Если жизнь созидается любовью, что же такое это….Любовь? Это, правильный вопрос. Что бы ответить на него, нужно понять и выделить, для себя одну вещь. Не страсть, не влюбленность и тем более не привычка. Не способны, пробудить в господе, желание созидать. Только жертвенность. И при чем искренняя. Думаешь, ему приятно созидать материю, когда он задумал ее как духовное? Любовь, это всегда жертвенность. Необходимость! Человек и осознается любовью, лишь для того, что бы понять грусть. Его грусть, когда он жертвенно принял наши желания. И воссоздал материальный мир, вопреки. Потому и любят не за что то, а вопреки. И все эти слова, воспетые художниками и ремесленниками от поэзии. Ни что иное, как стремление приблизиться к нему. Истинному чувству, созидающему свет. Находя и воспевая объект своей страсти, созданного одним только словом, корнями своими, уходит к тому первому чувству. Появившемуся во вновь обретенном сердце, только что рожденного в пустоте ангела. Укоренившегося, и пустившего ростки. Зацветшего и принесшего плод. Ласково предложенный первой женщине, как знак рождения первого желания….наслаждаться. А не любить. Потреблять, а не жертвовать. И можно ли познать тогда творца? Не понимая истинность его намерений. Не понимая, что любовь, это его милость, а не его желание, привычка или страсть.
– Я говорю есть что выпить, – уже кричал я.
– Когда зимы разойдутся, – он как будто говорил уже сам с собой, не обращая на меня совершенно никакого внимания, – что бы не думать о том, кто перед тобой. Когда ты поймешь всю суть вечного, и увидишь. А увидишь ты именно его, предвечного. Но в тот момент, когда уляжется пыль из – под копыт, вечно несущегося времени, ты и поймешь всю суть вещей.
И то как это происходит, ни знает никто. Как все устроено, знает только ОН, и ОН, тем ни менее, всегда в поиске истины. Он был изначально, и создав все миллионы уровней сознания, пропитал ими всю вселенную. И в каждом из этих миров, царит справедливое равновесие. И каждый из нас, одна из гирек, на весах сущего. И поняв свою природу, многое становиться реально понятным.
Ничто не возникает из ничего. Ничто не обращается ни во что. Рожденное один раз, не умирает никогда. И все то, чего нет, не может быть никогда.
– Уф, – выдохнул я.
Он замолчал. Потом вытер пот со лба какой то грязной клетчатой материей и указал мне пальцем под стол:
– Там такая синяя педалька есть, нажми на нее и перед тобой откроется маленький бар, выбирай по своему вкусу.
И действительно педалька была не заметно с первого взгляда. Я надавил на нее и часть столешницы перед моим лицом отворилась. Здесь были такие же маленькие бутылочки, виски, водка и текила. Я взял парочку и не разбирая влил себе в рот. Сразу стало тепло и спокойно.
– Так что, – спросил меня он, – ты готов?
– Я готов, всегда готов, – отрапортовал я, приставляя руку к голове в пионерском салюте – как Гагарин и Титов.
– Не занимайтесь там ерундой, – послышалось из за двери, – начинайте уже эфир.
– Хорошо, – сказал я в микрофон, – про любовь так про любовь.
По видимому я уже был просто пьяный.
Глава тринадцатая. Я начинаю творить рай
– Ну, про любовь так про любовь, – весело заявил я, потирая свои ладони. Сначала мне захотелось придумать какую ни будь Греческую эйфорию. Подобную той, что рассказывал мне он. Но я осекся, видимо паромщик не зря настраивал меня на такой лейб мотив. Очень уж хотелось им такого рая. С женщинами в белых развивающихся платьях, оливковыми садами и лавровыми рощами. Олимпийским спокойствием и божественной торжественностью. И рояль, конечно же белый рояль.
– Ты главное не торопись, – сказал радист и пододвинул микрофон поближе, – ты же знатный выдумщик.
– Да уж, подумалось мне, ну, про любовь так про любовь. Я начинаю творить рай. И я начал так:
– В такие минуты ему хотелось уснуть. Конечно, и принеприменно проснуться. Но не сейчас и ни в туже секунду. Или успокоится и не думать. Заняться вязанием. Приучить длинные и холодные спицы к своим умелым рукам, познакомить их и вязать. Длинный шарф, к примеру. Невозможно длинный, покуда и вовсе не надоест это успокоительное занятие. Может длинны с экватор, или же куда длиннее.
Но он усердно резал, тайно принесенное им мясо, и подмешивал в вегетарианские овощные котлеты. Мстил за покупаемые ежедневно, в ларьке у дома, сморщенные пельмени с незамысловатым названием "Русские". Мяса он там так и не обнаружил. И с трудом теперь догадывался, из чего же слеплены эти "Русские"?
Проводя ночи здесь, на конвейере овощных котлет, в свободное от учебы и жизни время. Он, ни только восполнял финансовые пробелы в своем кармане. Но и мстил.
