- ДЕТКА! - чуть не взвыла Кили. - Детка, детка, детка! Я знаю. КОНЕЧНО, ты нервничаешь. Это очень, очень тяжело. Просто постарайся изо всех сил, девочка.
Синди не знала, что напротив ее имени в расписании были написаны слова "Плакса-липучка. Выглядит хрупкой. Отсеять и ВС". ВС на языке шоу "Номер один" означало "выдавить слезу".
Проходя за занавеску, Синди слышала, как Кили обратилась к камере за ее спиной.
- Удачи! - сказала Кили. - Удачи тебе!
- Привет, Синди! - крикнула Берилл, когда девушка появилась на сцене. - Добро пожаловать на "поп-школу". Именно здесь начинается самое трудное. Ты готова к этому?
- Да. Да, Берилл, готова, - ответила Синди чистым, уверенным голосом.
Она действительно была готова, по крайней мере, так же хорошо психологически и эмоционально готова к звездной жизни, как и большинство остальных присутствовавших здесь конкурсантов. Она отчаянно этого хотела, была готова на все что угодно, лишь бы достичь своей цели, и пела лучше, чем большинство других. Но это не имело значения: важно было то, что она выглядела хрупкой и уязвимой, и именно такой ее предстояло показать.
- Ты выглядишь такой нежной, дорогая, - сказала Берилл. - Ты уверена, что хочешь сделать это? Ты собираешься сыграть в трудную, очень трудную игру.
- Да, Берилл, я точно хочу сделать это. Я крутая.
- Я уверена, что ты крутая, дорогая, - сказала Берилл, словно обращаясь к маленькой девочке, которая заявила, что она хочет быть такой же храброй, как ее папочка, - но я не уверена, что ты достаточно крутая для этого.
- Что ты собираешься спеть для нас, Синди? - спросил Кельвин.
Синди объявила, что хотела бы спеть "Eternal Flame" группы "The Bangles".
- Хороший выбор, - заметил Родни, натягивая на лицо умную маску. - Это отличный выбор.
- Ну, тогда начинай, - сказал Кельвин.
- И не нужно нервничать и пугаться, - добавила Берилл своим самым умильным голоском.
Когда Синди спела свою песню, Берилл снова спросила, уверена ли она, что ей хватит крутизны, чтобы существовать в большом плохом мире поп-культуры. Синди постаралась убедить ее, что это так, но Берилл ответила, что как бывшая рокерша и как мать она в этом не вполне уверена. Кельвин и Родни пошли дальше. Они признали, что Синди симпатичная и спела хорошо, но что они не верят, что у нее достаточно нахальства и крутости чтобы выступать вживую. Тот факт, что при "выступлении вживую" достаточно кривляния под фонограмму в окружении профессиональных танцоров, не заботил их. Тот факт, что они никогда не видели Синди и ничего не могли знать о ее личности, тоже их не волновал. Они были непоколебимы в своем "экспертном" мнении: Синди недостаточно крутая, чтобы выступать вживую, и каждый раз, когда она уверяла их, что это не так, отвечали, что, с их точки зрения, это именно так, пока наконец, после целых шести минут оскорблений Синди не расплакалась, и тогда Берилл смогла подбежать к ней, обнять и выпроводить из зала.
- Твою мать, - сказал Кельвин, когда Синди ушла со сцены, - я уж думал, эта девчонка никогда не заплачет. Может, "липучкам" перед ВС стоит давать понюхать разрезанную луковицу.
Берилл передала Синди на руки Кили, которая тоже обняла ее. Шайана, хотя она была следующей в очереди, тоже захотела обнять Синди. Ей было жаль, что Синди отсеяли, - было бы классно пройти остаток пути вместе, - но сейчас для сожалений или сантиментов не было времени. Да и вообще ни для чего не было времени, кроме нее самой, потому что перед ней был момент, которого она так сильно хотела.
- Это самый важный момент в моей жизни, - сказала она Кили, когда Синди наконец выпроводили с места событий. - Я так сильно хочу этого.
Именно тогда Шайана пролила знаменитую слезу на все времена. Слезу, которой, в отличие от ее выступления, суждено было стать отдельным сюжетом выпуска "поп-школы".
- Вперед, детка, - сказала Кили, и Шайана пошла в зал.
- Еще раз привет, Шайана! - крикнула Берилл из-за стены бутылок, стоявших на покрытом белой скатертью столе.
- Привет, Шайана, - спокойно сказал сидевший слева от нее Родни, который глядел на девушку не моргая. Родни полагал, что у него милый взгляд и что он проецирует сочувствие.
Сидящий справа от Берилл Кельвин ничего не сказал, он смотрел в блокнот и вертел в руке ручку.
- Ты много работала? - спросила Берилл.
- О Берилл, я работала так много!
- Ты действительно хочешь этого, правда, детка?
- О Берилл, я так сильно хочу этого.
- Тогда начинай, девочка, - сказала Берилл.
- Перед тем как начать, я хочу сказать, что действительно пыталась обдумать все то, что сказал мне Кельвин, потому что это моя мечта, и я собираюсь надрать тебе зад, Кельвин!
