В конце прошлого века, когда Россия показательно повернулась к Западу (а многим эти годы напоминают время Петровских реформ), что могли они, славянофилы, со своими запечными идеалами, противопоставить прогрессу и западной цивилизации? И рухнувшая держава, и чувство заката нации, и народная беда - все это сделало славянофилов чуть ли не столь же притягательными, какими когда-то, в советскую эпоху, были диссиденты-западники. Упорные люди, отстаивающие немодные убеждения, - сколько же было в этой позиции красоты! Вчера еще обласканы партией и правительством, сегодня выброшены на обочину, прыткие мальчики-менеджеры их обошли, но как же эти почвенники держатся! Казалось, маятник истории качнулся в другую сторону, и теперь чувство достоинства перекочевало в почвенников, а интернациональные правозащитники и абстрактные гуманисты стали отныне держимордами. Словно поворот державы сделал государственников - изгоями, изгоев - государственниками - и этот сюжетный ход всех возбуждал.
В этом месте надо сказать парадоксальную, но крайне важную вещь. Именно в моменты поворота России к Западу славянофильская позиция укрепляется - в годы застоя она не столь сильна. Однако находясь в опале, почвенная идея набирает сил, проникает в общество, постепенно возвращает былую позицию и даже осваивает новые рубежи. Вероятно, правильно будет сказать, что любой западный поворот и затевается для придания новых сил и моральных прав почвенной позиции. В наше время это происходило так
Славянофилы и националисты использовали все притягательные атрибуты подполья - точь-в-точь как диссиденты семидесятых, но с большим размахом. Сперва это было просто воем партийцев по былым привилегиям. Потом стало приобретать черты академической науки, правда, выглядело это немного странно: появились псевдонаучные труды о знаках и символах, зловещие конспирологические теории, обличения масонов, планы по строительству Пятой Российской Империи, инициации эзотерических братств, и прочая дикая алхимия. Было смешно.
Слухи ползли по Москве, по России - мол, вербуются отряды сопротивления иноземному игу, сходятся общества борцов за Россию, подбирается человек к человеку, боец к бойцу, Минин к Пожарскому. Ужо придет время, грянет возмездие оккупантам - банкирам и держателям казино! Попляшете тогда, жирные буржуи, приватизаторы народного добра.
Приятно было в это поиграть, хотя и немного страшновато: а вдруг заиграемся, они и правда станут силой? Нет, куда им! Все уже куплено и продано в России - не повернешь ни вправо, ни влево. Капитализм - вот главная сила сегодня, а власть денег интернациональна, что нам какие-то патриоты! Что могут они нынче, соколы с выдранными перьями, маршалы в отставке, беззубые упыри! Замшелые, нелепые пенсионеры - ах это даже любопытно: прочесть их желтую газетенку, не все же журнал "Форбс" читать.
Но вот уже скалится в усмешке шофер такси: "Читали список богачей из Форбса? Вот кто забрал наши деньги! А ведь списочек-то характерный! Прямо список Шиндлера!" И не замечает шофер такси, что "список Шиндлера" уже сильно поредел, уже убрали из него еврейские имена гусинских-ходорковских-смоленских-березовских: кого посадили, у кого деньги отняли, кого выслали. Уже просеяли список через частое решето, пополнили верными офицерами госбезопасности - они надежнее присмотрят за добром. Этого шофер знать не хочет, важно, что капитализм - изобретение инородцев, а русский человек русского угнетать бы не стал. Так думает шофер такси и рассказывает о том, что Льва Толстого евреи насильно держали в Ясной Поляне, не давая приехать в Петербург, что Ельцин продался евреям. И спасение для России в ее прошлом - а как бы его вернуть? Ну что на шофера-то внимание обращать, подумаешь - шофер! Однако вот и сосед в метро что-то такое сказанул, отсели вы от соседа в метро.
Слухи, но не только слухи: действительно, собираются в подвалах, выделенных домоуправлением, в бывших домах культуры стайки подростков, да и не подростков тоже. Вот уже собралась целая партия национал-большевиков, по городам России рассыпаны герои сопротивления. У них свои митинги, у них свои первичные ячейки, сходки в подвалах. Кричат, листовки печатают, флаги вывешивают. Что за хулиганство, недоумевает демократический обыватель, а его все пугают и пугают - нарукавными повязками, языческими символами, нацистскими лозунгами, страшными пророчествами. Власть держит их под контролем, волноваться не стоит, успокаивает себя демократ. И сказать им особенно нечего, молодым диким патриотам, - но когда идут они, бритые налысо, через город, орут в матюгальники свои дикие распевки, дрожат стекла в Макдональдсах - и страшно.