Фирма именовалась как "Здоровое питание". И Сережа, а звали его именно так, Сергей Нешолохов. Мстил миру, с его сморщенными пельменями, по средствам, как мог и как получалось. К слову заметить, после его ночных смешиваний, продукция именно их смены начала уходить в ноль. Очень уж нравились Сережкины котлетки местным искателям здорового питания через вегетарианство. Сам же Сережа, опять же как считал он сам, вегетарианство это познал сполна. Хотя бы благодаря этим же самым пельмешкам. На большее он не зарабатывал. А все лишние средства тратил на сочную говяжью вырезку, предназначающуюся для мести.
Крутить из морковно – свекольной массы кружалики, занятие, не из веселых. И…в такие минуты ему хотелось уснуть. Вот и приходилось весь свой мыслительно – производственный аппарат перенастраивать на другую волну. На свою.
Сегодня он размышлял о большом. Сама по себе земля, ему казалось совершенно безобидной планетой. Влачащей свое мерное существование миллионы лет. Преобразовывая маленьких рыбок в прекрасных бабочек, посредством инструмента эволюционного прогнозирования, или же по каким-то другим причинам. Неспешно вышагивают огромные ящеры, пережевывая центнеры папаратника и люцерны. Цветет камыш, смело и непринужденно в небе парит археоптерикс. И тут…
Появляется человек. И за короткий срок, опять же по вселенским меркам, за какие – то тысячи лет, уничтожает планету. И кто мы такие? Мы вирус! Вирус попадает на маленькую, уютную планету и, развиваясь, прежде всего в техническом плане, загрязняет атмосферу. Уничтожает леса, фауну, флору. И в конечном итоге, развившись до критического своего патогенного состояния, уничтожает и саму планету. И что только не залезет в голову, во время монотонной и скучной работы.
Теперь немного о себе.
– Вечерами, порой меня снедает одиночество. Грубая тоска, беспричинная слабость, которой можно яростно захлебнуться. Будь она болотной водой. Это как первый снег, мягко и обманчиво лег он на выложенную аккуратным пластом вековую грязь. И вроде прикрыл. Но стоит ступить, и все становиться на свои места. Грязь, там, где грязь, снег, там, где снег. И, если даже веселый майский ветерок, непонятно откуда взявшийся, залетел в твою форточку. Тебе все равно не по себе. И ты пишешь так.
– Это не ветер одиночества воет в моей голове. Это не гнусная тварь, разлука, скрипит, где то в отдаленных уголках сердца. Это просто я забыл закрыть чертову форточку. И все становиться на свои места. Все. Кроме того, что веселый майский ветерок все еще пытается гулять по твоей квартире, не смотря на зиму, холод и одиночество…
C Сережкой я познакомился случайно. Он пришел к нам на работу, словно ворвался. Привнося с появлением своим, глоток свежего воздуха. Как то утром, начальница подвела его ко мне и представила. И мы сразу сдружились необыкновенно.
Что это было? Он постоянно рассказывал разные невероятные истории из своей жизни. И многие удивлялись, хотя бы тому, что такой вот молодой парень, смог многое увидеть. Много где побывать и ощутить.
Мне же казалось, что Нешолохов просто напросто преувеличивает свои приключения. Или же мастер слова. И из несложных и простецких ситуаций складывает, немного приврав, свои интересные истории. И я был рад, от того, что все это мое мнение не давало мне повода не общаться с моим новым товарищем. Я не в коей мере не относился к его историям с критической точки зрения. Мне было просто все равно. Я, так же как и все сидел в коротких перерывах, попивая сладкий чай, и слушал очередной эпос. Мерно помахивал в такт его слов, своей кудрявой головой. Улыбался и даже искренне хохотал в полагающихся местах. Сережка нравился мне. Он был незатейливо весел и искренностью веяло от него за добрый километр. Таких индивидуумов как раз и не хватает нашим будням. И пускай не все сказанное им, и пересказанное на несколько рядов, правда. За то это было по честному весело. И шло от души. А это в наше нелегкое время развивающегося капитализма, со всеми его "человек человеку…", является неотъемлемой частью счастья.
Как то, он поделился со мной своими соображениями по поводу взглядов на вегетарианство. Я долго смеялся, и сдавать его не стал. Пусть, подумалось мне, все остается, так как есть. И немного говяжьей вырезки в морковных котлетах, всего лишь нетрадиционный взгляд на аппозиционное его мышление. Такое же, как и теория о засилье нашей планеты, вирусом под названием… человечество.
Сегодняшнее утро не оказалось, каким – то другим. Я вошел в комнату отдыха и краем уха слышал очередную историю товарища по котлетному делу.
– Это же настоящая материализация чувственных идей, – увлеченно вещал рассказчик. – Она собирает всех в круг и делает свое дело. Но знаете что самое главное? Главное, это сосредоточить свой разум на том, именно на тончайшей сути задаваемого вопроса. И тогда она принеприменно получит ответ из сферы и даст его вам.
– И каких сфер это касается? – Умудрено переспрашивала Сережку, одна немолодая наша сотрудница.