На лице Кельвина появилась улыбка, которая говорила о том, что его зад готов к тому, чтобы его надрали, но что все же надрать его нелегко. Особенно если человек, которому этого хочется, - просто бездарная никчемность.
- Да! Задай жару, детка! - завопила Берилл с интонацией, напоминавшей любопытный гибрид, в котором звучал и надоедливый ребенок, и американский городской чернокожий, и житель Суиндона. - Вперед, девочка!
- Я задам вам жару, Берилл, потому что верю, что Господь посылает каждого из нас на землю с определенной целью, и он послал меня сюда для того, чтобы…
- Шайана, - прервал ее Кельвин, первый раз оторвавшись от блокнота с той минуты, как она вошла в комнату, - просто спой песню.
- Я просто хочу, чтобы вы все знали, что я так много рабо…
- Шайана, здесь все много работают. Спой свою песню.
На секунду показалось, что Шайана снова заплачет.
Операторы, которые стояли слева и справа от нее, подошли поближе, как игроки у сетки в ожидании медленной подачи. Снаружи на парковке режиссер и ассистент видеорежиссера, зажатые в передвижном центре управления, замолчали, а сценаристка приготовилась записывать временной код.
Берилл приободрила Шайану.
- Будь сильной, девочка, - сказала она. - Просто будь сильной. И начинай.
Шайана торжественно кивнула и начала.
Закончив песню, она опустила взгляд на сцену у себя под ногами, ее грудь вздымалась, словно сильные чувства, которые выжала из нее песня, только сейчас начали покидать ее тело.
- Это было совершенно… - Кельвин долго молчал, чтобы произвести больший эффект, - неинтересно.
Шайана выглядела так, словно ее ударили.
Берилл кинулась на ее защиту.
- Кельвин, опомнись! - воскликнула она. - Она так много работала!
- Шайана, ты из тех, кого я называю почти актрисами, - продолжил Кельвин. - Ты почти симпатичная, ты почти можешь двигаться, и ты почти хорошо поешь. У тебя даже почти есть индивидуальность, но боюсь, что рок-н-ролл - крутой бизнес и "почти" вживую не пройдет. Такого никогда не было и никогда не будет.
Губа Шайаны задрожала сильнее. Из глаз заструились слезы.
Берилл засюсюкала самым слащавым тоном:
- Ты действительно хочешь этого, верно, детка?
- О Берилл, я так сильно этого хочу. Это все, чего я когда-либо хотела, это моя мечта.
- И это отлично, что ты следуешь за этой мечтой, детка.
- Ладно, - решительно сказал Кельвин, - каков вердикт? Она проходит в тур "все ко мне домой" или мечта заканчивается здесь? Родни?
- Боюсь, Шайана, я говорю нет.
- Берилл? - спросил Кельвин.
Берилл проделала трюк с долгим измученным взглядом, глядя на Шайану с глубочайшей заботой. Для всех, кто разбирался в этом шоу, было очевидно, куда дует ветер, в ее глазах было столько боли и сожаления. Выражение ее лица говорило: "Я тебя люблю, но ты бездарность, поэтому пошла вон".
- Прости, Шайана, но мечта заканчивается здесь. Ты поешь недостаточно хорошо. Ты никогда не будешь звездой.
- И я тоже говорю нет, - сказал Кельвин. - Спасибо, Шайана.
Шайана молча смотрела перед собой. Она не плакала, не умоляла, она просто стояла и смотрела на них.
- Спасибо, Шайана, - повторил Кельвин. - Ты можешь идти.
- Куда? - спросила Шайана, по-прежнему не шелохнувшись.
- Что - куда?
- Куда мне идти? - спросила Шайана загробным голосом, глубоким и тревожащим. - Я дальше ничего не планировала.
- Боюсь, дорогая, это не моя проблема.
- Я же сказала, если я не смогу сделать этого, то больше мне вообще нечего делать.
- Шайана, до свидания.
- Разве вы не понимаете? Господь создал меня для этой цели. Кто вы такие, чтобы спорить со словом Господним?
- Шайана, тебе пора идти. У нас в очереди много людей, и все они верят в себя так же сильно, как и ты.
- Я же сказала, мне некуда идти. Я планировала свою жизнь только до этого момента.
- Это не наша проблема.
- А по-моему, ваша.
- Нет, не наша. До свидания.
- Нет, ваша, вы, блядские свиньи!
Двое охранников уже начали приближаться к девушке и в этот момент вдруг оказались по обе стороны от нее.
- Отлично! - крикнула Шайана. - Но последнее слово будет за мной, слышишь, ты, вонючий Кельвин Симмс, и ты, Родни, и ты, сучара Берилл Бленхейм!
Шайана повернулась и убежала со сцены. Проходя через холл, она чуть не сбила с ног Грэма, который стоял рядом с Миллисент и ожидал своей очереди.
- Прочь с дороги, ублюдок чертов! - крикнула Шайана. - Ты что, блядь, не видишь, куда идешь?
- Он слепой! - крикнула Миллисент.
- Как будто это моя проблема, - ответила Шайана и исчезла.