"Флирт, флирт, флирт!" - проносится в голове горькая мысль. Бет, интересует ли тебя хоть что-нибудь, кроме несчастных сердец вожделеющих о тебе страдальцев?
И в то же самое время какая-то подлая, доисторическая и совершенно неотъемлемая часть меня кричит, изнывая от похоти: "Да! Да!! Да!!!" А из округлой серой массы со свистом вырываются синапсы и аксоны и, сжимая пах своими плотоядными лапами, вопят: "Соврати меня! Ну соврати же!!!"
- Ты такое поведение называешь хорошим? - спрашиваю я.
- Это просто флирт. Не принимай всерьез.
- Ладно, как бы там ни было, я вовсе не хочу, чтобы ты меня совращала. Даже и в мыслях не было. А вот от сигаретки не откажусь - мои закончились.
- Я бы с радостью тебя угостила, - сокрушается она, - только у самой ничего не осталось.
- Хочешь, я…
- Нет, сиди, - говорит Бет, вскакивая на ноги. - Мне все равно нужно купить.
Пока ее не было, принесли водку. Вот Бет возвращается с пачкой "Мальборо", угощает меня сигаретой, протягивает зажигалку. Я затягиваюсь. Она облокачивается на спинку и, поигрывая бокалом, говорит:
- За тебя.
- За тебя.
Бет так и сияет от радости. Прекрасна как никогда и до абсурда счастлива быть тем, что она есть. Хотя то и дело хлюпает носом.
- Простыла? - спрашиваю я.
Смотрит на меня как на идиота и сухо отвечает:
- Дурак.
Отхлебывает водки.
- Какие на сегодня планы?
Откидывает рукой волосы.
- Наверное, схожу навестить друзей из ювелирной лавки. Тут недалеко, на той стороне. - Указывает за реку.
- Приятели?
Моя собеседница моментально улавливает ревнивые нотки и не одобряет их. Если честно, мне они тоже неприятны.
- Подруги.
Я киваю, успокоившись.
- Лесбиянки, - добавляет Бет. - Ливви. Лесбо-Ливви. Вечно ко мне клеится. Может, отдамся ей на днях. Почти все девчонки рано или поздно пробуют. Ничего удивительного: измельчал мужской пол. Да к тому же надо попробовать рано или поздно, согласись.
- Не думал, что у тебя осталось что-то непознанное.
Бет мило улыбается.
- Ай-ай-ай.
Отводит взгляд.
- Знаешь, мужчины… Стоит познать одного - считай, была со всеми.
- Искренне в это веришь?
Пожимает плечами.
- Некоторые из вас на редкость неизобретательны.
- Ко мне не относится, не волнуйся.
Не обращает внимания.
- Взять хотя бы порнографию, снятую мужчинами для мужчин. Невероятная скукотища, просто возмутительное занудство, и до смерти хочется хоть капельку эротики. А она отсутствует напрочь.
Так мы заводим разговор о преимуществах и недостатках порнографии, и за нашим столиком становится немного теплее. Бет прекрасно знает (временами я с тоской поражаюсь ее осведомленности), что достаточно женщине хотя бы заговорить о сексе, и за ней тотчас начнут гоняться толпы мужчин.
- Ну, вообще-то… хм… порнофильмы никогда не предназначались для эстетического созерцания.
- Ах да, что там может быть особенного… обычные сношения, так?
- Главным образом - да, - соглашаюсь я. - Осевой момент подобного видео - это, несомненно, совокупление.
- Ага, просто вошел-вышел, вошел-вышел, - говорит моя собеседница, закуривая сигарету. - Одно и то же движение повторяется почти в неизменном виде. Просто мужчинам для полного удовольствия достаточно нехитрых механических фрикций. Женщины же без устали выдумывают что-нибудь новое, ищут, экспериментируют. Знают, как завести. - Она хихикает. - Со мной училась девчонка, так вот она могла… - Бет колеблется, впервые вижу ее в стыдливом замешательстве, - ей достаточно было просто обниматься и целоваться, чтобы… ну ты понимаешь…
- То есть…
Она кивает.
- Оно самое…
- Ого!
- ДОСТИЧЬ ОРГАЗМА, - провозглашает Бет на весь зал.
Я вздыхаю.
- Знаешь, мне иногда с тобой неловко.
- Спасибо, стараюсь.
- Итак, - возвращаюсь я к прежней теме, - давай вернемся к любовным играм.
Бет сверкает глазами.
- Как скажешь.
Но флирт и возбуждение не длятся вечно, сменяясь покоем и охлаждением.
Час обеда подходит к концу, когда Бет неожиданно, как бы между делом, сообщает:
- В четверг Майлз снова уезжает во Франкфурт.
- Вот как? Надолго?
Почему-то наша неприступная Бет отводит взгляд.
- Вернется не раньше воскресенья.
- Что, даже в субботу будет работать? Странно.
- Да нет, они всей бандой собираются в Шварцвальд. Поиграть в пейнтбол, - поясняет Бет, хихикая. - Укрепить командный дух и корпоративную мораль, как говорится.
