы полюбила его, до слез полюбила. Ты идиотка, детка! Ну и что, что у него есть какая-то там жена? К черту жену, она ничего не значит! Люблю я его? Нет. Мы существуем порознь, а не вместе.
Пытаясь отключиться от голосов, я окунаю лицо в воду. Испуганный Окабе хватает меня за волосы, вытаскивает голову из ванны.
Лучше бы он меня утопил.
Снова и снова я пытаюсь нырнуть. Снова и снова он меня вытаскивает. Молчит, только головой качает. Я опускаю глаза, стараясь избежать его взгляда.
Утопи меня.
Все не так. Но сама я остановиться не смогу. Мне нужно, чтобы меня остановили. Мне необходимо, чтобы меня остановили. А остановить меня в силах только он - и никто другой. Потому что больше никому на свете я не позволю увидеть себя - такой. Такой я себя ненавижу. Я ненавижу себя… но я жива?!
- Ударь меня.
По крайней мере это желание мне удалось облечь в слова.
- Зачем?
Ударь меня. Выбей из меня то мое "Я", которое не способно жить в мире с "Я" остальными.
Просто ударь меня. Ударь. Ударь. Ударь, как бил ты преследовавшую тебя девицу.
Не голос - ультразвуковой вопль вибрирует в длинной, узкой, облицованной синим кафелем ванной.
Ударь меня. Меня заводит слово "ударь". Заводят сильные руки, избивавшие в прошлом столь многих. Эти локти пробивали себе дорогу. Эти кулаки разрешали самые сложные ситуации. Но убийства эти руки не совершали никогда. Я хочу свернуться клубочком в надежном кольце этих рук. Хочу, чтобы эти руки меня защищали. Меня заводят мысли о том, сколько всего эти руки уничтожили. Заводят эти руки, которые больше не ломают и не калечат, но касаются осторожно и бережно.
- Не могу я тебя ударить, - голос Окабе. - Ты мне нравишься. Не могу я тебя ударить.
Парень, я не понимаю, что ты такое говоришь.
Он тер мочалкой мою спину - а я рыдала, сидя в теплой воде. Несколько раз подступали нежданные и сильные позывы на рвоту, но вырвать не получалось, я только и могла, что кашлять. Тело постепенно оживало, выпрямлялось в ванне. Осторожно приобнимая меня, Окабе мыл мою спину. Он обнимал меня, я рыдала - и ощущала странное желание назвать, неизвестно, с какой стати, его "матерью".
Я не понимаю тебя. Я совсем тебя не понимаю.
Кого не понимаешь? Окабе - или себя?
Этот голос… Я понятия не имею, чей это голос. Понятия не имею, любят меня мои голоса или ненавидят. Не знаю, по-прежнему ли они существуют, чтобы меня защищать. А если нет, не знаю, когда они изменились.
Эй, ты, старый ублюдок, какого хера ты болтаешь?..
Легкие белые снежинки падают, падают с неба…
Я уселась тебе на шею и болтаю ножками, а ты так этого и не понял?
Шоссе - широкое, идеально прямое. Фургон впереди нас перестраивается в левый ряд, уступает дорогу фуре.
Господи, да знай ты, что я там окажусь, наверно, даже не стал бы заходить в тот супермаркет!
Перед нами - никого. Неожиданно дорога впереди резко обрывается. Я вижу высокий и узкий мост, зажатый меж двумя крутыми горами. Вижу ряд желтых пятнышек. Снежные хлопья, подхваченные ветром, опускаются на землю. Эти желтые пятнышки на мосту, мелькающие в снежной белизне, как цветы, что почему-то расцвели среди зимнего холода. Мы приближаемся, и у желтых пятнышек появляются ножки. Строй первоклашек, идущих из школы домой по направлению к дороге. На всех - одинаковые непромокаемые шляпы, настолько ярко-желтые, что вблизи эта желтизна сильно отдает в рыжину. Очевидно, малышей заставляют носить такие яркие шляпы по пути в школу и назад из-за плохой видимости. Тротуара на мосту нет. Когда проезжает машина-даже легковушка, - свободного пространства для пешеходов почти что не остается ни справа, ни слева.
Въезжаем на мост. Окабе сбрасывает скорость, потом подает как можно сильнее вправо, чтобы увеличить расстояние между трейлером и строем детишек. У дальнего конца моста тормозит еще одна огромная фура - ждет, пока проедет Окабе. Я смотрю вниз, на спинки первоклашек. Часто, слишком часто они спотыкаются в снегу. По-моему, это очень опасно.
Поверить не могу, что они идут по этому мосту сквозь этот снег! Мы заботимся о детях. Ага. Как же.