Во главе движения стоит писатель - ну чем не д'Аннунцио, поэт-путчист, губернатор фашистского городка, чем не Мисима, ретро-самурай, тоскующий по великой Японии. И жест будто бы вполне эстетический, красивый жест, для литературной биографии. И кстати - должны же быть у литератора убеждения или нет? Вот, скажем, у Зиновьева есть убеждения, и здесь убеждений тоже полно - пруд пруди.
И не в том дело, что идея большевизма и коммунизма (интернационализм как принцип объединения угнетенных есть ее основа) получила узко национальную окраску; и даже не в том дело, что лидером новых большевиков стал богемный поэт, полжизни проповедовавший распущенность (Чарльз Буковски и Генри Миллер были анархистами - им безразлична была социальная история, война, национальная драма, но вообразите Буковски - коммуниста), самое главное в другом. Лидером национального патриотического движения, взыскующего славы предков-большевиков, стал человек, прошедший искус Запада. Это он, поэт-плейбой, когда-то эмигрировал из Отечества и увидел коварство и корысть Запада - а потом вернулся и сделался патриотом. Это его письмо с разоблачением Запада когда-то передавали из рук в руки, как занятную салонную новость. И вот вернулся - и осудил Запад, и воззвал к былой славе Отечества. И - любопытная вещь - салонным прошлым и настоящим не поступился, на горло песне не наступил, оказалось: национализм и салон - не противоречат друг другу нисколько. Напротив, националистическая оппозиция - это даже пикантно, что-то в этом есть. Этот салонный путь - из западников в славянофилы, из эмигрантов в патриоты, из варяг в греки - этот путь стал символическим для определенной части интеллигенции. Да и правительство ничего против не имело.
Вот уже пошли по телевизору ретро-фильмы о славной стране Советов, о Сталине, вот и гимн Советского Союза вернул офицер-президент, вот и соцреализм объявили незаслуженно забытым. Но пока все в рамках приличного капитализма: оказывается, соцреализм потому вспомнили, что он имеет рыночную стоимость. Оказывается, эта жуткая серая мазня на рынках котируется. Ах, на рынках! Ну тогда можно спать спокойно, все идет по западным сценариям.
И ведь именно что по западным! Именно по либеральным западным образцам становится богемный поэт лидером националистической партии - это такой авангардный западный шаг. Именно по западным лекалам идет рекламная кампания национализма. Именно на западный манер сделались оппозицией вчерашние маршалы и партийцы, и в их мрачных пьяных сходках было что-то от собрания венты карбонариев. И надо было вдоволь начитаться западной литературы фэнтези, чтобы найти удовольствие в диких сказах о рунических письменах, премордиальном братстве и прочей мутной эзотерике.
У прыщавых юнцов образовались благолепные шаманы, ведуны и кудесники. Они объясняли молодой поросли значение рун и начертание славянской судьбы, проповедовали судьбоносное значение евразийства, читали провиденциальные труды Хаусхофера и Макиндера (геополитика сделалась модной наукой), рассказывали о великой "серединной земле", heartland, в которой концентрируются живые токи Европы. Рассказывали про то, что капитализм и коммунизм не дали свершиться великому плану становления Евразии, рассорили двух евразийских медиумов - Гитлера и Сталина, столкнули лбами атлантические ростовщики два пассионарных народа Европы.
О, разумеется, учителя были умнее и глубже учеников, а иные и совсем хороши - в конце концов, они искали пути спасения Родины, и упрекнуть за это трудно. Но - следуя рецепту Флоренского: "что правильнее: обучать больного медицине или дать лекарство?" - они впихивали в неокрепших отроков такую мешанину из ультра национальной атрибутики, что сводили юношей с ума. И если спросить: нарочно ли вместо классического исторического образования детям давали это варево из тантрических текстов, имперской тоски, Третьего пути - то внятного ответа не получишь.
И слушали юнцы, - те неудачники, что не пробились в менеджеры среднего звена, а так и работают уборщиками в Макдональдсах, - слушали байки о сакральном величии своей нации, о людях "долгой воли". И пустили этот термин Юлиуса Эволы "люди долгой воли", в знак того, что мы ждем своего часа, терпения у нас хватит. Перетерпим власть атлантического капитала, а потом - ух! Развернемся во всей своей традиционалистской, пассионарной, эзотерической мощи! И слов загадочно-значительных напустили для юношества - так, брошюра одного из идеологов евразийства снабжена была анонсом: "философский метафизический компендиум экстраординарных откровений запредельного знания". Ахнешь - да и прильнешь к брошюре.
И обратились к великому эзотерическому откровению фашизма, и увидали в нем надежный Третий путь.