- Майлзу понравится. - Сказал и сам пожалел: так сентиментально прозвучало.
Зато губы моей компаньонки расплываются в счастливой мечтательной улыбке.
- Не сомневаюсь.
- А ты, бедняжечка, будешь скучать дома. Чем планируешь заняться?
- О-о, да как-нибудь справлюсь, - говорит Бет. - Может, схожу Ливви навестить. Конечно, при условии, - она чертит что-то на рассыпанном сахаре, - что ты будешь занят.
- Дорого же стоит твоя решимость быть хорошей.
- Не читай нотаций. Так ты придешь или нет?
- Переночевать?
- Э-э… да.
Я улыбаюсь и отрицательно качаю головой.
- А ты, я смотрю, ничего не поняла. Вот глупая телка. - Бет в явной растерянности. - Забудь, я не тот случай. Мне больше не интересно переспать и смыться с утречка. Мне не нужна девочка на стороне. Я приму тебя только в качестве жены.
- Не пори ерунды, ты меня совсем не знаешь.
- Я знаю тебя гораздо лучше, чем ты сама.
Скоро пришел ее черед отыграться. (Единственная война, победа в которой хоть что-нибудь значит, - война с любимым человеком. И мы оба это понимаем.) А потому Бет начинает захватывающий рассказ о том, как Майлз обрадовался, когда она вернулась домой из Корноулла, также известного под названием Эдинбург.
По такому случаю он специально сбегал к местному булочнику и вернулся домой с крайне довольным лицом и пудингом с ветчиной и почками. Когда Бет зашла на кухню и увидела на столе огромный поджаристый пирог в сине-белой полосатой коробке, ей тут же вспомнилось, как она была девочкой и сидела вечерами на теплой кухне в родительском доме, как была счастлива и невинна, и на глаза навернулись слезы. Ею овладело дикое и почти непреодолимое желание схватить большой, мучнистый, теплый, нежный купол, который так сильно напоминал и самого Майлза, и осыпать своего спутника жизни поцелуями любви и раскаяния. Пусть даже он и промокнет при этом насквозь. (А в голове крутилась старая песня о том, что надо бы стать лучше, да не хочется.)
- Какая прелесть, - сказала Бет, глотая комок в горле. Отвернулась от Майлза и повторила: - Какая прелесть.
Чувствую, она рассказывает мне чересчур много. (Очень похоже на беседу с инспектором Линн Банн.) А может, Бет больше говорит не со мной, а с собой, точно пытается себя в чем-то убедить.
В глазах Бет стояли слезы умиления, и, заметив это, Майлз подошел и по-медвежьи обнял ее своими лапищами.
- Боже мой, - проговорил он. - Если бы я раньше знал, что ты так любишь пудинги с ветчиной и почками, я бы покупал их каждый день. - И поцеловал ее в макушку. - Вижу, ты здорово соскучилась.
- Очень, - ответила она. - Страшно.
- Я тоже. Ну и как поживает наш "старый дымокур" ?
Бет не знала точно, что он имеет в виду, и потому ответила неопределенно:
- Хм… неплохие магазины.
- И ты, конечно же, увидела в витрине какое-нибудь страшно дорогое платьице, тут же влюбилась в него и решила, что без него не уйдешь…
- Нет. Я купила только этот шарф.
Он внимательно посмотрел на шарф на ее шее и сказал:
- Очень сдержанно. Даже, я бы сказал, аристократично. И все?
- Все.
- Чем же ты тогда занималась все это время?
- Работала. И сидела за кулисами. Ты же знаешь, какая у меня увлекательная работа.
- Может, тебе вязанием заняться - чтобы не скучать в одиночестве.
Бет улыбнулась:
- Ага, я уже и сама подумываю, - и снова уткнулась, ему в плечо. - Может, когда-нибудь научусь.
После обеда Майлз отнес Бет в постель и заботливо подоткнул ей одеяло. Бедняжка так устала. Сделал ей легкий массаж спины и шеи, поцеловал и шепнул на ухо:
- Почему не позвонила?
- И что ты ответила? - спрашиваю я.
- Сказала, "прости, некогда было". - И отводит взгляд.
Я тушу сигарету, смотрю в окно, за которым течет холодная синяя река, и снова перевожу взгляд на Бет.
- Зачем ты вообще мне все это рассказываешь? Что, если я не хочу ничего знать о том, как моя любимая девушка счастлива с моим лучшим другом?
С виноватым, но решительным видом она накручивает на вилку спагетти и отводит взгляд.
Ленч закончился, так и не начавшись: макароны на тарелке сложены в ровные кучки и не тронуты.
Я склоняюсь к Бет, чтобы чмокнуть на прощание в щечку, как вдруг она поворачивается навстречу и крепко, от души целует меня в губы.
- Спасибо за угощение, - говорит она. - Еще увидимся, цыпуля. - И плавно, точно танцуя, с поддельной самоуверенностью удаляется в направлении Лесбо-Ливви и ее ювелирной лавки. Легкий бриз играет ее волосами, а платье беззаботно колышется на бедрах.