Шайана заплакала. Начала прыгать. Поблагодарила Господа. Упала на колени.
"Спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо! - крикнула она. - Я вас не подведу, обещаю! Да! Да! Да! ДА! СПАСИБО! Я люблю тебя, Кельвин! Я люблю тебя, Берилл! Я люблю тебя, Родни! Да! Спасибо! Я потрясу ваш мир!"
"Пойдем, дорогая, - снова раздался голос Берилл, и она вошла в кадр. - Тебе предстоит много работать".
Затем трясущуюся и почти до истерики счастливую Шайану вывели из зала и передали в руки Кили, которая ожидала возможности присоединиться к слезливому катарсису.
Эмма нажала на паузу.
- Если она такое устроила, когда вы ее озадачили, то что же она устроит, когда ее отсеют?
- Это будет нечто. Они все одинаковые. Почему ты считаешь, что она особенная?
- Я говорю тебе, Кельвин, - сказала Эмма с очень серьезным видом, - эта девушка действительно особенная, у нее другой уровень напряженности. Я видела это раньше у настоящих жертв. У людей, которые страшно страдали. Они не в себе, и их слабость придает им силы, злобные, истеричные силы. Знаешь, как некоторые избитые жены, которые режут в клочья костюмы мужей, а потом поджигают дом.
- Хорошо, хорошо, очень хорошо. Именно это нам и нужно. "Убийца кроликов".
- Только бы она не убила твоего.
- Эмма, я же сказал тебе. У меня есть очень, очень твердое правило, и оно гласит: не бояться конкурсантов. Никогда. Эта дорога ведет к безумию. Моя работа заключается в том, чтобы подогревать в людях страсть. Будить их мечты и раскрывать их нужды. Если я позволю запугать себя этими страстями или нуждами, то не смогу больше подогревать их. Шайана меня не пугает.
Милый малыш
На следующей неделе судьи посетили Лондон, Манчестер и Глазго, проделав в каждом городе ту же работу, что и в Бирмингеме. В общей сложности они "прослушали" в той или иной степени около трехсот человек - выматывающее количество массовки, перемежающейся с сюжетами и, разумеется, с намеченными финалистами.
Был среди них и ставший обязательным для шоу забавный четырехлетний малыш, которому разрешили пройти "прослушивание", хотя по правилам участникам должно было быть не меньше шестнадцати. На собрании по обсуждению сюжета было решено, что в этом году Кельвин сначала откажется принимать малыша на том основании, что это бессмысленно, но под упорным "мамочкиным" давлением Берилл неохотно согласится.
- Рок-н-рольная супермамочка Берилл не собирается позволить большому и плохому Кельвину разбить сердце малыша Ланса, - скажет Кили.
И поэтому, несмотря на то что его кандидатуру нельзя было даже рассматривать, симпатичный маленький карапуз в английской рубашке и с милым ливерпульским акцентом занял почти три минуты эфирного времени после монтажа.
- Ланс, ты такой милый, что я хочу съесть тебя, - сказала Берилл своим самым сладким голосом.
- Съесть ты его можешь, но допустить на прослушивание - нет, - тихо напомнил ей Кельвин своим твердым, но жизнерадостным голосом.
- Почему? Тако-о-о-ой милый. Я мама, и я люблю его, все мамы полюбят его. Почему бы не дать ему шанс?
- Потому что это незаконно, Берилл.
- Я не играю по правилам, не забывай, я ведь старая рокерша. Не говори со мной о правилах. Я мама, а мамы должны нарушать правила, просто чтобы выжить. Мне пришлось нелегко, эти годы были тяжелыми, и мне известно все о нарушении правил.
- Берилл, он не может участвовать в конкурсе.
Эта дружеская перебранка продолжалась до тех пор, пока из изначальной концепции не было выжато все до последней капли, после чего малыш наконец пошел своей дорогой.
После этого снимали сцену "подслушивания"…
- Я поверить не могу, что ты хотела провести этого мальчика в следующий тур, Берилл.
- Но он был такой милый.
Родни испытал редкий момент сомнений.
- Вы действительно полагаете, что люди не догадаются, что все подстроено?
- Ну, конечно, Родни, или я не стал бы этого снимать, - сварливо ответил Кельвин.
- Но мы потратили на него больше пятнадцати минут! В первый же день в Манчестере. Кто-нибудь ведь обязательно решит подсчитать!
- Родни, никто никогда и ничего не считает.
"Поп-школа"
Наконец серии региональных отборов подошли к концу, и команда шоу "Номер один" начала перебирать и монтировать весь материал, который был собран и подготовлен для "поп-школы".
"Поп-школа" была частью конкурса, на которой выбранные на первоначальном прослушивании кандидаты посещали интенсивный тренинг с проживанием, во время которого трое исключительно опытных судей давали им уроки искусства быть поп-звездой. Именно на этом этапе судьи должны были начать играть более активную образовательную роль в развитии отобранных оперяющихся талантов. Идея была такова: откопав сырой материал, судьи воспользуются огромным опытом работы в музыкальной индустрии, чтобы вылепить из него поп-звезд.
