- Впрочем, нет, не сошел. Это у тебя хроническое. Джойс сам талдычил, что в основе его книжицы лежит "Одиссея". Иначе никто не догадался бы об этом. Надо же было придать своему авангардистскому "эпосу" этакую снобистскую многозначность. И оправдать темные главы, которые никто не читал и читать не будет.
- Где ты понабрался подобных идей? - сухо спросил Порху.
- У тебя, дорогой, у тебя. Я лишь повторил почти слово в слово то, что ты писал в какой-то рецензии несколько лет назад. Забыл?
- Да-да, что-то было. Не думал, что ты помнишь.
- Какая хоть тема у тебя будет? Какое содержание?
- Я знал, что ты это спросишь. Ни темы, ни сюжета у меня пока нет. Но это все вторично. А содержание моего романа, как и в джойсовском "Улиссе", - это сам роман.
- Роман как действующее лицо романа - прелестно! Ну, а люди, герои?
- Потом придумаю. Это нетрудно.
- Насколько я помню, "Улисс" порядочно населен. Сам Леопольд Блум, его сыночек, умерший младенцем, папочка-самоубийца, дочка-шлюха - если вообще существует такое понятие, женушка, которую в тот день сзади ублажает Буян Бойлан, и она три раза доходит. Вообще клубнички - хоть отбавляй. Ничего этого у Гомера нет. И, конечно, Стивен Дедал, который выветрился из нашей памяти, - с ним тоже что-то происходит. А у тебя кто?
- Чего ты цепляешься?
- То и цепляюсь, что ты пришел за советом.
- Да я тебе десяток мертвых младенцев наделаю, вместе с папочками-самоубийцами. Могу даже породнить их с джойсовскими, конечно, в историко-литературном плане. Это мне раз плюнуть.
- Хорошо, наделаешь, породишь. А пока?
- Пока? Пока думаю.
- Пока ты думаешь, я тебе вот что скажу. Не знаю, как ты примешь. В конце года я ухожу.
Блин, подумал Порху.
- Как, и ты тоже? Пол, что происходит? Рак, Паркинсон, сердце?
- Ничего подобного, - ответил Пол. - По чести сказать - меня уходят. Ты не единственный, кто состарился.
- Как они узнали, что ты состарился?
- Заглянули в выплатную ведомость. Я порядочно в этом кресле просидел. Они произвели несколько простых арифметических действий и увидели, что на мое место можно нанять полсотни свежеиспеченных университетских гавриков.
- Да, но твой опыт… разве им не нужен твой опыт?
- Кому он нужен, мой опыт? Во всяком случае, не тем, которые наверху. Для них я просто винтик… Кто же еще уходит? Ты сказал: "И ты тоже?"
- А-а, - простонал Порху. - Мой шведский издатель запродал свое дело крупной компании. Теперь его потихонечку вытесняют, хотя он в этом не признается. Отправили на пенсию по возрасту моего датского редактора. В Голландии у меня прекрасный редактор; так вот, его из центральной фирмы перевели в филиал, полагаю, против его желания. Все они - хорошие и близкие мне люди. Умер граф Бомпьяни, и я не знаю, кто в Италии займется моими делами. Во Франции меня считают лучшим автором-американцем, пишущим европейские романы. Я не очень понимаю, что они под этим подразумевают, но книги таких авторов расходятся плоховато. Вряд ли меня будут издавать себе в убыток. И еще: перемерли почти все мои доктора, а где найти новых и хороших - ума не приложу.
- Да, Джин, новая генерация грядет, а старая в гроб сойдет… Но не так уж все плохо. Я вполне доволен своей пенсией, у меня большие планы. За мной сохраняют редактуру книг по договорам, заключенным с моим участием. Потом, ты знаешь, бывают рукописи, которые никто не хочет брать. Такие - тоже мне. К чему я это говорю? Пошевели мозгами, шевельни пальцем, пришли мне что-нибудь дельное в ближайшие пару-тройку месяцев, и я постараюсь пробить контракт. Таким образом мы с тобой до смерти вместе проработаем.
- Ты ведь не хочешь взять "В печенках сидит".
- У тебя же голая идея. Давай больше.
- Больше у меня нет.
- Напиши. О печенках напиши или еще о чем-нибудь, к чему тебя тянет. Накатай пару глав страниц на сорок-пятьдесят и план, которые можно представить на редсовет, а потом отразить в договоре.
- О'кей, есть такой план. Пожалуй, получше печенок. Чего-чего, а идей у меня хватает.
- Даже чересчур. Ты куда лучше писал, когда у тебя вообще идей не было.
- Послушай сюжет, - сказал Порху. - Тут тебе все: битвы, секс, семейные ссоры, счастливый конец. И помолчи, пока я не кончу. По-моему, тебе должно понравиться.
- Уже понравилось.
- Давным-давно, в незапамятные времена, жил один красивый и наивный молодой человек, назовем его условно царевичем. Идет он однажды, думает о чем-то своем и вдруг встречает трех женщин. Не молодых, не старых, как бы вообще безвозрастных, но очень привлекательных и живых, живее, чем в жизни. Чувствует он, что женщины эти какие-то особые, однако в чем их особенность - не знает. Они подзывают его и просят оказать им услугу. Хотят, чтобы он рассудил, какая из них самая прекрасная.