Малышка, идущая последней, неожиданно оборачивается. У меня сердце падает. Девочка стоит там и смотрит, как медленно, очень медленно приближается к ней наш грузовик, и другие дети строем идут вперед, оставляя ее позади. Она смотрит вверх. В кабину грузовика. Прямо мне в глаза.
- Ты чего так притихла-то?
Окабе. Девочка. Я. Как все перепуталось! Рта я не раскрываю, просто мотаю головой и издаю тихий стонущий звук. Я и раньше не много говорила. Я вообще почти не разговаривала. Просто высасывала тебя досуха.
- Устала, да?
Качаю головой. Мычу что-то отрицательное.
Я вижу место, где кончается снег. Вижу очень ясно. Просто граница, за которой с неба не падает ни единой снежинки. Вместо этого в небе ярко сияет солнце, от его тепла вода на земле быстро испаряется, и пейзаж за окном словно бы слегка колышется. Я сижу в озаренной слепящим солнечным светом кабине, изнывая от унижения и ненависти к себе. Я молчу.
Параллельно ходу грузовика бегут две реки - Синано и Уоно , сворачивают то вправо, то далеко влево, а потом, я не успела заметить когда, куда-то исчезают.
Стоит нам пересечь границу префектуры Ганма, мир вокруг становится совсем пустынным - остаются только немногие лыжные базы на бесконечных горах по пути к перевалу Микуни. Мы движемся вперед. Справа возникает озеро. Смутно припоминаю: слышала где-то, что озеро это искусственное. Поверхность воды - грязновато-белая от талого снега. Время от времени Окабе бурчит себе под нос какую-то ерунду, не требующую ответа. "Господи, солнце-то какое!". "Чтоб я сдох, и это они называют шоссе!". Косится на вывеску семейного ресторанчика: "Угу, завтрак для молодоженов!" Должно быть, он так же бормотал бы, даже не будь меня рядом. Он сказал - я ему нравлюсь. Но кто я для него? Всего лишь незнакомка, ненадолго ворвавшаяся в его жизнь. Может, со мной ему и веселее, но, пожалуй, когда я исчезну - особо горевать он не станет. С глаз долой - из сердца вон… так он ко мне относится? С другой стороны, разве не столь же велика вероятность, что наша встреча ничего не изменит и для меня ? Да, очень много минут свободы и радости, но потом я всякий раз поневоле возвращаюсь к своему прежнему "Я", снова становлюсь собой… Сижу. Молчу. Размышляю.
Индикатор мигает. Слышу, как впиваются в гравий шины. Грузовик тормозит на парковке, словно из-под земли выросшей на обочине дороги. Маленький ресторанчик со стоянкой для трейлеров. На доске у дверей - названия дежурных блюд. Я думаю - мы что, обедать собираемся? Однако вопросов не задаю.
- Слушай, а хочешь за руль сесть? - спрашивает Окабе.
- Шутишь, да?
- У тебя права есть или нет?
- Есть.
- А раз у тебя есть обычные права - значит имеешь законное право водить четырехтонный грузовик.
- Что?! Нет, ты серьезно?
- Хочешь - садись за руль.
- Ну уж нет! Это я вести не смогу…
- Отлично сможешь. Будут проблемы - я тебя остановлю.
Не покидая кабины, мы меняемся местами.
За лобовым стеклом я вижу полукруглую парковку ресторанчика. А за ней - поля нежнейшей, нетронутой белизны и лес, чуть различимый вдали. То там, то здесь мелькают темные пятна открытой земли - влажной, впитавшей в себя талую воду. От густоты теплого запаха почвы тяжело дышать. Воздух, нагретый солнцем, поднимается вверх, смешивается с ледяным воздухом в вышине, и там, где эти потоки встречаются, на мгновение образуются - и сразу же исчезают - прозрачные завихрения. Казалось, я уже пригляделась к окружающему ландшафту, но теперь он вновь кажется мне незнакомым.
Нажимаю ногой на педаль сцепления. Перехожу на первую скорость.
- Давай сразу на вторую, - советует Окабе. - Всегда лучше сразу вторую включать - ну конечно, если груз не слишком тяжелый. А на крутые холмы лучше на первой подниматься. Из-за вращательного момента, понимаешь?
Переключаю на вторую скорость. Старательно слушаю Окабе.
- На акселератор нажми.
Мир вокруг словно слегка вздыбливается. Я торопливо убираю ногу с акселератора.
- Просто газу добавь. У тебя прекрасно получается.
Грузовик трогается с места. Шины разбрасывают камушки гравия, впиваются в землю, с силой от нее отталкиваются.
- Скорость смени.
Перехожу на третью. Да, это - совсем не то что легковую машину водить. Чувствую, как диск сцепления вступает в контакт с коробкой передач прямо у меня под ногами. Ощущаю, как движение фуры отзывается во всем моем теле.