На пути к достижению этой цели стояло множество препятствий, которые не позволяли "поп-школе" стать образовательным процессом во всех смыслах этого слова. Первое заключалось в том, что ни у кого из судей, кроме Кельвина, не имелось квалификации, чтобы обучить кандидата хоть какому-то аспекту сценического искусства, если не считать голой саморекламы.
Второе препятствие, которое мешало судьям лепить таланты, даже имей они необходимые навыки, заключалось в том, что они на самом деле не присутствовали на процессе лепки. Несмотря на то что "поп-школа" длилась три дня, судьи посещали только последний, когда происходил процесс самого "судейства".
Шайана, как и другие конкурсанты, после первого прослушивания уехала домой, получив задание подготовить новую песню для "поп-школы". Ей сообщили, что по возвращении она пройдет подготовку и получит перед выступлением рекомендации, как лучше спеть свою песню "вживую", то есть на настоящей сцене, а не в конференц-зале гостиницы. Данная сцена должна была находиться в крутом клубе и дать конкурсантам представление о трудном, но важном деле "отработки положенного", "работы по клубам" и показать, что означает "собраться с духом и ринуться в бой".
- Вот, - едва дыша объявит Кили в начале съемок "поп-школы", - где начинается настоящая жизнь. Вот где начинается самое трудное, и с этим предстоит справиться, потому что сегодня наша группа претендентов в звезды впервые ступит на путь, по которому Кельвин, Берилл и Родни проведут их через тернии, чтобы посмотреть, смогут ли они выдержать крутую сторону рок-н-ролла, которую должна научиться покорять каждая звезда на пути к вершине.
Этот крутой, клевый "клуб" на деле являлся совершенно новым помещением на двести мест, отделанным светлой сосной, в большой частной школе, которую арендовали для проведения съемок. Изначально декорационно-художественная служба шоу "Номер один" надеялась переделать сцену и передние сиденья. Было принесено огромное количество черной краски, несколько изодранных блестящих полотен, многочисленные старые афиши, огромные ящики с пустыми бутылками, выуженными из мусорных баков. Также они надеялись убрать первые три ряда кресел, поскольку совершенно новые, роскошно мягкие кресла с удобными подлокотниками выглядели не слишком рок-н-ролльно. Однако, к несчастью для сотрудников службы, администрация школы строго-настрого запретила хоть как-либо менять сцену или помещение, поскольку приближался новый учебный год и начальные классы должны были приступить к репетициям "Джозефа и его потрясающего яркого пальто", и администрация не могла позволить сорвать подготовку к спектаклю.
Услышав это, Кельвин впал в истерику, начал шипеть и заявил, что просто купит эту вонючую школу, но ему сообщили, что она не продается.
Шайана приехала утром в первый день "поп-школы" с песней в сердце и "свободной одеждой для танца" в сумке, готовая полностью отдаться процессу подготовки. Помимо нее в нем участвовали еще около семидесяти конкурсантов, которых поселили в находившейся неподалеку гостинице "Трэвелодж". Шайане предстояло делить комнату с симпатичной, хрупкой девушкой по имени Синди, которая, как и Шайана, очень сильно "хотела этого".
Оставив вещи в номерах, толпа жаждущих славы спустилась к специальному автобусу, и через некоторое время их собрали в спортивном зале, где начался "тренинг". Процесс во многом походил на первый отборочный день в Бирмингеме, то есть их постоянно перегоняли с места на место и периодически снимали отрепетированные "неожиданные моменты" с их участием.
Шайана и Синди сидели по-турецки на полу в спортивных штанах и топах, пока у пианино пожилого мужчину, похожего на принца Уэльского, снимали за "подготовкой" вокального номера. В процессе подготовки участвовал эксцентричного вида парень в брюках гольф и с длинными крашеными волосами, который перелистывал ноты и заставлял принца петь по ним.
- Это ужасно! - кричал длинноволосый мужчина.
- Я знаю, знаю, - жаловался принц. - Мне словно медведь на ухо наступил, верно?
- Давай еще раз! - кричал эксцентричный поп-тренер.
- Будет сделано.
Принц только собрался спеть снова, но вмешалась Челси и объяснила, что это не обязательно, потому что сюжет они уже отсняли.
Его королевское высочество сел на стул и погрузился в государственные бумаги. Угол камеры изменился, и Челси велела девушке, которая была со слепым парнем, подвести того к пианино. Когда они подошли к нему, Челси крикнула:
- Спасибо, Миллисент! Спасибо, Грэм! Пока что это всё.
- Разве вы не хотите, чтобы мы спели? - спросила Миллисент.
- Дорогая, у вас будет масса возможностей для этого, - ответила Челси. - Пока что нам нужен был кадр, где вы идете к пианино.
Затем к пианино позвали Шайану, а его королевское высочество попросили занять ее место в группе людей, которые позировали на заднем плане.