- Блин! - вырвалось у Пола.
- Что ты сказал?
- Нет, ничего.
- Мне показалось…
- Тебе показалось.
- Хорошо, слушай дальше.
- Я это уже слышал раньше. Его зовут Парис, и он из Трои.
- Угадал, Парис. Но ты не знаешь, как я собираюсь повернуть эту историю. Это будет как бы "Илиада", переписанная с точки зрения троянцев. У меня Парис не виноват в войне, улавливаешь? Тут и заключается самое главное. Не он ищет женщину - три богини нашли его. Взгляд изнутри поможет сделать всю историю более проникновенной, мелодраматичной, подходящей для кино или телевизионного сериала. "Мыльная опера вместо произведения высокой литературы?" - возразишь ты. Но разве плохо снова быть на виду? Нет, дорогой, я не шучу и не грежу. Послушай, что будет дальше. "Выбери меня, - шепчет Порху одна богиня, - и я сделаю тебя самым могущественным человеком". Это Гера.
- Само собой.
- Господь мне свидетель. Видя, что происходит, вторая богиня отводит Париса в сторонку и говорит: "Не слушай ее. Выбери меня, и я сделаю тебя храбрейшим из воителей". Тогда третья…
- Третья - это, конечно, Афродита, ты ее мочалкой назвал.
- Она самая. "Выбери меня, - говорит мочалка и поворачивается вполоборота, чтобы показать такие роскошные, прикрытые хитоном бедра, какие он ни наяву, ни во сне не видел, - и я дам тебе в жены самую красивую женщину на земле". "Себя?" - спрашивает Парис по своей наивности, ибо Афродита в самом деле хороша. Напомню, что по моей версии он ни в чем не виноват и не знает, с кем разговаривает. "На земле", - повторяет та, и он начинает соображать, что к чему. Парис выбирает то, что выбрали бы и мы. Мирская мощь и воинская слава - пустяки в сравнении с прекрасной женщиной. Но он не знает, что…
- Зато мы знаем.
- …что самая прекрасная женщина на земле - Елена, дочь Зевса и что она не в Трое, а в Спарте и замужем за великим царем. Не знает он и того, что этот царь заручился обещанием других царей прийти к нему на помощь, если кто-либо попытается нарушить его счастливый брачный союз. Парис похищает Елену, и это приводит, как известно, к Троянской войне. О ней мы все читали, но мне надо показать события глазами троянцев. Мы понятия не имеем, что происходит в осажденном городе. Именно об этом я хочу рассказать. О разногласиях Париса с Гектором, с другими братьями и с родителями еще до войны. Конечно, там будет и Елена, и сцены сражений, и все остальное по мифам.
- Ты, кажется, говорил о счастливом конце. Где же он?
- Как где? Парис прикончил этого выскочку Ахилла гневного, забыл? Это происходит после того, как тот убил Гектора. Аполлон направил стрелу Париса Ахиллу в пятку, его единственное уязвимое место. Так он мстит за смерть Гектора и других троянцев, с которыми расправился Ахилл.
- Потом Троя падет, - вставил Пол. - Город подожжен, ахейцы уничтожают мужчин и мальчиков, женщин берут в рабство. Ничего себе хороший конец, даже по древнегреческим меркам.
- Мой роман закончится раньше. Парис и Елена снова вместе и снова в брачной постели. Трагедия поражения, которого они не узнали, зато знаем мы, станет как бы ироническим комментарием к их празднованию победы. Ну, что скажешь? Разве под это нельзя заключить договор?
- Ты окончательно решил посвятить себя этой теме?
- Не знаю.
- Ну, и я не знаю. Напиши пару глав, посмотрим, что получится.
- Не вижу восторгов.
- Ты и сам не в восторге. За многие годы редакторства я привык откладывать восторги на потом, когда прочитаю законченную вещь. Во всяком случае, лучше переделывать "Илиаду", чем "Тома Сойера".
- В "Томе" тоже что-то есть.
- Наверное, есть, но ты этого "что-то" не нашел. Найдешь - поговорим. Кстати, как Полли? Не твеновская, а твоя? Как она, оправилась от удара из-за твоей идеи описать ее сексуальную жизнь? Правда, может быть, ты имел в виду другую, выдуманную женщину. Как она относится к тому, что ты закопался в замыслах?
- Полли в порядке, спасибо. Конечно, ей было бы приятнее, если бы я начал работать над чем-нибудь крупным. Говорит, со мной легче жить, когда я занят.
- Мне тоже было бы приятнее, и тебе тоже… Ну и что же с тем секс-романом? Ты так с ним носился… В названии было что-то соблазнительное, на него могли клюнуть. Полли сильно возражала?
- Нет, не очень. Успокоилась, когда узнала, что это не о ней.
- Справедливо. Но другие-то могли и не знать.
- Справедливо. Она, наверное, тоже так думала. Да и я тоже. Полли у меня, как ты знаешь, полненькая. А ту я мог бы сделать худенькой. Полли у меня невысокая брюнетка, ту я сделал бы высокой блондинкой. Вдобавок Полли из Небраски, а моя возможная героиня - с Юга.
- Правильно, никто бы не догадался.